Двигаться дальше

На всякий случай настояла на прощании непосредственно перед общежитием. Мей недобро косилась на нас, но всё же зашла внутрь и оставила наедине.

— Прости, Юкинэ-тян. — тут же начал Сунохара-сан. — Кажется, я всё завалил.

— Мне сойдёт. — конечно, можно было и лучше, но на первый мой и наш раз хватит. — В следующий раз заранее подумаем, куда идти, хорошо?

— У нас будет следующий раз? — воодушевился он.

— Разумеется. — улыбнулась я и подала ему руку для рукопожатия. — Я всегда готова вам помочь.

— Спасибо, Юкинэ-тян. — он даже сиял. — Мне бы стать таким же добрым, как ты.

— Попробуйте. А для мотивации — вы знаете легенду об огоньках?

— Нет. Расскажешь?

— Я слышала о ней от брата. — мы уселись на скамейку. — В этом городе существует легенда, что если ты принесёшь в душу другого человека покой и умиротворение, то к тебе с неба спустится огонёк. И пока он у тебя, то сможет выполнить любое желание.

— Совсем любое?

— Не думаю, что он принесёт вам поесть. — улыбнулась я. — Нет, огонёк выполнит только то желание, что идёт от вашего сердца, то, что вы хотите больше всего на свете, даже если сами этого не понимаете.

— Чего я хочу больше всего на свете... — задумался Сунохара-сан.

— Это всего лишь легенда, но после Фуко не думаю, что мы так просто можем отбрасывать неизведанное, не так ли? — сказала я, и он послушно кивнул.

— До встречи, Сунохара-сан. — я поднялась со скамейки. — Извините, что не поболтала подольше, но мне пора.

— Тебя проводить? — он тоже встал.

— Спасибо, не надо. — Мы пожали руки, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

Что ж, такое вот оно, первое свидание. И я теперь совсем не против второго. Конечно, заносить Сунохару-сана в список лучших парней не получится, но... по крайней мере, он любит свою сестру, пусть и тщательно скрывает.

Если бы не любил, то и не позволил бы ей идти с нами.

О легенде брат рассказал мне уже после смерти, не пояснив, насколько она правдива, но я в неё верю. И если однажды сумею помочь человеку, принесу покой в его душу и получу огонёк, то заранее знаю, каким будет моё желание.

Чтобы все мои друзья, знакомые и встречные нашли своё счастье в жизни.

Томоя Оказаки

Сегодняшнее наше с Кё свидание будет не совсем обычным — мы идём к Котоми домой.

Последние дни мы оба общались с ней, пытаясь узнать хоть что-то, но Котоми, регулярно залезавшая в свой мир, часто даже не замечала, что мы пытаемся до неё достучаться — а если замечала, то стремилась накормить меня и не отходить далеко. Кё бешено ревновала, как бы я не извинялся перед ней, но продолжала с ней разговаривать. А когда мы осознали, что у Котоми вообще с общением беда, то решили помочь наладить это, для чего затащили в кружок Нагисы.

В принципе, сработало: Котоми со всеми поздоровалась по заранее подготовленной схеме, с каждым разом делала это всё храбрей. Однако на этом все беседы и закончились, так что работы предстояло ещё много.

Но к ней домой мы отправились не поэтому, а потому, что моя память при мысли о нём вновь затрепетала. Котоми на прямую просьбу навестить её ответила, что я могу опять прийти, но в ответ на уточняющие вопросы вновь выпала из реальности и лишь повторила, что могу зайти когда угодно. Пришлось махнуть рукой на допрос и попросить Кё сходить вместе со мной.

— Надеюсь, её родители меня накормят. — проворчала она, узнав, что мы пойдём сразу и без всяких кафе.

— Поешь дома. — предложил я. Кё лишь фыркнула в ответ, но согласилась меня проводить. Надеюсь, у неё нет фетиша на то, что я ей еду покупаю.

Что бы там ни было, но в воскресенье утром мы опять встретились у ворот школы и сразу направились к Котоми.

— Хм, а район-то престижный. — сказала Кё, услышав адрес дома. — Вроде как, никогда там не была.

— Ага, именно такой. — я тоже никогда к нему не подходил. Делать там нечего, смотреть на богатые дома лишь язву наживать, а вдруг ещё кто собак спустит. — Даже как-то не удивлён.

— Угу. По Котоми видно, что она богатенькая, одно только бенто чего стоит. — Кё вчера сумела его увидеть и уязвилась в лучших чувствах. — Ничего, мы тоже не лыком шиты, и у нашего класса тоже есть своя гордость!

— Ещё бы ею можно было за твою еду платить. — заметил я, и Кё обиженно замолчала. Впрочем, уже через пять минут мы весело болтали, а там уже и до нужного места добрались.

Мда... престижный район оказался заставлен домиками как у Фуджибаяши, разве что пошире и в некоторых случаях повыше. Вся престижность на этом и заканчивалась, отмечаясь разве что сплошным забором, скрывающим двор от посторонних глаз — да и то не всегда, иногда его заменяла простая металлическая ограда. Во многих таких открытых дворах сидели люди и занимались кто чем, кто-то даже в жаркий день вытащил надувной бассейн. Некоторые провожали нас взглядом, но никто не беспокоился об идущей по чужому району парочке. Никакого золота, драгоценностей, дорогих машин или хотя бы злых доберманов.

— Всё богатство внутри. — сказала Кё, когда я поделился наблюдением. — Или в банке. Золотой дворец с павлинами на пятьсот человек только идиот будет строить. Где там её дом?

— Вот он. — я остановился перед нужным домом. Здесь как раз была чёрная металлическая ограда с одинокой калиткой, позволяющая прекрасно рассмотреть здание — длинное, вытянутое перпендикулярно дороге, и при этом какое-то потускневшее, словно живущие внутри давно махнули рукой на то, что его надо красить, мыть и вообще ухаживать.

Но ведь... тогда оно не было таким...

Дом сиял белизной и даже какой-то гордостью, которой сияет всё чистое. Но привлекло меня отнюдь не это, а необычное для семилетнего мальчика зрелище: на веранде дома, хорошо заметной через ограду, маленькая девочка в фиолетовом платье играла на скрипке. И это была именно игра: неровная и нервная, но всё равно приятная на слух, успокаивающая и приглашающая к себе. Даже не верилось, что в моём возрасте — а она была именно моего возраста, не похоже что старше — кто-то уже умел так красиво играть.

Музыка прервалась — девочка устала и отняла скрипку от плеча. Она огляделась, словно ища восторженную публику.

И увидела меня.

— Однако. — сказала Кё, не найдя на калитке звонка и открыв её лёгким толчком. — Прошу пожаловать, господа воры, берите что хотите, включая школьницу, у которой в семнадцать лет такое тело, что ебать во всех смыслах?

Я, не слушая её, сразу прошёл ко двору и застыл, рассматривая заросшее сорняками поле. Каменный фонтан потрескался и высох, стол потерял прежнюю белизну, стулья лежат частично поросшие травой. Ничто не напоминает прежней красоты.

Мы любили сидеть за столом и потягивать апельсиновый сок так важно, словно были пришедшими на деловую встречу господами. Журчание воды лишь оживляло атмосферу, а цветами сада, сплетающимися в причудливые узоры синего, красного и жёлтого, можно было любоваться вечно. Мама девочки периодически возилась с ними, вскапывая и поливая, а папа иногда помогал ей, иногда беседовал с нами, иногда протирал стол. Когда девочка однажды пролила на сверкающую белую поверхность сок, то он снова вытер без малейшего упрёка, хотя я уже приготовился взять вину на себя.

Иногда солнце жарило так невыносимо, что не помогали ни сок, ни кепка со шляпкой, ни даже умывание из фонтана.

И тогда мы перебирались в дом.

— Кё, мне нужно попасть внутрь.

— Ещё бы сказал, как. — ответила та, постучав по двери и не дождавшись ответа. — Внутри ни звука. Ты точно с ней договорился? Она не могла забыть и куда-то укатить по книжным делам?

— Кто ж её знает. — постучал погромче, но ответа так и не последовало. Кё тем временем успела пройти в сад и начала тщательно оглядываться.

— Мне это не нравится, Томоя. — заявила она, когда я вновь подошёл к ней. — В семье минимум два взрослых человека и девушка-подросток, а всё выглядит так, словно здесь годами никто не жил. Ты уверен, что адрес верный?

— Да. — адрес точно верный, я помню эти дом и сад, пусть и в дни их расцвета.

— Блин, не хватало стать героем истории про привидений. Говоришь, надо внутрь? — Кё заглянула через окно вглубь дома, а затем склонилась над рамой. — Так, Томоя, прикрой-ка меня от любопытных взглядов.

Я мигом встал так, чтобы возившуюся с окном Кё не было видно с улицы. Стоял спиной, чтобы предупредить в случае чего, и только и слышал, что шебуршанье, какой-то треск, ругательство девушки — и, наконец, скрип распахиваемого окна.

— Иди к двери, сейчас её открою. — Кё с безмятежным видом перемахнула через подоконник и скрылась внутри. Я подошёл к двери, которая через несколько секунд задвигала ручкой и затем открылась.

— Тут ключ рядом висит. — сказала Кё, размахивая небольшим серебряным ключом на цепочке. — Заходи, сразу и закрою. Хотя, если тут есть привидения...

Я молча прошёл мимо, сразу устремляясь в гостиную, прекрасно зная, где та находится. Только остановился снять обувь, благо полы неожиданно были чистыми.

В доме вообще было чисто, особенно в сравнении с садом. У Фуджибаяши лучше, но и здесь пыли нет, бежевые обои не отодраны и даже перила винтовой лестницы на второй этаж, мимо которой мы прошли, явно кто-то промывал. Гостиная так же не поддавалась грязи — хотя и обстановка была проста, только небольшой сервант с посудой да котацу посреди комнаты.

В самой гостиной мы предпочитали сесть под котацу и пить чай — он казался более уместным в масштабах комнаты. Там же девочка частенько играла на скрипке, после каждого подхода поглядывая на меня и радуясь, когда я хлопал в ладоши. Её родители сидели рядом и разговаривали либо с нами как обычно, либо друг с другом словно бы на другом языке — по крайней мере, я не понимал большинства слов. Девочка понимала больше, но интересовалась этим редко, предпочитая обращать внимание на меня.

Так продолжалось до того самого дня.

— День рождения...

— А? — оглядывающая гостиную Кё повернулась ко мне. — Девятого сентября, я же говорила.

— Нет, не это. День рождения... она приглашала меня на него...

У девочки не было друзей, и это всегда меня удивляло. Она была добрая, играла на скрипке и весело смеялась — но друзей у неё не было. И когда пригласила меня на свой день рождения, то решил сделать ей сюрприз и попросил парней своего класса прийти.

Они не только отказались, но и посмеялись надо мной. Говорили, что туда придёт кучка девчонок, которые будут шушукаться в уголке, заберут все сладости, а при любой попытке поиграть в самураев начнут рёв.

Никто не захотел прийти. И я не мог заставить себя прийти один. Ничего не обещал девочке, знал, что она меня ждёт — но чувствовал лишь стыд от того, что не выполнил того, чего хотел, так что не мог показаться ей на глаза.

Но нужно было идти.

И я пошёл.

— Котомииииии!!!!! — проорала Кё, но никто не ответил. Мы были одни в доме, и если бы не воспоминания, распилившие замок своей клетки и радостно хлынувшие в голову, то предпочёл бы уйти.

А так продолжил следовать по выстраиваемому ими пути и направился по винтовой лестнице на второй этаж.

Кё безо всяких вопросов зашагала следом.

Никто мне не открыл, хотя я и звонил. Только когда толкнул калитку, она послушно отворилась — как и входная дверь.

Внутри никого не было. Гостиная не была наполнена музыкой и ароматом чая, в комнатах не горел свет и стояла полная тишина, только со второго этажа доносились какие-то слабые звуки.

Поэтому я осторожно направился туда.

Кабинет отца семейства всегда был запретной зоной. Это даже не требовалось пояснять — если мужчина не сидит в гостиной и не общается весело со всей семьёй, значит, он наверху, работает у себя. Однако сейчас его нигде не было, так что я рискнул подойти и открыть дверь его кабинета, откуда и доносились звуки.

И первым, что увидел, был огонь.

— Знаешь, я всё больше склоняюсь к привидениям. — пробормотала Кё, смотря на почерневший от пламени стол и обугленные стены кабинета. Я не ответил и закрыл дверь.

— Томоя, ты вспоминаешь, да?

— Да, но... — мозаике не хватало ещё нескольких кусочков, и для них необходимо было найти Котоми. Я ткнулся в остальные двери на втором этаже, но все они были закрыты.

За исключением последней.

Когда открыл её, то на мгновение и сам подумал о призраках. Тёсная комната, освещаемая лишь падающим из окна светом, и множество газетных вырезок, страниц из книг, самих книг, раскиданных по всему полу.

А прямо в центре падающего луча среди всех этих клочков знаний сидела Котоми, одетая в длинное чёрное платье.

— Котоми! — Кё шагнула к ней, но тут же остановилась. — Ты... точно не приведение?

Вторым, что увидел, была та самая девочка, сидевшая на полу перед бушевавшим на столе костром и рыдающая так, что сердце пронзала острая боль. Надо было взять её, вытащить отсюда, спасти от пламени, но я лишь продолжал стоять, смотреть и слушать.

Кто-то оттолкнул меня — незнакомый человек вбежал в комнату и вылил на костёр невесть откуда взявшийся графин с водой, а затем стащил с себя плащ и начал забивать им огонь. Тот шипел и метался, но постепенно гас, однако девочка продолжала плакать, а я продолжал стоять.

Я наклонился и подобрал одну газетную вырезку. А затем ещё несколько.

"Пара известных учёных погибает в авиакатастрофе", "Ужасная потеря для науки", "Супруги Ичиносэ и их вклад".

— Томоя-кун. — я поднял взгляд и увидел вставшую Котоми, смотрящую на меня. — Ты наконец-то пришёл.

— Прости, Котоми. Слишком поздно.

— Это неважно. — улыбнулась она.

— Твой день рождения уже прошёл.

— Да, две недели назад. Но ты всё равно пришёл. — она продолжала мягко улыбаться.

Две недели назад. Я уже был с Кё, которая сейчас молча отступила к стене. Если бы в начале года решил заглянуть не в архив, а в библиотеку, то никогда не встретил бы Миядзаву, не воспользовался её помощью и, возможно, не влез в конфликт сестёр Фуджибаяши, вместо этого воссоединившись с Котоми и отпраздновав её день рождения, чего не сделал в детстве.

— Прости меня, Котоми. — слёзы потекли по щеке, но ничуть этого не стеснялся. — Прости, Котоми, я предал тебя.

Я уходил из этого дома, не оглядываясь, и отчаянно желал всё забыть.

Забыть нормальную, полноценную, счастливую семью.

Забыть девочку, которую любят её родители.

Забыть родителей, которые никогда не пили, тем более в присутствии девочки, и не лежали на полу в одном белье.