— Не понимаю, директор. Что они делают? — спросила мисс Грейнджер.
— Филиус, не хочешь поделиться размышлениями? — попросил Дамблдор.
— Чары доверия, принуждения и отпечатков не злые чары, миссис Грейнджер. Чары доверия первоначально были созданы двумя очень близкими друзьями во время войны. Они искали способ обеспечения того, что их переписка друг с другом не будет перехвачена; однако один из экспериментов имел странный побочный эффект. Заклинание не только помогал использовать домашних эльфов, делая переписку частной, но это усилило ощущение доверия между двумя друзьями. Сейчас чары доверия используются между бизнес-партнерами для обеспечения справедливых взаимоотношений. Чары принуждения всегда здесь уже Мерлин знает сколько лет. Создатели использовали настолько мощные чары принуждения на Хогвартсе, чтобы убедиться, что маглы никогда не найдут ее. Заклинание может быть использовано по-разному, но в любом случае оно всегда заставляло кого-либо сделать что-то. Чары отпечатков используются в основном на картинах в волшебном мире. Я уверен, что вы видели говорящие портреты, которые действуют и разговаривают как реальные люди. Они все используют чары запечатления, размещенные на них, чтобы жить довольно долго, — объяснил Флитвик.
— Я не понимаю, почему эти чары плохие? — спросила миссис Грейнджер.
— К сожалению, миссис Грейнджер, не каждый использует их для первоначальных целей. Том Реддл был в состоянии повелевать этими чарами для своих собственных целей.
— Таким образом, эти чары могут быть использованы и для других целей?
— Да. Видите ли, миссис Грейнджер, Том был весьма одаренным студентом. Он скорее всего установил чары делая их неактивными, пока кто-то не начинал писать в дневнике. Однажды кто-то написал в дневнике и чары активизировались, вызывая у писателя чувство безопасности. После активации чар доверия, я думаю появились чары принуждения, вызывая потребность у Гермионы постоянно писать в этот дневник, — важно заметил Дамблдор.
— И что в этом плохого? В смысле, это же просто дневник.
— Вы забываете о чарах запечатления. Том, скорей всего, запечатлел эхо своей личности в этот дневник. Я бы не удивился, узнав, что именно Гермиона и открыла Тайную комнату.
— О чем вы говорите? Гермиона просто сделала то, что сказал ей дневник? — ужаснулась миссис Грейнджер.
— Боюсь, все гораздо хуже. Чары запечатления на дневнике имели не стандартные свойства, используемых на портретах. При активации эти чары будут добиваться произведения отпечатка на живое существо. Думаю, дневник завладевал Грейнджер в течение года, — ответил Дамблдор.
— Боже мой! Вы хотите сказать, что мою девочку контролировала книжка?!
— Я не могу быть уверен, но...
— Я могу подтвердить, — Гарри заставил посмотреть всех на него.
— Волан-де-Морт был в состоянии не только вселиться в тело Гермионы, но и существовать вне ее.
— О чем ты? — спросил Флитвик.
— В смысле, был почти настоящим. Он выглядел как шестикурсник.
— Том, должно быть, поместил еще одно заклинание в дневник. Я проверю его чуть позже. Продолжай, Гарри.
Поттер на мгновение взглянул в глаза Дамблдора. Он не хотел бы рассказывать им все.
— Ну, Салазар и я нашли Тайную комнату...
— И где находится вход? Профессоры обыскали весь замок, — сказал Флитвик.
— Ну чтобы попасть в нее, надо было знать парселтанг. Я сомневаюсь, что кто-то решил проверить уборную на третьем этаже Плаксы Миртл.
— Вход в женской уборной! — удивился Флитвик.
— Да, — кивнул Гарри.
— Слизерин был явно более хитрым, чем описывают его истории, — пробормотал Люциус.
— И правда. Итак, Гарри, после того, как вы попали в Тайную комнату, что было потом? — спросил Дамблдор.
— Я встретился с Волан-де-Мортом, и, как я уже рассказывал, каким-то образом ему удалось стать телесным. Сначала он был просто изображением, но с течением времени он становился все более реальным.
— Что произошло дальше, Гарри? — Дамблдор снова спросил, когда Гарри потерял мысль.
— Я чем-то оскорбил его, и мы вступили в схватку. Он выиграл в итоге, пустив Круциатус в меня, — слегка поморщившись, сказал Гарри, прежде чем продолжить: — После этого он подразнил меня и позвал на помощь слизеринского монстра.
— Что это было? — с интересом спросил Люциус.
— Василиск, — ответил Гарри.
— Безумие Слизерина было также опущено историками, да, Люциус? — побледнел Флитвик.
— Василиск, точно. Если дети видели существо косвенно, они превращались в камень, а не умирали. Что произошло, когда Том призвал монстра?
— Как только он понял, что призвавший его всего лишь грязнокровка, василиск напал на него, — Гарри впервые за ночь улыбнулся.
— Как ты убедил его напасть на... на Того-Кого-Нельзя-Называть? — спросил Флитвик.
— Повезло, — признался Гарри.
— Что случилось с Темным Лордом? — Люциус не заметил, как прищурились Флитвик и Дамблдор, посмотрев на него.
— Василиск напал на него, и он вернулся в дневник. Я понял, что дневник и заставляет его существовать, поэтому пытался уничтожить книжку. Я испробовал многое, но ничего не получалось. Я пытался взорвать, сжечь, разрезать эту чертову книженцию, но оказалось ничего не влияет на нее. Тогда Салазар укусил дневник и ввел свой яд в него. Реддлу стало больно и дневник отбросил его в сторону. Я понял, что змеиный яд может его уничтожить и приказал василиску укусить дневник. Это помогло, — устало пояснил Гарри.
— Интересно. Значит, это существо еще живо?
— Да. Хотя предлагаю убить его в ближайшее время.
— Зачем? Если ты способен контролировать существо, Гарри, то пополнил бы бесконечным запасом яда василиска школу. Школьная казна тут же возросла бы до небес, — заявил Люциус.
— Василиск не имеет разума. Единственное его желание, похоже, — нападать на людей. И поскольку я единственный разговаривающий на парселтанге, если он нападет на кого-то, обвинят в этом только меня, — честно ответил Гарри.
— Я сообщу Корнелиусу, что мы устраним змею, — Дамблдор не оставил места для аргументов.
— Эм... сэр, у вас есть какие-либо идеи, как это сделать? Он очень большой.
— Крик петуха смертелен для василиска, Гарри... Теперь, когда я знаю это, стало понятно, почему все петухи Хагрида были перебиты, — грустно улыбнулся Дамблдор.
— Что будет с Гермионой... за то, что она сделала? — нерешительно спросила миссис Грейнджер.
Дамблдор с сочувствием посмотрел на нее.
— Ничего, миссис Грейнджер. Как я сказал ранее, Гермиона была не в состоянии контролировать то, что произошло. Было бы прекрасно, если вы расскажите ей об этом, чтобы она не чувствовала себя виноватой. Мы также опустим ее имя, как человека, что был одержим Волан-де-Мортом. Мы не хотим рисковать, чтобы студенты подвергли ее нападкам за то, что она сделала, — ласково ответил Дамблдор.
— Спасибо, конечно, но я не уверена, что она будет рада увидеть сверстников еще раз. Дэн и я, думали об этом в прошлом году, и теперь... — миссис Грейнджер замолчала.
— Я надеюсь, вы передумаете, миссис Грейнджер. Даже если Гермиона и пережила два страшных момента с момента поступления в Хогвартс, она необыкновенно талантливая волшебница. Решение, конечно, зависит от вас и вашего мужа, но вы должны понять, что быть волшебницей — призвание Гермионы. Просто не пустив ее в Хогвартс, вы не избавите ее от этого.
Миссис Грейнджер, приняв слова Дамблдора, поднялась со своего места:
— Я-я... поговорю с Дэном. Думаю, мне следует пойти посмотреть, в порядке ли он и Гермиона.
— Конечно, миссис Грейнджер. Филиус, не соблаговолите ли вы проводить ее до больничного крыла? — попросил директор.
Флитвик кивнул и увел миссис Грейнджер из директорского кабинета. Когда они ушли, Люциус произнес:
— Нужно узнать у Грейнджер, директор, откуда у нее появился этот темный артефакт. Такой дневник вряд ли можно купить. Я надеюсь вы проведете расследование по этому вопросу. Если вы обнаружите, что она получила дневник через нелегальные связи, я требую, чтобы немедленно сломали ее палочку и отчислили.
— Я согласен, Люциус, это не должно повториться. Уверьте Совет в том, что я проведу полное расследование появления дневника, — Дамблдор посмотрел Люциусу прямо в глаза.
— Гарри, есть ли что-то еще, что мы должны знать? — Дамблдор перевел пронзительный взгляд с Малфоя на Поттера.
— Э-э... нет, больше ничего, — быстро солгал Гарри.
Альбус взглянул в глаза Гарри и тот инстинктивно проверил щиты окклюменции.
— Хорошо. Если это все, Люциус, думаю можно на сегодня разойтись. Гарри, а тебя мне лучше доставить в лазарет, иначе Поппи никогда не простит меня, — ласково сказал Дамблдор.
[1] — с латыни дословно «Защита от нападений».
Глава 26: Закрытие комнаты
Предупреждение от беты: глава вычитана поверхностно, тем, кого пугает возможное немалое количество ошибок, советую подождать минимум до 20 августа.))
Больничное крыло, Хогвартс. 28 апреля. Среда
Проснувшись, Гарри очень медленно открыл глаза. Тут же каждую частичку тела охватила невыносимая боль. Ноги, руки, ступни и ладони дрожали под натиском жалящих импульсов; его грудь сдавило так, словно все внутренности разрезали и засунули назад, забыв подлатать, лицо исказило невыносимое страдание и слезы из налитых кровью от лопнувших сосудов глаз тут же потекли по щекам. Не ожидавший такого пробуждения, Гарри раскрыл рот, попытавшись закричать, но мышцы лица также свело от боли. И вместо крика с его губ сорвался лишь жалобный стон, эхом отразившийся от стен лазарета.
Мадам Помфри оказалась рядом через несколько секунд, заставив выпить одно из самых, наверное, отвратительных на вкус снадобий. Глоток жидкости дался ему с трудом, но эффект оказался незамедлительным. Болезненные волны, окатывавшие тело, почти прекратились, а грудь и мышцы постепенно перестало сдавливать.
— Спасибо, — с хрипом Гарри удалось сказать.
— Все будет хорошо, мистер Поттер, — сочувственно произнесла Помфри.
— Почему я чувствую себя так... ужасно? — прохрипел Гарри. Заметив скользнувшее по лицу колдомедика непонимание, он пояснил: — Я не чувствовал себя так прошлой ночью в кабинете директора.
Прежде чем ответить, мадам Помфри вздохнула:
— Мистер Поттер, я была целиком и полностью против директорского решения задержать вас в его кабинете прошлой ночью; однако было решено, что лучше услышать вашу историю сразу, прежде чем вы смогли бы забыть какие-либо детали. Хорошее самочувствие, признаю, моих рук дело. Вы едва могли стоять, не то, чтобы разговаривать. Последствия Круциатуса уже начали проявляться и, чтобы дать вам время поговорить с директором, я влила достаточную дозу зелья, чтобы временно заставить их утихнуть.
На мгновение Гарри почувствовал злость на мадам Помфри, но тут же заставил исчезнуть эти мысли из своей головы. Не было никакой необходимости злиться на колдомедика, тем более тогда, когда он особенно нуждался в ее помощи.
— А нельзя снова дать мне зелье, как прошлой ночью?
Мадам Помфри печально окинула его взглядом.
— Нет, мистер Поттер. Я потратила слишком много времени удерживая вас от коматозного состояния и второй раз испытывать судьбу я не стану.
— Почему так больно разговаривать?
— Круциатус беспорядочно наносит ущерб по мышцам и нервным окончаниям, мистер Поттер. Горло болит из-за наложенного проклятья. Вы также сильно прикусили язык, — ответила мадам Помфри.
Гарри захотелось заорать от разочарования, от воспоминаний, как Реддл держал его под Круциатусом. Он чувствовал, что Горгулья внутри него испытывала гнев и разочарование тем, как быстро его подчинил молодой Волан-де-Морт. Легкость, с которой шестнадцатилетний Реддл отразил его нападение стали львиной долей разочарования Гарри в своей горгулье. Волан-де-Морт был силен, никаких сомнений. Даже естественное природное чутье Гарри к магии проигрывало: Волан-де-Морт был более опытен в качестве дуэлянта; его показное представление сильной темной магии только доказало это.
— Мистер Поттер, вы в порядке? — мадам Помфри заставила Гарри вынырнуть из своих мыслей.
— Да, мэм, я просто задумался.
— Понимаю, Гарри, — колдомедик настоятельно произнесла, — надеюсь ты сможешь оставит это...
— Пошла прочь! Кто-нибудь ПОМОГИТЕ!
Мадам Помфри резко развернулась в сторону крика, а Гарри лишь удалось едва повернуть голову. В дальнем конце лазарета сидел на постели отец Гермионы, его грудь и голова были обмотаны бинтами, по-видимому Гарри хорошенько приложил его. Поводом для криков оказалась всего лишь длинная змея около четырех с половиной футов, поднявшаяся рядом с его постелью так высоко, как это было возможно с пола.
Гарри был слишком далеко, чтобы услышать шипение Салазара на магла, но он знал, что ничего хорошего в его тоне не было. Посмотрев на колдомедика, готовую уже направить волшебную палочку, чтобы атаковать змею, Гарри попытался ее остановить:
— Мадам Помфри, пожалуйста, наложите на меня заклинание Сонорус.
— Что? Зачем? — Помфри тут же отвлеклась на Поттера.
— Мой голос недостаточно силен, чтобы меня услышали, и вы явно не хотите, чтобы Салазар атаковал магла.
Мадам Помфри выглядела неуверенно, но все же кивнула:
— Ладно, но попытайтесь сказать только то, что необходимо. Лучше лишний раз не напрягать поврежденные голосовые связки, понятно?
Гарри кивнул и мадам Помфри тут же направила на него Сонорус, прежде чем снова наставить волшебную палочку на опасную змею, которая, по ее мнению, угрожала ее пациенту.
— Салазар, — волшебно усиленный голос Гарри загремел в больничном крыле и скорей всего даже в коридоре, — иди сюда.
Салазар медленно перевел взгляд с мистера Грейнджера на Гарри и обратно несколько раз, прежде чем окончательно шикнуть на отца Гермионы и заскользить в сторону Гарри.
Поняв, что змея больше не представляет угрозы для ее другого пациента, мадам Помфри сняла заклинание с Гарри и дала рекомендации, что лучше бы ему воздержаться от разговоров или по крайней мере снизить его до шепота в течение следующего часа. Повернувшись в сторону мистера Грейнджера и все еще находящейся без сознания Гермионе, мадам Помфри осознала, что сама оказалась меньше чем в двух футах от фамильяра Гарри, который зачем-то начал шипеть на нее.
