Загадай желание

— Самойлов, ты чего там копаешься?! Садись быстрее. Вон, место есть!

Девицы нервно зашевелились, придя к выводу, что бедняга совершил самую страшную в жизни ошибку, притащившись на эту злосчастную лекцию. Некоторые даже предлагали громким суфлёрским шёпотом сказаться больным и уйти — всё лучше, чем сидеть рядом с этой стервой. Но Самойлов лишь покачал головой и, в последний раз взглянув на преподавателя, аккуратно опустился рядом с Ритой, стараясь занимать как можно меньше места.

Та всю разыгравшуюся драму пропустила мимо ушей, аккуратно вычерчивая символы интегралов и переменных в тетради, и на соседа не обратила ни малейшего внимания. Более того, ей вовсе показалось, что это явился блудный демон, ведь только его она видела рядом с собой последние пять дней. Поэтому, спустя двадцать минут, Рита, оторвавшись от бесконечной писанины, чтобы размять затекающие пальцы, наклонилась к нему и негромко произнесла:

— Что-то ты, прям, тихий сегодня. Никак приболел?

И решив, что настало её время издеваться, самодовольно уставилась туда, где должен был сидеть Барт. Но вместо беса, обнаружила озадаченно косившегося на неё Самойлова.

От неожиданности Рита дёрнулась и прикусила язык. Лучшего и желать было нельзя. Теперь этот выскочка, чего доброго, сочтёт, что она к нему клеится.

— Да нет, я себя прекрасно чувствую, — наклонившись в её сторону, сообщил доверительным шёпотом Самойлов. — Но спасибо за заботу.

От подаренной после этой фразы улыбки Риту покоробило, и она сочна нужным нервно уточнить:

— Я это не тебе, — после чего уткнулась в тетрадь, старательно делая вид, что ничего не произошло.

— А кому же? — переспросил настырный сосед, подчёркнуто оглядываясь. — Кроме меня с тобой сидеть некому. Ты и так вечно одна на задних рядах торчишь.

Рита неприятно поразилась такой странной наблюдательности, но виду не подала, продолжая усердно царапать в тетради лекцию. Самойлов тоже вернулся к прерванному занятию, но изредка поглядывал на неё с хитрым понимающим прищуром, словно бы намекая на то, что знает обо всех её сокровенных мечтах. Оставалось стиснуть зубы и изо всех сил игнорировать самовлюблённого щегла, возомнившего себе невесть что.

Однако делать это становилось всё сложнее — шёпот вокруг них усиливался, и на следующей же небольшой передышке, когда преподаватель отклонился от темы, чтобы перечислить обстоятельства применения указанных типовых решений, Самойлов снова наклонился, чтобы озвучить очередную блажную мысль:

— Не обращай на них внимания. По-моему, чушь всё это.

— Разумеется! — холодно отозвалась Рита и тут же спохватилась, что слово прозвучало излишне резко. Но Самойлов, к её удивлению, не обиделся, и даже решил развить тему:

— Не верю я во все эти потусторонние штучки. Стечение обстоятельств, вот и всё, — он помрачнел, всем видом выражая понимание относительно сложности человеческих судеб, а затем спокойно взглянул на Риту, ожидая ответной реакции.

— Что? — не поняла она, и соизволила наконец повернуться, в упор уставившись на объект неприязни. Самойлов как-то странно на неё покосился, определённо недоумевая — издевается ли Рита или правда не в курсе.

Наконец, разглядев в лице соседки что-то понятное только ему, щеголеватый очкарик кивнул и, собравшись с мыслями, осторожно заговорил, стараясь не привлекать к себе лишнего преподавательского внимания:

— Тут с самого утра говорят, что Просвирина с Мамонтовым по твоей вине сбили. Ну... — он замялся подыскивая нужные слова, в то время, как Рита изумлённо таращилась, пытаясь осознать масштабы творящегося кретинизма. — Что... вроде как...

Самойлов окончательно запнулся, напоровшись на обеспокоенный взгляд Риты, и совсем тихо выдавил:

-...прокляла ты их.

Он исподлобья посмотрел на соседку, рассчитывая увидеть слёзы, шок, или, на худой конец, просто вселенскую тоску — в общем, любое выражение, которое хоть как-то отражало всю сложность сложившейся вокруг неё ситуации. Однако девчонка сумела его удивить. Вместо ожидаемого огорчения, она, прикрыв глаза ладонью, изо всех сил сдерживала хохот, то и дело прорывавшийся наружу в виде отдельных тихих смешков.

Наконец, совладав с собой, Рита радостно воззрилась на растерявшегося Самойлова и, протянув руку, панибратски потрепала его по плечу, чем вызвала судорожный вздох девиц с соседнего ряда.

— Спасибо, что просветил, — искренне поблагодарила она. — Такой чуши давно про себя не слышала!

Попытавшись прикинуть, подтрунивает Рита, или нет, так открыто насмехаясь над чужим горем, приведшим к клевете на неё саму, Самойлов окончательно зашёл в тупик и не нашёл ничего лучшего, чем кивнуть. До самого конца лекции они больше не разговаривали, правда, соседка порой прерывалась, чтобы хмыкнуть в такт своим странным мыслям, но затем с двойным усердием принималась записывать бесконечные ряды формул и их упрощений.

Когда до завершения пары оставалось несколько минут, вся аудитория уже измученно сползала под столы, а мел практически заканчивался, преподаватель наконец изволил закруглиться и принялся напоминать о своевременной сдаче грамотно оформленных методичек по интегральным исчислениям, грозясь выставить по результатам проверки экзамен автоматом особо отличившимся. Народ одобрительно загудел и принялся с гвалтом и шуршанием собираться на выход.

Привстав, чтобы выпустить оперативно запаковавшуюся Риту, Самойлов дождался, когда они поравняются, и тихо произнёс так, чтобы расслышать посторонним было практически невозможно:

— Не настолько ты плохой человек, каким хочешь казаться.

Рита понимающе усмехнулась стереотипным выводам, облачённым в не менее стереотипную фразу, и заговорчески прошептала в ответ:

— Вообще-то я и этого не хочу. Только никому не говори. А то решат, что приворожила.

После чего взмахнула на прощание рукой и устремилась к выходу, желая как можно скорее добраться до буфета. На душе, несмотря на общий умиротворённый вид, у неё скребли даже не кошки, а целые снежные леопарды, прочерчивая острыми когтями длинные полосы на камнях социальных убеждений.

Мало того, что однокашники с такой охотой верили в любую мало-мальскую дурь, сказанную в её адрес, так ещё и явно этим наслаждались, даже не пытаясь выяснить всё на чистоту, а предпочитая множить слухи и шугаться так, словно перед ними возникал призрак кровавого маньяка. Задумчиво жуя булочку за столиком в углу, Рита окидывала горьким взглядом дребезжащую толпу и размышляла о том, насколько в действительности ото всех них далека.

Присмотревшись внимательней, она начала замечать, как движутся эти люди и каким именно образом взаимодействуют. Вот к очереди вливается шумная группа старшекурсников. Они быстро находят знакомого и присоединяются к нему, вместо того, чтобы отстаивать всё с самого конца. Вот кучка девчонок заливается громким смехом и быстро рассчитывается друг с другом. Одни идут занимать свободный столик, пара других остаётся, чтобы принести еду остальным. В толпе практически нет одиночек: студенты стоят либо по двое, либо ждут свою группу, либо покупают на всех. А те, кто отходит со своей порций, или присоединяется к кому-то из знакомых с факультета, кучкующихся в разных частях столовой, или удаляется вовсе.

Криво ухмыльнувшись, Рита сделала небольшой глоток свежезаваренного чая и, закономерно ошпарив себе нёбо, возмущённо закашлялась. Судя по всему, её участь отныне лежала в последней плоскости — тех, кому следует уйти ради поддержания общей атмосферы добродушия. Ну, или дистанцироваться как можно сильнее, если хватит терпения существовать в такой кромешной изоляции.

На семинаре, сидя по привычке на предпоследнем ряду, Рита с отвращением рассматривала своих одногруппников, с которыми провела вместе почти год. Кого из этих людей она по-настоящему знала, а кого лишь думала, что знает?

На первых рядах заядлые умники пополам с подмазавшимися троечниками. Последние только делают вид, что усердно занимаются, создавая себе нужный имидж в глазах преподавателей. Рита такой подход презирала, поэтому предпочитала в один ряд с ними не садиться, чтобы не покрывать. Но сейчас она смотрела на них и понимала, что этот симбиоз несколько глубже, чем казалось на первый взгляд. Зубрилы разбавляли толпу неудачников, маскируя их, а те, в свою очередь, давали им то, чего сами по себе такие люди обычно лишены — комфортное непринуждённое общение с остальным коллективом.

Усмехнувшись, Рита вгляделась внимательней. Да, всё верно. Сидят по парам или через одного. Троечники всё время вертятся, естественным образом поддерживают беседы, перекрикиваются и создают общую атмосферу одной большой толпы, формируя благоприятный эмоциональный климат более тихим отличникам. При этом не забывают поглядывать к последним в тетради, на что хозяева добродушно соглашаются. Эдакое взаимодействие гриба и водоросли — один поставляет энергию, а другой запасает вещества.

Чуть дальше обычно размещается группа девчонок во главе со старостой. Рита прикинула диспозицию, отметив, что она выбрана на редкость удачно во всех отношениях: на небольшом расстоянии от тех, у кого можно списать, при этом не слишком близко к преподавателю, чтобы можно было спокойно заниматься посторонними вещами. Но и недостаточно далеко, чтобы вызывать какие-то подозрения в безалаберности. Чёткий, бессознательно продуманный ход общественной самоорганизации. Эти клуши вряд ли действительно размышляли о таких многообещающих перспективах. Скорее, просто сели, как придётся, интуитивно угадав наиболее выгодное для себя положение. Рита фыркнула.

Ещё бы! Зачем таким знания, если они могут просто взять, и влиться в любую компанию, когда пожелают. У одного спросить подсказку, у другого списать домашнюю работу. Таким всё прощается, ведь они могут преподнести себя в виде кротких обездоленных овечек. Рита невольно окинула взглядом свои крепкие мышцы и недовольно дёрнула уголком рта. Получится у неё сойти за пришибленную всеми этими страшными научными непонятностями бедняжку, как же! Да даже если бы она и попыталась, всё равно вышло бы искусственно и нелепо. Не её это — вот так нагло врать людям в глаза, создавая пустой образ из ничего.

Только получается, что лицемерам живётся гораздо легче, чем простым трудягам. Потому, наверное, и развелось этих паразитов столько. Если ум в себе надо выращивать, то все эти низкие уловки достаточно просто перенять. Рита яростно цокнула языком. Нет, она такой быть совсем не хочет, пусть даже и сулит это дикое, по её меркам, поведение немалые выгоды.

Сразу за "женскими" рядами окопались полчища лентяев, или безразличных. Но и те, так внезапно подметила Рита, никогда не сидели поодиночке. Очевидно, чтобы меньше привлекать внимания к своему вопиющему бездействию. Почему даже лодыри тянутся друг к другу, она особенно не понимала, но рискнула предположить, что неуверенным в себе людям непременно требуется эмоциональная поддержка. Особенно от тех, кто так похож на них самих, чтобы иметь возможность принимать коллективные решения, подавляя свои частные сомнения общим гуманистическим перевесом.

А возможно, всё это — лишь завуалированный меркантильный интерес. Вроде и какая-никакая помощь обоюдная есть, и особенно никто никому ничего не должен. Наиболее комфортные условия для тех, кто не хочет связывать себя лишними обязательствами. Рита покачала головой. Пусть она и смотрит сейчас на них всех с расстояния, позволяющего оценить всю искусственность этой социальной мишуры, но как много бы она сама дала за то, чтобы оказаться там, вместе с остальными.

Одиночество тяготило её и выматывало, хотя порой и удавалось находить какие-то мимолётные утешения. Но для того, чтобы перестать испытывать это щемящее чувство отверженности, перестать ютиться на отшибе, требовалось либо кардинально изменить себя, на что Рита идти была пока не готова, либо какое-то совсем уж невероятное чудо. Способное повернуть всё вспять и стереть из памяти однокашников идиотские случаи, домыслы, слухи и выводы о ней, прочно укоренившиеся там за время обучения.

Непроизвольно сжав кулаки, Рита уставилась в размытые многолетними слоями лака узоры деревянных волокон стола. Внутри закипала сильнейшая обида, проросшая на благодатной почве общей неприязни.

Подумать только! Эти люди, получающие сейчас высшее образование, верили в старые религиозные предрассудки и считали её ведьмой. Способной убить человека ради мести за порванную тетрадь. Эти, которые сами ни на что толком не способны. Которые тупы настолько, что даже не пытаются смотреть дальше своего носа. Ограничены своим слепым доверием к тем, кто их окружает, и не в состоянии оценить что-либо самостоятельно. Какой реакции от таких можно ждать? Понимания, эмпатии, или, может быть, признания личностных особенностей каждого и уважение к ним?! Как же!

Свирепо воззрившись на шумный кабинет, Рита впервые задумалась о том, что, возможно, это не с ней что-то не так. А с остальными. Она ещё раз обвела взглядом группу. Те, кто, вроде бы, пропагандировал всеобщее дружелюбие и сплочённость, на деле наверняка просто стремились упрочить своё собственное влияние. Иначе с чего бы им с таким упорством выискивать объект для насмешек? Выходит, не такие уж они и хорошие, эти людишки вокруг. Может и вовсе не стоило искать их расположения? Ведь они его пока никак не заслужили.

Но так было нельзя. Рита отдавала себе отчёт в том, что, какими бы плохими эти люди не были, именно ей нужно их доброжелательное отношение а не наоборот. Возможно, она была такой же гнилой, как и они сами.

Поражённая новой мыслью, Рита встрепенулась. А ведь демон упоминал об этом! Намекал, что не пришёл бы к ней, будь она действительно хорошим человеком! Может, религиозные трактаты не врут, и бесы падки на тех, кто способен согрешить, а вовсе не на тех, с кем надо долго биться и много месяцев искушать? Получается, за неё уже всё решили? Взвесили её душу и пришли к выводу, что она ни на что не годна, поэтому можно отдать на растерзания нечистым силам.

Тогда какой во всём этом смысл? Есть ли резон теперь брыкаться? Рита разжала кулаки и с тоской посмотрела на однокашников. Могло ли быть так, что все эти люди дистанционно чувствовали её ущербность, поэтому сторонились? Выходит, всё бесполезно. Как бы она ни старалась, её никогда не примут. Ни здесь, ни где-либо ещё. Эти многочисленные травоядные чуют хищника, и боятся к нему подступиться. Что толку пытаться быть благородным с овечками, если ты волк. Не проще ли будет отыскать свою волчью стаю?

Только вот где же она? Каждая из попыток покуда была обречена погрязнуть в овечьей шерсти. Но тогда придётся либо прогрызать себе собственный путь по их несчастным недальновидным трупам, либо примерить на себя шкуру одной из них. Окончательно запутавшись, Рита покачала головой. Да, конечно она могла быть такой уникальной и единственной в своём роде, но с учётом количества людей на планете, виделось это маловероятным. Скорее, она просто ещё не нашла себе подходящую компанию.

Криво усмехнувшись, Рита вспомнила о демоне. Вот теперь её компания. Самая, что ни на есть подходящая. И ведь всё верно — розы должны расти в саду, а сорняки на обочине. Только сейчас она напоминала себе одинокий одуванчик среди зарослей подорожника. Вроде бы оба вида дикие, вот только других одуванчиков поблизости всё равно нет. И что теперь делать? Продолжать искать, множа массу безрезультатных попыток, или смириться со своей незавидной участью и попытаться жить, как живётся, мирно плывя по течению? Несмотря на то, что одуванчиков таких, безусловно, где-то было целое поле, возле дороги росла только она и о круге себе подобных могла лишь мечтать.