Сразу решаю убрать того, что слева — он более рассеянный, да и вроде как без огнестрела. Осторожно подкрадываюсь, пока он ходит, к тому месту, где конечная точка его маршрута. Мне в темноте видно неплохо, а вот он, похоже, видит похуже, да ещё и явно какой-то дрянью вмазался, вон бормочет что-то. Тот, что справа, меня пока что не заметил. Свет яркого костра, гогот и шум надёжно отсекали от него мою особу.
Часового получается застать врасплох. Я смог напасть на него сзади и взять на приём, захватив его за шею и голову сзади. И тут осознаю, что я могу его убить! Рука поневоле ослабляется и этот рейдер пытается что-то прохрипеть, в результате чего я снова слегка придушиваю его, ликвидируя источник звука.
Я просто психологически не могу убить человека. Я оказался в ситуации, когда поймал медведя, но отпустить не могу, иначе он меня убьёт, в данном случае поднимет тревогу. Я держу рейдера, в растерянности решая как поступить с ним далее, как вдруг чувствую боль в руке, которой его держу. Этот сучёнок достал нож и сейчас просто режет мне руку, тыкая в неё ножом и делая порезы, где придётся и как придётся! Больно ведь!!! Вместе с болью приходит злоба, но мозги мне волна адреналина не отключает.
Я просто прижимаю сильнее его шею, и вот уже он дёргается в удушающем захвате, не в силах резать снова мою руку, как и произнести хоть звук. Но вот его движения прекращаются, и я понимаю — рейдер мёртв. Мёртв от моих рук, я задушил его. И почему-то мне ни капельки его не жаль, порезанная ним рука только болит, да кровь течёт из порезов.
Вид собственной крови и её запах выметают из моей головы всякие мысли о пощаде. "Кровь — за кровь! То воля не людей, но богов!" — строчки из некогда давно услышанной мною песни рок-группы "Ария" сами собою вспыхнули в сознании. Я тихо кладу мертвеца на землю, и взяв дробовик на перевес, снимаю его с предохранителя. Главное, что бы агрессия супермутантов мне мозги не отключила!
Уже не скрываясь, иду к костру, где над беспомощной жертвой глумятся рейдеры. Второй часовой меня замечает, он что-то истошно кричит, при этом я вижу, как ствол оружия выписывает зигзаги в его руках, и стреляет в меня. Мимо! Я просто прибавляю шаг, и вот я уже у костра, где рейдеры, забыв о беспомощной жертве, похватали своё дреколье.
— Гр-р-р-р! — рычу я, дополнительно давя им на психику. Используем зло во имя добра, то есть дурную славу супермутанта во спасение пленных. Обдолбанные чем-то рейдеры только сбиваются плотнее в стороне, выставив в мою сторону своё оружие.
Я вскидываю рук с дробовиком, вытягивая её в направлении второго часового и жму на пусковой крючок. Выстрел бьёт по ушам присутствующих, а сноп картечи летит в сторону часового. Слышу крик, и тот исчезает. Не знаю, ранил ли я его, или он больше от страха кричал, но его нет, а значит, в меня стрелять никто не будет. У остальных огнестрельного оружия я не вижу.
На мгновение мелькает мысль, что стрелять в почти безоружных людей — это не правильно, я не смогу, но один взгляд на тело со следами пыток вышибает из меня эту дурь, а боль в порезанной руке закрепляет результат, и я просто и без всяких слов начинаю в них высаживать патрон за патроном, благо они в куче стоят.
Картечь с близкого расстояния — страшная и убойная вещь. Я что-то похожее видел только в кино. А вот сейчас... На телах рейдеров раскрывались цветки ран, брони у них не было, стояли мы недалеко друг от друга, и потому картечь пробивала их иногда насквозь. Вырванные куски мяса, развороченные грудные клетки и пробитые черепа, брызги крови — всё это в свете ярко горящего костра выглядело сюрреалистично и нелепо, но это было реальностью. Кровавой реальностью, которую я сотворил сам! Истошные крики ужаса и боли быстро смолкли — я стрелял практически в упор, рассеивание было хорошим, недаром этот боевой дробовик должен служить для зачистки траншей при штурме линий обороны, потому рейдеры оказались перебиты быстро и с заслуживающей похвалы скоростью.
Я подошёл, что бы посмотреть на дело рук своих, чувствуя странную слабость и тошноту. До этого мне убивать не приходилось. Как оказалось, убийство для нормального человека, которым я считал себя до этого момента — это тяжело. Это действительно физически и морально тяжело. Тяжело только в момент перед убийством. Только в этот момент. Пока не нажал на курок. И потом... Когда ты осознаешь, что произошло. Когда ты добиваешь. Когда в голове щелкают первые секунды после. Когда ты понимаешь, что только что, перед тобой обмякло чье-то тело или тела... Все, что происходит после — издержки. Последствия. Это уже не так тяжело, и это зависит исключительно от моральных принципов человека. И я считаю свой поступок правильным. Я только что расстрелял картечью в упор из боевого дробовика не людей, а тех, кто просто был на них похож внешне. Но от того, что я это понимаю, сильно легче почему-то не стало.
После этого я просто подошёл к костру, сел рядом и тупо смотрел на мёртвые тела, на огонь, на свои руки, одна из которых в крови, на связанных пленных...
В себя мне помогли прийти их возня и стоны третьего. Двое смотрели на меня с опаской, но без явно выраженного страха. Они пытались освободиться, но рейдеры связали их надёжно.
Молча встаю, иду к трупам рейдеров, подбираю с одного из тел нож и разрезаю на них верёвки. Они осторожно двигаются, разминая затёкшие руки и тело, но пока что не встают. Я кидаю возле них нож в землю, так, что он воткнулся лезвием в неё, и молча киваю в сторону третьего — мол, освободите, когда придёте в себя. Сам же разворачиваюсь и ухожу в ту сторону, где оставил мёртвую собаку и вещи. Полазив минут двадцать, таки нахожу свою поклажу. В темноте уже слышится какое-то повизгивание, наверное сородичи убитой собаки подтягиваются на запах крови. Забираю всё и возвращаюсь к костру.
Третий уже освобождён от верёвок, усажен рядом с костром и его осторожно поят водою. Когда я выхожу к ним, все трое обращают вои взгляды на меня. Видно, что они очень напряжены, видно, что им не по себе, но что-то предпринять они пока не пытаются.
Я, не обращая на них внимания, бросаю свои вещи рядом и присаживаюсь к костру. Надо собачку освежевать, пока не испортилась да побаловать себя шашлычком из одичавшей собачатины! В роду корейцев не было, но сейчас я желтокожий, так что почему бы не закосить под корейца? Хотя бы путем поедания собачатины. Надо бы и спасённым предложить, а то вдруг они давно не ели, а я тут мясо жарить начну. Ещё слюной захлебнутся ненароком, спасай их потом снова.
— Есть хотите? — обращаюсь к ним. Те переглядываются.
— Да! — говорит один из них.
— Тогда поищете в запасах рейдеров что-нибудь съестное. Чистую воду, как я понял, вы уже нашли.
Те, пристроив поудобнее своего товарища, начинаю обшаривать имущество рейдеров. Вскоре рядом вырастает горка еды.
— А... — не зная как ко мне обратиться и чего от меня ждать, мне просто рукою показывают на найденную еду.
— Ешьте, вам нужнее. — Глаза вопрошающего заметно так округляются. — Я собачку себе подстрелил, мне её мяса должно хватить. Так что ешьте, и товарища своего не забудьте подкормить.
— Он не наш... — начинает было второй, но первый поворачивается к нему, делает какой-то жест пальцами, и тот умолкает. Вот они что-то находят в той куче найденной еды, и начали кормить третьего, не забывая и себя родимых. Но тут один из них поворачивается ко мне снова, пристально смотрит на меня, после чего встаёт и подходит ко мне.
— Рана! — он пальцем тыкает в мою окровавленную руку. — Нужно перевязать твою рану. Хотя видел я тут...
Он снова возвращается к вещам рейдеров, что-то вытаскивает и опять возвращается ко мне.
— Вот! Стимулятор! — он показывает мне какой-то предмет, напоминающий шприц по форме и размерам. — Но он один...
— Для него! — мотнул головой в сторону третьего. — Ему нужнее. Найди мне тряпку почище, я просто руку перевяжу. Тут ничего страшного, за неделю заживёт. На мне всё как на собаке заживает.
Глаза моего собеседника снова округляются. Но вот он приходит в себя.
— Мы ему уже вкололи стимулятор. — Говорит он. — И себе тоже. Там ещё парочка есть. Бери.
— Как ним пользоваться? — а действительно как?
-Я... — он снова замялся.
— Давай, действуй. Надеюсь, это не больнее чем удар ножом?
Тот только мотает головою, после чего подходит ко мне и присаживается рядом. Я разворачиваюсь и протягиваю ему раненую руку. Посмотрим, так ли этот стимулятор будет действовать как в игре.
Выглядит это чудо местной медицины и фармакологии почти так же, как в игре.
Игла с защитой, корпус, круглый индикатор сверху, под ним какие-то две капсулы с отходящими в корпус индикатора проводками или шлангочками, какие-то цветовые маркеры — в общем, до боли напоминает то, что я видел в игре.
Используется это чудо местной медицины очень просто — с иглы снимается защита, она водится под кожу или в вену, после чего нужно просто нажать на индикатор, который выступает то ли рычагом, толи катализатором какой-то реакции внутри корпуса, после чего лекарство само вкачивается под кожу пациента. Потом стимулятор извлекается и выбрасывается или ложится в коробку в надежде на то, что найдётся добрый специалист, который может перезарядить его.
— Это старый стимулятор, но действует не хуже.
Не понял? Тут что, их несколько видов? И что значит старый — старый вид или просто просроченный?
— Я одно время ходил у Хоффа... у Дока Хоффа в охране, и знаю, как они могут отличаться. Док иногда рассказывал. — Правильно истолковал мой взгляд недавний пленный. — Это просто один из первых видов, потому он такой на вид... неправильный.
Я просто киваю в ответ. Разговаривать не хочется. Да и похоже, что лекарство начало действовать. Раны на руке начали зудеть, чувство голода притупилось, апатия перешла в лень. Я хотел было плюнуть на ужин, распределить дежурство и поспать хотя бы пару часов, как проявил себя второй.
— Почему ты нам помог? — задал он вопрос.
— Что? — рычу я в ответ. Мне совсем не хочется разговаривать, у меня отходняк.
— Почему ты нам помог и не убил нас? И где остальные супермутанты?
— На второй вопрос ответ — мертвы. Я один остался. Выжил чудом. А вы... Вы мне не сделали ничего плохого. Так за что же вас убивать? И почему это тебя так интересует?
— Я уже сталкивался с супермутантами. — Поясняет он мне свою точку зрения. — И до сих пор не мог сказать, что они могут проявить черты характера, свойственные человеку — доброту, самоотверженность, помощь.
— Всё бывает в первый раз. — Я просто пожимаю своими могучими плечами. — И раз уж тебе так хочется поговорить, то я не против, но информация будет в обмен за услугу.
— Какую услугу? — о, гляди-ка, насторожился.
— Мне сейчас лень что-то делать, а кушать хочется. Вот тебе моя добыча — киваю на труп убитой мною собаки, — и ты можешь его разделать, в ходе разделки тушки задавая мне интересующие тебя вопросы. А я, глядя на твою работу, буду тебе отвечать. Возможно, что даже и правдиво. Мне — мясо собаки, тебе — информация. Устраивает тебя такое положение вещей?
— Вполне. — Хмуро отвечает мне недавний пленник.
— Отлично, просто отлично! Тогда давай познакомимся поближе. — Устраиваюсь поудобнее возле костра. — Меня зовут Джеймс де Моро. Я, как сам видишь, супермутант, без определённого рода занятий. Характер — нордический, выдержанный. С товарищами по работе поддерживаю хорошие отношения, по крайней мере, стараюсь. Не женат. Беспощаден к врагам рейха. Наградами фюрера не отмечен.
Я выдал ему эту ахинею с самым серьёзным видом. Интересно, здесь помнят, кто такой был Макс Отто фон Штирлиц? И был ли он здесь вообще? И был ли в прошлом этой реальности фильм "Семнадцать мгновений весны"?
Но судя по удивлённому лицу моего собеседника и внимательно слушающих нас его товарищей, мои слова им ни о чём не говорят. Они просто не понимают, о чём идёт речь.
— А что такое "рейх"? — спрашивает он меня. — И где он расположен? И кто такой фюрер? Это ваш начальник или командир?
— Отсюда — очень далеко. И вообще — не бери дурного в голову, а тяжёлого в руки. Лучше приступай к работе. Ну и поведай мне о себе и своих товарищах. И да — говорю сразу, что бы между нами не было непонимания — убить меня вам будет очень трудно. А мне вас — очень легко. Поэтому надеюсь на ваше благоразумие и здравый смысл.
Меня посвердлили подозрительными взглядами, но пока что вопросов больше не задавали. Один начал разделывать собаку, второй же принялся готовить еду на остальных. Я же смотрел, как они работают и горит огонь, отчего в моей душе постепенно наступали покой и умиротворение. Разглядел поподробнее моих невольных помощников. Общаться почему-то со мною никто не спешил.
Мужики они были на вид крепкие, но со следами недавних лишений и невзгод на теле. Двигаются осторожно, но это, скорее всего, от того, что я рядом, да и долгое нахождение в связанном виде плюс раны тоже как-то не способствуют весьма активному образу жизни. Грязные, небритые, одеты в какие-то остатки одежды, двое босиком, третий в какой-то обуви. Интересно, почему рейдеры её не забрали — размер не подошёл или побрезговали? Двое явно знают друг друга, вон, обмениваются взглядами и какими-то жестами, а вот третий, судя по всему, им не знаком. Но о товарище по несчастью заботятся — уложили его рядом, напоили, подлечили. Кормить тоже явно не забудут.
Собачку он разделал быстро, видно, что у человека есть немалый опыт и сноровка в этом деле.
— Сам будешь жарить или есть другие идеи? — спросили меня, после того как мясо собаки было сложено отдельно от всего.
— А есть иной вариант?
— У рейдеров был котёл, можем сварить на нас всех какую-нибудь похлёбку.
— Тогда нацепи мне несколько кусков мяса на какое-нибудь изделие убитых, я его поджарю и хоть что-то перехвачу, есть хочется. Я уже сутки не ел нормально. Остальное — в общий котёл.
На меня снова странно смотрят, но вскоре я становлюсь счастливым обладателем куска заточенной арматуры с нанизанными на неё кусками мяса, которые я начинаю тут же поджаривать на костре. Когда мясо подрумянилось и обуглилось, я с радостью съел его, после чего мой голод приутих.
Мои помощники вытащили откуда-то немаленький котёл и приступили к приготовлению какого-то подобия супа. Я не особо присматривался, что они делали, больше прислушивался к окружающей обстановке, но вроде всё тихо. Как-то незаметно сам для себя начал дремать, но тут же просыпался.
— Да ты поспи немного. — Не выдержал один из кашеваров, глядя на мои мучения с попытками не уснуть. — Не бойся, мы понимаем, что такое благодарность.
— Ну да, ну да! — не удержался я от того, чтобы не съязвить. — Особенно в свинцовом или энергетическом эквиваленте.
— Перестань! — Хмуро осаживает меня ближайший ко мне вынужденный работник кулинарии. — Ты нас спас, убивать нас не собираешься, как и оставлять голодными. Ты спас нам жизнь, и будет верхом неблагодарности прервать твою. Хотя скрывать не буду — твоё присутствие меня напрягает. До сих пор от супермутантов я не видел ничего хорошего. Поэтому можешь поспать. Мы тебя разбудим, когда еда будет готова.
