Волчица и пергамент. Том 3

— Было бы чрезмерно просить помочь мне во всём. Но я надеялась, что ты лишь поможешь мне продвинуться вперёд хотя бы на один шаг.

Она будет настаивать, даже если он откажет. И от этого его стремление помочь усилилось.

— Конечно, я не стану торопить тебя. Твоя поездка имеет свои цели, участие в сборе налогов может вовлечь тебя в какой-то неприятный политический конфликт, — Иления встала со стула и положила на стол несколько медных монет. — Мне надо вернуться к работе. Если мы продолжим разговор, я могу и впрямь состряпать тебе целую историю.

Несмотря на её озорную улыбку, их разговор явно шёл к тому. Она была сильной девушкой, возможно, слабость, которую она показала во время своего рассказа, была ей невыносима. Коул посмотрел вслед исчезавшей сильной девушке-овце и потом некоторое время просидел неподвижно. К действительности его вернул щипок за щеку.

— Брат, ты болван, — заявила надувшаяся Миюри. — Не дави на неё.

Обычно она не так реагировала, когда он смотрел на женщин. Возможно, она действительно волновалась, когда ущипнула его.

— Я не такой податливый, как ты думаешь.

Её лицо тут же приняло обычное выражение, обозначавшее, казалось: "Я уверена, что нет". Затем она наклонилась к нему и, ухватившись за одежду, тихо сказала:

— Мне хочется хоть немного помочь ей.

Не ищи места, куда бежать. Найди место, куда ты сможешь отправиться с надеждой. Коул покинул Ньоххиру, потому что думал, что может изменить мир, потому что верил, что может бороться против такой могущественной организации, как Церковь. Был ли у него детально продуманный план достижения победы? Конечно, нет.

Не отвечая Миюри, он потянулся к последнему каштану и положил его в рот. Невероятно сладкий вкус с лёгким ароматом дымка заполнил, казалось, всё его существо.

Поговорив с Иленией, они вернулись в торговый дом и встретили людей, ожидавших перед входом. Сначала Коул решил, что они пришли помолиться, но люди оказались матросами с корабля Йосефа. Лица у них были бледными, но понять, что они хотят, он не смог. Лишь узнал, что его ждут на корабле, поэтому он последовал за ними. Причал был полон людей, зато на самой палубе — ни души. Он стал гадать, что могло всё это значить, в этот момент его заметил Йосеф, казалось, в лице Коула он увидел само спасение.

— О, преподобный Коул!

— Господин Йосеф, что происходит?

Капитан прижал руку к груди, усмиряя волнение, затем указал на корабль.

— Владыка Осень.

Коул глотнул. Не только потому, что на самом деле появился Осень, но и потому, теперь он знал причину возбуждения Йосефа и его людей. Им должно быть интересно, почему и как пришёл монах, способный поспорить с самим папой умением внушать благоговение своим присутствием. Коулу было не по себе от того, он не мог раскрывать подробностей, но, сопровождаемый уговорами Йосефа, он поспешно поднялся на корабль. Словно в клетку с диким зверем, и это было недалеко от истины. Он открыл дверь в каюту капитана, и увидел там Осень, одетого в лохмотья.

— Тебе что-то нужно?

Монах обошёлся без приветствий и претензий. Коул невольно представил себе, как несчастно он выглядел.

— Хм... надеюсь, ты не против, — невольно высказался он по поводу своего прихода.

Осень должен был действовать незаметно, но так как он не мог найти Коула на суше, ему пришлось найти знакомый корабль и попросить команду привести его. Вся команда была с островов и была поголовно потрясена.

— О чём речь? Ты тот, кто позвал меня.

— Это правда...

Команда должна была многое предположить при виде внезапно появившегося Осени, который должен был пребывать на севере.

— Это чудо Чёрной Матери, — ответил он им с некоторым раздражением.

Для островитян их вера сходилась на нём, они должны были считать, что большая часть чудес была её чудесами, и верить, что она покровительствует Осени. Важно было не разубеждать их.

— Да, конечно, но... Мои извинения, я хотел поговорить с тобой об этом наедине.

— М-м.

Трудно было судить, о чём думал монах за своими длинными волосами, закрывавшими чуть не всё его лицо. Он задумчиво погладил бороду, но тут его мысли были прерваны неуместным звуком, который издал живот Миюри. Осень удивлённо моргнул.

-Ты хочешь меня съесть?

— Н-нет!

Был почти полдень, она съела лишь несколько каштанов, и они не собирались что-то купить, чтобы перекусить. А рядом с Осенью стояла тарелка, возможно, предложенная Йосефом или кем-то из команды.

— Ешь, сколько хочешь. Я сам не против куснуть разок-другой.

Осень потянулся за куском хлеба, и Миюри, взглянув на Коула, не мешкая взяла кусок и себе.

— Ну и? Я полагаю, вы здесь из-за давешней бури, но почему вы позвали меня? Хотите, чтобы я отвёз вас в Раусборн на моей спине?

Осень деликатно отщипнул хлеба, Миюри откусила сразу большой кусок.

— Мы встретили овцу, — сказала она с набитым ртом, и Осень повернулся к ней и посмотрел своими глубокими светло-голубыми глазами из-под длинных косм, нависавших со лба.

— Овцу?

— Она работает в торговом доме из далёкой южной страны и торгует шерстью здесь, в королевстве. Мы встретили её, она — воплощение овцы. Мы говорили с ней только сейчас.

— М-м.

— Да, именно такую овцу мы встретили. Она сказала, что на том краю моря есть медведь.

В её красных глазах на мгновение снова вспыхнул опасный огонь.

— Медведь... на краю моря. Понятно.

Он положил хлеб, к которому лишь притронулся, на тарелку, и его борода колыхнулась от тяжёлого вздоха.

— Теперь понятно, что она вам сказала. И потому вы меня позвали.

— Ты должен знать эту историю. Про то, что...

— Новый мир за краем моря и Медведь-Лунобивец, охраняющий его. Но почему овца говорит об этом?

— Она хочет построить страну только для не-людей в новом мире, — ответил Коул.

Во время разговора с Иленией это звучало так правдоподобно, но сейчас, говоря это кому-то ещё, он снова услышал, насколько смешно это звучит. Глаза Осени смотрели так же, как тогда, когда Коул не мог принять жестокую действительность северных островов и витал в своих идеях. Ты снова увлёкся подобными фантазиями.

Но Осень лишь закрыл глаза и пожал плечами.

— Я тоже слышал слухи от птиц, прилетавших на север. Есть те, кто с нетерпением обыскивает дальние уголки морей. Я вижу, что это был план овцы.

Перелётная птица посреди моря сидит на спине огромного кита и болтает с ним. Просто сказка какая-то, а когда Коул представил, как Иления слушает птицу, рассказывающую о землях, лежащих за морем, его сердце сжалось. Овца не может летать птицей, плавать рыбой и бежать быстро, как волк. И всё же она идёт шаг за шагом к своей необычной мечте.

— Однако если легенды верны, медведь не будет рад вновь пришедшим. Что она собирается с этим сделать?

— Она сказала, что решит, когда доберётся.

Это было невероятно убедительно в устах Илении, но сказал это он, оно вдруг прозвучало столь же невероятно глупо.

Осень, конечно, что-то подумал и посмотрел на Миюри. Между ними произошёл быстрый обмен без слов, в итоге он просто пожал плечами.

— Я мало что могу сказать о существовании новой земли. Перелётные птицы тоже. Но что знаю, скажу. Море простирается к западу отсюда до огромного океана бесконечной глубины, там бесплодный мир кромешной тьмы. С другой стороны...

Осень на мгновенье смолк, чтобы потом сказать:

— Это правда, что Медведь-Лунобивец направился на запад.

Миюри задержала дыхание, Коул тоже был поражён. Иления была права?

— На дне океана остались чёткие следы. Они столь велики, что мне понадобилось сто лет, чтобы понять, что это следы. Какое-то время я думал, что это появилось ещё при зарождении земли, — рассказывал Осень, глядя куда-то вдаль.

Коулу нелегко было вообразить такое. А Миюри, кажется, смогла, она крепко сжала свой кусок хлеба и широко раскрыла глаза. Однако её чувство породило не то, что она приблизилась на шаг к возможности отомстить, скорее, огромные следы на дне моря пробудило её страсть к приключениям. Коул почувствовал облегчение.

— Я никогда не видел животных больше себя, но если это были его ноги, я понимаю, как он мог закончить эпоху.

— Ты... ты не отправился по следам? — собравшись духом, Миюри выдавила из себя вопрос.

Осень моргнул и медленно ответил:

— У меня не было причин.

Вполне естественный ответ.

— Значит, ты бы сказал "нет", если бы я попросила тебя сделать это сейчас, верно?

Она сглотнула, действительно близкая к тому, чтобы попросить.

— Тому есть несколько причин, а самая большая — даже я не знаю, вернусь ли.

Осень проплыл в одну ночь то, на что им на корабле потребовалось три дня. И вряд ли он плыл на пределе сил. И после этого он не знал, сможет ли вернуться.

Осень вздохнул, зная, что она не успокоится, пока он не объяснит.

— В океане есть течения. Чтобы двигаться на запад, надо сначала отправиться на юг, а затем отдаться сильному течению, идущему на запад. Течение само принесёт вас.

— Что в этом плохого?

— Течения подобны холмам. Спустившись с холма, ты вернёшься, только если вновь поднимешься на него. В том месте трудно даже просто отдохнуть, там под тобой бездна, безвозвратно поглощающая свет. Там не за что держаться. Даже гребя против течения, будешь двигаться по нему. Пройдя два шага, вернёшься уже на три, и никогда не вернёшься.

Если это сказал он, оно должно было быть правдой. Но кое-что показалось Коулу странным.

— Если так, то история о корабле, вернувшемся из нового мира, — это ложь?

Осень нахмурился.

— Я не могу этого сказать. Потому что к северу отсюда есть поток, который течёт с запада.

Миюри наклонила голову, но Коулу при виде круглого куска хлеба с сыром пришла в голову мысль. Если бы на самом деле был край моря, течения стекли бы с края в конце концов, а раз они не кончаются...

— Оно идёт по кругу.

Величественное течение неутомимо обходит вокруг гигантского озера, именуемого морем. Если так, то нельзя уйти и никогда не вернуться.

— Но я не знаю, идёт ли оно по кругу. Возможно, что только в одной небольшой части моря течение течёт на восток. Есть несколько таких мест благодаря строению дна океана. Ты просишь старика отправиться в такое опасное путешествие?

Своими словами Осень упредил вопрос Миюри, прежде чем она смогла его задать. Он закрыл рот, словно понимая, что сказал слишком много. Следом он закрыл и глаза, погрузившись не в простое молчание, а, скорее, в глубокое созерцание. Наконец, Осень снова заговорил.

— Но люди не такие, как я. Возможно, они могли использовать ветер.

— Ветер... Способ, позволяющий кораблю двигаться против ветра.

Осень был воплощением кита, душой веры, поддерживавшей северные острова, а ещё предводителем пиратов, управлявших торговлей на северных морях.

— Да. Ветер дует независимо от течений, и бывают времена года, когда он всегда дует в одном направлении. Они смогут вернуться, если хорошо используют ветер. У людей есть знания и умения. Они преодолели то, что нам не под силу, и теперь они главные в этом мире. Я бы не мог сделать такой корабль, — заключил он, оглядывая каюту, в его глазах было искреннее уважение. — Наша сила — ничто перед этими умениями. Больные и юные могут просто спать на этом корабле и всё равно пересечь океан. Это настоящее чудо. Молитва — ничто после этого.

Осень, предводитель островитян, одетый в одежду монаха, улыбнулся за своей бородой. Коул невольно подумал, насколько неряшливо тот выглядел. Осень перевёл взгляд вдаль.

— Умение... Да, умение. Но могло ли оно?.. — бормотал он бессвязно.

Коул заметил, что сбоку Осень напоминает одну известную картину. На ней был изображён монах, который, занимаясь делами, ощутил Божий свет в окне. Глаза Осени были широко открыты, как у того монаха, когда он поднимался со стула, чтобы посмотреть в окно.

Тот, кто пошёл на такие отчаянные попытки объединить северные острова, наконец, заговорил:

— Овца собирается убить медведя. Это её единственный выбор, если она хочет жить на земле, где он обитает.

Невозможно — чуть не вырвалось у Коула, и Осень посмотрел на него.

— Чудеса часто являются близкими спутниками невозможного.

И он добавил, что человеческие умения сами по себе могут творить чудеса.

Иления была способна сливаться с миром людей. Она могла обращать работу мира людей в свою силу. И как же она рассказывала о своих мечтах! Должно быть, здесь и заключён источник её странной убедительности. С какой уверенностью она заявила, что решит, когда доберётся. Это могло означать, что она не возражала против возможностей мира и в то же время была готова и обойтись без них. Её смущала собственная слабость как овцы. Было почти заметно, какую боль ей доставляет зависимость от стада и оторванность от него. Но она не сдавалась. У неё хватило смелости противостоять большому.

— Скажем, не свойственно овцам охотиться на медведя. Ты позвал меня ради моего совета, потому что сам не совсем в это веришь, но и не обращать внимания тоже не можешь, верно?

Это было именно так. Осень легко вздохнул и опустил взгляд на пальцы скрещённых ног.

— Даже я, живущий в океане, сдался бы при виде грандиозности путешествия на западный край моря. Особенно, если пришлось бы столкнуться с медведем. Я не готов советовать помочь ей.

Его слова были неожиданными, и Коул всмотрелся в его лицо.

— Почему бы вам двоим не позаботиться о ней, пока она на земле?

И такое Коул не ожидал услышать от Осени. Пока он пребывал в растерянности, лицо, почти закрытое бородой, ожесточилось.

— Возможно, она в тупике, как и я.

Его суровое выражение могло скрывать смущение. Осень объединил людей северных островов, но сам отошёл от них. И знал неустойчивость своего положения. Он тоже не был человеком, и хотя они с Иленией происходили из разных родов, он должен был считать её одной из своих. Или, возможно, он оценил её мужество, с которым она готовилась противостоять легенде.

— На этом всё? Я плыл всю ночь и устал.

Казалось, такого, как он, слово "усталость" касаться не могло, но Коулу пришлось поверить ему. В любом случае он услышал достаточно из того, что хотел услышать.

— Большое спасибо, — и он подтолкнул Миюри.

Они встали. К тому же команде на корабле предстояла гора работы по подготовке к отплытию. Было бы некрасиво удержать каюту за собой.

— Я ещё побуду в городе. Обратись, если тебе что-нибудь понадобится.

У них был сильный союзник. Он снова поблагодарил Осень и вышел из каюты капитана. Казалось, Йосеф, не допущенный к разговору, немного ревновал, но Коул не мог ему ничего рассказать. Он просто поблагодарил капитана, прошёл с Миюри по пристани и покинул порт.

— Что ты собираешься делать, брат? — спросила она, глядя ему в лицо.

Вопрос не столько в том, что он собирался делать, сколько в том, что он хотел сделать. В беседе они не нашли подтверждения некоторым наиболее необычным подробностям истории Илении. Не подлежали сомнению ни её сила, ни то, что был предел тому, чего можно достичь в одиночку. Тут уже нельзя рассматривать ситуацию как простую возможность протянуть кому-то руку помощи.