Волчица и пергамент. Том 3

Именно предубеждения, предположения, обычаи, вера или просто правила управляли людьми, а не рассудок. Временами они становились бременем, временами — бронёй, а иногда и оружием. В любом случае, Миюри провалилась туда, куда Коулу было не добраться, и Иления собиралась броситься к ней.

— Значит, ты не сходила бы с ума, если бы я съела немножко?

— Конечно, нет. Иначе я бы не смогла жить в этом городе.

Иления улыбнулась, и Миюри сделала то же самое, освобождаясь от груза. И ей не мог быть неинтересен встреченный не-человек, учитывая всю редкостность подобной встречи.

— И есть многое, о чём мне хотелось бы спросить, например, об одежде из овечьей шерсти...

— Да, конечно.

Лицо Миюри сразу посветлело, и она подошла к Илении. Вид двух идущих рядом разговаривающих друг с другом девушек принёс успокоение в душу Коула. Конечно, у Миюри были друзья в деревне, но никто из них не знал, кто она на самом деле. Ей почти не с кем было открыто поговорить о том, что такое быть не-человеком. Хотя казалось, что это не беспокоило её в деревне, но дело обстояло иначе. То, что её тянуло к Илении, служило тому доказательством.

У Илении были большие цели, и они вдвоём могли бы пойти к ним по своему новому пути. В этом небесконечном мире они обе жили бы очень долго. Стань они подругами, ничто не сделало бы счастливее его, того, кто стал её старшим братом.

— И, кроме того, знаешь, мой брат, он...

Коул уловил кусочек их беседы, когда Иления и Миюри, шедшие немного впереди, оглянулись на него и захихикали. Он мог лишь пожать плечами и вздохнуть.

Небо было чистым, а солнце тёплым.

Пусть всё в этом мире будет благословенно, вознёс он молитву.

Было важно согласовать действия с Йосефом и Осенью, поэтому в порту они расстались с Иленией. Миюри подумывала, не пойти ли ей с девушкой-овцой, но всё же она выбрала Коула. Он испытал сложное чувство — был рад, но в то же время чувствовал, что не должен радоваться.

— О чём вы беседовали? — поинтересовался он, ступая с Миюри по пристани.

— Это секрет, — объявила она, обнажая в улыбке свои острые клыки.

Коул хотел узнать, когда корабль сможет покинуть порт, но Йосефа на корабле не оказалось, он ходил по лавкам. Кто-то из команды сообщил, что кораблю ещё есть что чинить, уж очень их по волнам пошвыряло, так что подготовка займёт немного больше времени. По такому случаю его планы, связанные с Осенью, также менялись. Раздумывая, как бы выразить монаху свою благодарность, он открыл дверь в каюту капитана, в центре комнаты продолжал сидеть Осень.

— Прости, ты размышлял?

— Нет. У меня нет моих инструментов для агата. Я просто сидел.

Этот человек был олицетворением огромного кита, он проживёт ещё целую вечность и потому мог относиться к течению времени совсем иначе.

— Ммм... Похоже, всё прошло хорошо.

— Благодаря твоей помощи, владыка Осень, — выразив благодарность, Коул не знал, как ему теперь обратиться с просьбой. — И я не решаюсь доставлять тебе ещё хлопот, но есть письмо, и мне было бы нужно, чтобы ты его доставил.

Осень молча устремил взгляд на Коула и так же молча сжал бороду, что почему-то походило на согласие.

— Мне нужно, чтобы ты доставил письмо аристократке по имени Хайленд в Раусборне.

— Если ремонт корабля требует ещё времени, почему бы не взять другой?

Резонный вопрос, но была важная причина, по которой Коул обратился к Осени.

— Мои извинения, но доставив письмо, не мог бы ты вернуться с ответом?

Осень некоторое время смотрел на него, затем вздохнул.

— Как мне встретить эту аристократку?

— Там должен быть торговый дом Дива. Она будет там.

— Ты меня изрядно загружаешь.

Мягко упрекнув, Осень вздохнул, и от этого Коул сжался. Но ему было бы куда хуже от сожалений, что он не сделал, что мог.

— Благодарю тебя.

Осень лишь пожал плечами.

Затем Коул обратился к кому-то из команды с просьбой одолжить письменные принадлежности и, получив их, записал свои вопросы о наследнике Клевенде. Нечасто доводится преподносить святые мощи принцу. Коул пока отказался от предложения Илении, но если было бы лучше завязать с ним хорошие отношения, вполне возможно, что они с Миюри будут держаться Илении. Это звучало себялюбиво, но им надо как следует воспользоваться предоставившимися возможностями.

Пока он писал письмо, Миюри почти прилипла к нему щекой к щеке.

— Эй, брат... ты ведь не думаешь ни о чём таком странном?

Она была так близко, что он мог пересчитать её ресницы.

— Странном?

— Как будто ты ищешь повод остаться с Иленией?

Она излишне заостряла ситуацию, дело до такого не дошло, скорее, он был просто слишком прозрачен для Миюри.

— Разве она не первый друг, которого ты завела?

Она тут же хлопнула его по голове.

— Брат, ты болван!

— Может, это не моё дело, но...

— Это не твоё дело! — она вздохнула. — Конечно, Иления очень мила со мной, но мы не... друзья. Я могу спросить у неё то, чего не могу спросить у тебя, но... это не значит, что мы близки.

Ему было больно услышать, что она может что-то спросить не у него, а у Илении, но всё же он не совсем её понял. Разве они не выглядели истинным воплощением близости?

— Это другое. Вот, как если ты бы спросил кого-то о еде, которой никогда не видел раньше. Это же не значит, что ты с ним близок, верно?

Теперь он понял.

— И я думаю, что она мила со мной только потому, что хочет заполучить меня на свой корабль, — улыбнулась Миюри, то ли пытаясь скрыть разочарование, то ли от мысли о волновавшим её приключении.

Но ему нужно было кое-что ей сказать.

— Как бы они тебя не ценили, я не хочу, чтобы тебя взяли на этот корабль.

Миюри осторожно посмотрела на него и беспокойно улыбнулась.

— Но я имею какое-то право отправиться туда, где каждый может встретить опасность ради создания новой страны?

Скорее всего, Миюри проживёт дольше, бесконечно дольше его самого. В Ньоххире или Атифе этот вопрос загнал бы Коула в угол. Но теперь он мог ответить.

— Вот почему мы спрашиваем наследницу Хайленд, стоит ли связываться с госпожой Иленией.

Улыбка покинула её лицо.

— Если ты работаешь изо всех сил, пока тебя носят ноги, я не думаю, что кто-то будет жаловаться.

Большие глаза Миюри стали ещё больше, и она прильнула к нему.

— Я люблю тебя, брат!

— Я знаю, я знаю.

Коул нашёл способ уйти от ответа на её вопрос. А когда письмо высохло, он взял пару шерстинок с хвоста Миюри и обвязал его.

Осень казался раздражённым, возможно, он услышал их разговор, но ничего говорить не стал. Он слышал более постыдные слова Коула на севере.

— В зависимости от действий других, я смогу вернуться завтра днём либо уже к ночи. Если она не даст ответа, я приплыву сообщить об этом тебе.

— Благодарю тебя.

Осень взял письмо и быстро покинул корабль. Он, конечно, не мог просто прыгнуть с палубы.

— Я бы хотела покататься на его спине, хотя бы раз, — поделилась Миюри, провожая с Коулом глазами монаха.

— Только без меня.

— Ещё бы, ты всё равно поскользнёшься и упадёшь в воду.

Он представил это себе, и ему не было смешно.

— Ну, тогда почему бы нам не подобрать еды на сегодняшний ужин?

— Мяса!!

Предполагалось, что Иления подберёт им баранины, но не остальное.

Он отбил "ну, пожалуйста" Миюри, касавшиеся того, что не являлось едой, и они, закупив что нужно, направились к торговому дому. Служанки округлили глаза, увидев, сколько еды они притащили, Слай, беседовавший со своими торговцами поверх учётной книги, последовал их примеру.

— Столько мяса и сыра в возмещение налога с Церкви?

Такое объяснение казалось очевидным.

— Нет, налог удалось благополучно собрать, и так случилось, что мы предполагаем поужинать с госпожой Иленией.

Удивление Слая возросло, но он понимающе кивнул.

— Но, даже учитывая твою помощь, преподобный Коул, я удивлён, что жадный священник отдал свои пятьдесят золотых. Я слышал, что он спрятал всё богатство собора, когда королевство выступило против Церкви.

Из его слов могло показаться, что горожане всё же заметили, что Хаббот иногда заменяет падре. Но подробно объяснять это было бы плохо как для Илении, так и для Хаббота.

— Собор, конечно, был опустошён. Но нам удалось найти вещи должной ценности.

Такое можно было сделать в таком большом соборе, если набрать гобеленов, штор и канделябров. Вводя Слая в заблуждение, Коул создал видимость, что они это и сделали.

— Кстати, преподобный Коул, я полагаю, дальше наша очередь?

Спрос не грех, Коул ответил лишь кривой улыбкой. И уже направляясь к своей комнате, он вдруг обернулся к Слаю.

— Кстати, можно тебя кое о чём спросить?

— Конечно.

— Ты когда-нибудь слышал о ткани, сделанной из чего-то, что не является животным, растением или насекомым?

Ткань святого Нексы со всей очевидностью существовала, но ни Иления, ни Миюри не могли определить, из чего она сделана. Ему хотелось знать, известно ли это торговцу, чьи интересы охватывали весь мир.

— О, конечно. Она из металла.

Коул вдруг ощутил неловкость из-за своего невежества.

— Нить из настоящего серебра и золота, а не просто покрытая сверху, вот. Сотканная невероятно умелыми мастерами, это полноценная ткань, но из настоящего металла. Это нечто странное. Не уверен, что её можно назвать тканью, но кольчуга и всё подобное должны быть похожи на неё.

— Понятно. Ты многое объяснил.

— Конечно, — улыбнулся Слай и вернулся к разговору со своими торговцами.

Коул с Миюри прошли по коридору и стали подниматься по лестнице.

— Он сказал, что ткань сделана из металла, — поделился он.

Но она лишь наклонила голову к плечу.

— Но она не кажется такой. Не похожа ни на золото, ни на серебро.

— Это может быть неизвестный нам металл.

Миюри его возражение не слишком понравилось.

— Неважно, — пожала она плечами. — Я не думаю, что в мире когда-нибудь кончится то, чего мы не знаем, сколько бы мы не странствовали по нему.

Открыв дверь и обернувшись, он наткнулся на её улыбку и смог лишь улыбнуться в ответ, признавая своё поражение.

— Почему бы нам не спросить господина Лоуренса и госпожу Хоро в следующем письме?

— Мама и папа живут в глуши, вероятно, они понятия о подобном не имеют.

Она оставила Ньоххиру совсем недавно, а говорила так, будто повидала всё на свете.

Войдя, Миюри тут же зевнула, рухнула в кровать и свернулась калачиком. Она выглядела готовой устроиться в постели и проспать всю ночь, но вместо того лишь прикорнула, вцепившись в шерстяную подушку. Коул присматривал за беззаботной девушкой-волчицей краем глаза, пока справлялся с волной торговцев, бросившихся к нему, когда стало известно о его возвращении. Довольно странно, но людей ещё прибавилось, оказалось, что люди из соседних домов тоже пришли.

Они сказали, что как раз собирались доставить товар, когда случайно услышали о Коуле, причём им случайно было о чём с ним поговорить. Он слышал эту сказочку много раз, вероятно, кто-то научил ей своих знакомых, а те — уже своих... Вздрагивая всякий раз, когда они называли его высокопреосвященством, он всё же чувствовал их искренность и честно советовал каждому, что мог.

Людей было так много, что Коул вышел разбираться с ними в зал. В какой-то момент до него дошло, что устроился в зоне погрузки у стола для записей, откуда кто-то убрал бухгалтерские книги. Перед ним выстроилась длинная очередь, один за другим люди подходили поведать о своих бедах, он давал совет и молился за них. Вскоре кто-то с гордостью поставил рядом большой деревянный ящик, и некоторые стали оставлять в нём медь, серебро, даже золотые монетки помимо вещей, изготовленных ими. Попадались даже хорошо одетые люди, управлявшие другими домами, они оставляли Коулу свои плащи. Было неловко им всем отказывать, поэтому он решил взять немного для покрытия дорожных расходов и передать остальное собору.

В разгар происходящего из-за открытой двери погрузочной площадки раздался звук удара о дно котла. Это был сигнал о закрытии рынка, котёл в это время заменял церковный колокол. По городским правилам после этого разрешалось заниматься лишь специально разрешёнными работами.

Стоявшие в очереди выглядели разочарованными, им пришлось ограничиться лишь рукопожатием с Коулом, после чего каждый пошёл по своим делам.

Он был измучен, а вместе с тем уверен, что сегодня пришли лишь немногие — те, у кого были тесные связи с компанией Дива. Если бы это затронуло весь Десарев, он даже не мог представить, сколько людей пришло бы к нему искать примирения с Богом. А если подумать и об окрестностях Десарева, а затем и обо всей стране... Коул вздрогнул от размеров страданий, навалившихся на эту страну. Он мог бы управиться только с десятью, двадцатью людьми в день, даже если бы сидел в кресле во время разговора с ними. Целый день мог бы занять разговор со старушкой, которая говорила бы долго и без смысла. И как обычно бывает, решение некоторых проблем часто порождает новые.

Люди знали, с чем они могли справиться сами. Им бы надо было вновь открыть церкви или хотя бы позволить духовенству выполнять свои религиозные обязанности.

Придя к мнению, что власть предержащие в королевстве были единственными, кто мог дозволить это, и он всё сильнее ощущал, что не следовало отвергать предложение Илении. Возможно, нужно присоединиться к ней в её замысле заслужить покровительство наследника Клевенда с помощью ткани святого Нексы. Коул вернулся в их с Миюри комнату, находясь под властью этих мыслей.

Девушка только-только проснулась. Похоже, во сне ей стало жарко, она была в одной лёгкой рубашке. Со сна она широко зевала, демонстрируя весь комплект своих зубов.

— Хауу, — удовлетворённо произнесла она, закрывая рот и открывая глаза, волчьи уши и хвост почти голой девушки ходили ходуном. — Я хочу есть!

— У тебя слишком большое желание поесть для того, кто только что проснулся, — откликнулся он под впечатлением её тяги к чревоугодию.

Не обращая внимания на его высказывание, она соскользнула с кровати и стала собирать одежду, разбросанную по комнате, собираясь одеться.

— Ты готов, брат? — спросила она, будто только его и ждала, продолжая меж тем расчёсывать волосы.

— Тебе не стоит спешить. Смотри, надела наизнанку. И застегнись, как следует.

Она сняла рубашку, вывернула на другую сторону и снова надела. Затем поправила застёжки по бокам и разгладила складки. Её тело было влажным и горячим, вероятно, со сна. Казалось, её жизненная энергия вся собралась и готова выплеснуться в любой момент.

— Чем занимался, брат? Читал и дремал? — спросила она, проводя гребнем по волосам.

— Ладно, достань еду, что мы купили, — улыбнулся он её поддразниванию.

— А это что? — глаза Миюри метнулись в сторону маленького деревянного графина.

— Это от господина Слая. Он сказал, что это вино особого качества. Тебе его нельзя совсем, — поспешил добавить он, заметив, как блеснули её глаза.