Волчица и пергамент. Том 3

В конце концов, причин посетить место, где остановились Коул и Миюри, было немного. Коул наивно думал, что люди скоро перестанут приходить без подходящей причины, но один умник принёс копию Священного Писания. Вслед за ним торговцы со слугами принесли перья, перочинные ножи, чернильницы, песок для сушки чернил, пергамент и всё, что они только могли выдумать из места погрузки на первом этаже. Конечно, каждый принёс обсудить и свои проблемы.

Дела шли не очень хорошо, мучили проблемы в семье, сын ушёл в море, ожидалось рождение ребёнка. Даже зубная боль или боль в спине становились поводом. Служанки, выросшие вместе, даже рассказали, что петухи перестали кукарекать, и поведали о появлении зловещих облаков на западе, а также о чёрном коте, трижды за день перешедшем им дорогу.

Так много людей приходило, каждый с собственными проблемами, что Коул не помнил, под какими предлогами они приходили, на самом деле в поисках помощи от Бога. В каждом городе была церковь со священниками и их помощниками, в больших молитвенных домах сидели епископы с отрядами священнослужителей, работавшим на них. Все они заботились о бедах горожан. Вред от их исхода был необычайным. Вера никогда не была бесполезной, а организация, ведающая этой верой, была необходима.

Коулу, слуге Бога, было о чём подумать, но Миюри, незаинтересованную в происходящем, расстраивало, что она обделена его вниманием. Должно быть, она от ярости скрипела зубами в соседней комнате. Сам же Коул был счастлив оказаться полезным людям, всё приходившим на смену уходившим, он не занимался подобным раньше и вскоре ощутил непривычную усталость. Но он встретился с теми, кто пришёл к нему со всей душой. Когда он уже почти не понимал собственные слова, людской наплыв прервался. И лишь потому, что Слай пришёл в их комнату.

— Мне жаль, что все в компании так тебя облепили.

Его лицо извинялось, но, конечно, Коул не думал, что хозяин станет кого-то отговаривать.

— Всё хорошо... Эта комната достаточно велика для этого.

Слай, должно быть, дал им самые большие комнаты, прекрасно зная, что произойдёт. Он усмехнулся, поняв смысл слов Коула, но затем помрачнел.

— Уже три года молчат церковные колокола. Священники один за другим перебрались за море, на большую землю. У нас есть не только церковь на мысе, но и три большие часовни. Все стоят заколоченные. Часовни в зданиях гильдий и компаний тоже давно опустели.

Коул ещё в Ньоххире услышал об этих событиях в королевстве. Но слышать чей-то рассказ и видеть своими глазами не одно и то же. Подобно тому, как большинство не понимают ужаса болезни, пока она к ним не придёт. Всё же у него были некоторые вопросы.

— Что стало с оставшимся духовенством? Я не могу представить, что все они перебрались на большую землю, верно?

Плечи Слая напряглись.

— Вокруг бродят шпионы папы. Знаешь, что происходит, когда ты преступаешь приказы папы и молишься за людей? Я не думаю, что кто-то будет восстановлен, если не будет держать интересы папы на первом месте. Высшие слои общества совместно затаивают дыхание, но низшие не могут жить без священства.

— А что насчёт пожертвований людей?

Спросив, Коул понял, что уже знает ответ. Нельзя спорить одному. Слай кивнул.

— Горожане, жертвующие духовенству, выглядят предателями королевства и одновременно агентами Церкви. Есть люди, которые хорошо отнесутся к тем, кто им поможет, будь они из Церкви или нет, лишь бы выступали посредниками Бога. Но верные власти горожане воздерживаются от пожертвований.

Благословение веры исчезло из города.

— Преподобный Коул, то, что ты начал в Атифе, стало действительно хорошей новостью, которую мы, жители этого королевства, так долго ждали. Это бесконечное противостояние между Царством и Церковью, наконец, переходит к следующему шагу. Все ждали, что что-нибудь случится, независимо от того, как выпали кости. Конечно... — продолжал Слай. — Я хочу, чтобы королевство победило, раз мы тоже отошли от тирании Церкви.

Независимо от результата, войны всегда оказываются самыми опустошительными для невинных.

— Я был бы рад помочь, если смогу быть полезным. Именно поэтому я покинул свою деревню.

Коул был чужаком на этой земле. Более того, он не был настоящим священником. И всё же люди верили, что над ним простёрлась Божья милость. Его положение казалось весьма хорошим.

— Очень, очень тебе признателен. Я благодарю Бога, пославшего тебя сюда.

По сигналу Слая им принесли обед. Миюри появилась из другой комнаты, привлечённая запахом. Сначала она выглядела довольно сердитой, но её настроение сразу улучшилось, когда она увидела еду на столе. Коул мог только вздыхать по поводу её себялюбия.

— Кстати, я слышал от господина Йосефа, что вы брат и сестра и путешествуете вместе?

Миюри, держа хлеб в правой руке и нож с нанизанной свиной колбасой в левой, взглянула на Слая, затем на Коула. Но сразу потеряла к вопросу интерес и откусила от куска хлеба, как бы говоря, что заботиться о вопросах, стоящих перед Коулом, — забота самого Коула. Он ответил Слаю, одновременно раздумывая, как потом выговорить Миюри за это поведение.

— Мы не связаны кровным родством. Перед отъездом я работал в одной купальне, а она — дочь её хозяев. Я смотрел за ней и наставлял, но она по-прежнему неуправляема, как ты можешь видеть... Она всегда говорила, что хочет уехать из деревни, и спряталась среди вещей, когда получила такую возможность.

Миюри, не переставая есть, наступила Коулу на ногу под столом.

— Однако она научила меня многому с тех пор, как мы путешествуем вместе, и за это я благодарен.

Она на миг застыла и повернулась к нему. Коул с улыбкой посмотрел на неё, и девушка тут же, надувшись, отвернулась. Но своей ноги убирать не стала.

— Отношения, в которых вы так много можете получить друг от друга, — это нечто замечательное, — сказал с довольным видом Слай и вытер рот. — Кстати, я хотел поговорить о дальнейшем. Как хозяин этого торгового дома, я обязан заботиться о душевном спокойствии тех, кто здесь работает, но в то же время я должен думать о гостях, которые остановились у нас.

Коул заинтересовался неожиданным поворотом беседы, а Слай меж тем продолжил.

— Если ты останешься в этой комнате, люди будут приходить к тебе в любое время, поэтому, если захочешь выйти на улицу освежить голову, просто скажи. Если выйдешь в одежде священника, могут возникнуть неприятности, поэтому мы подготовим тебе одежду ремесленника.

— Искренне благодарю тебя за всё, что ты делаешь.

— Это мне в радость. Благодаря тебе всем в торговом доме, кажется, стало легче. Возможно даже, что такое хорошее настроение даст нам преимущество перед соперничающими с нами компаниями.

Коул не мог сказать, насколько серьёзно это было сказано, но было очевидно, что их хозяин старался соблюсти свои интересы наилучшим образом.

— Ну, раз ты так говоришь.

— Так что же? Как только мы закончим ужинать, и я покину эту комнату, её тут же наполнят работники компании.

— Эээм... — нерешительно протянул Коул, и Миюри, сидевшая рядом, нетерпеливо потянула его за рукав, явно желая выйти в город. — Прости. У меня есть дело к господину Йосефу, так что мы можем одолжить одежду и отважиться на вылазку?

— Конечно. Пожалуйста, подожди самую малость.

Слай хлопнул в ладоши, вызывая слуг, тихо ожидавших прямо за дверями. Слуги торжественно кивнули, выслушав распоряжение, тут сразу же вмешалась Миюри, пожелавшая увидеть свою одежду. И, кажется, Слай с удовольствием воспринял столь себялюбивое пожелание. Коул, напротив, был несколько раздражён, но он помнил, сколько она вытерпела на северных островах, где слышны были лишь волны, бьющиеся о берег, да безотрадный ветер. Немного подумав, он решил, что ничего не сможет с этим поделать. Он видел, что она испытывает такое удовольствие, что её уши и хвост угрожали обнаружить себя, и ему сразу захотелось, чтобы она сама вышла и увидела город. И тут же её глаза уставились на него.

— Что-то случилось?

Её красновато-янтарные глаза пристально смотрели ему в лицо, в них светился глубокий ум, унаследованный от мамы.

— Ты ведь хочешь отправить меня в город одну, не так ли?

Он ещё не понимал истинных намерений Бога, а Миюри уже видела его насквозь.

— Конечно, но я не допущу этого, мне следует так поступить?

Он её тоже неплохо знал.

— Верно! — улыбнулась она и переплела пальцы своей и его рук.

Хотя Коул иногда чувствовал, что она излишне на него давит, он всегда был счастлив её взгляду, обращённому на него.

"Потому что я не знаю, что бы делала, если бы захотела что-то купить, а тебя бы там не было!" — примерно так он её понял, потом улыбнулся и вздохнул, Миюри в ответ хихикнула.

Ни один не сможет сказать по одному лишь взгляду, кем является человек в душе. Даже в Писании, когда Бог с ангелом приняли человеческий облик, люди их не признали. Святые всегда высмеивались остальными. В итоге людей вечно оценивают по одёжке. Хотя это, в общем, всем известно, но кое-что Коула не устраивало.

— Что бы на тебе ни было надето, брат... Ничего из этого на самом деле тебе не подойдёт.

Она не могла продолжать дразнить его, её лицо было искренне озадаченным.

— Меж тем, ты — вылитый мальчишка-посыльный из мастерской.

Одежду Миюри составляли рубашка с узкими рукавами и толстые шерстяные штаны, перепоясанные ремнём для инструментов. Перевязав волосы сзади, она сразу превратилась в этакого длинноволосого подмастерья. Коул надел подобную одежду, но даже торговец, подготовивший им одежду, лишь неопределённо усмехнулся.

— Почему бы тебе не одеться просто как торговцу? Я бы не усомнился, скажи мне кто-то, что ты молодой городской владелец лавки.

Самому Коулу это казалось не очень достоверным, он подумал, что ручка и чернила подошли бы ему лучше всего.

Переодевшись, они вышли в город. Миюри сейчас не бегала от лавки к лавке, выклянчивая у лотков. Может, за это можно было поблагодарить недавний обед, но, скорее, на сей раз любопытство взяло верх над аппетитом. Её глаза разгорелись, когда они проходили через кварталы ремесленников.

— Брат!! Смотри! Какой огромный горшок! Сколько можно было бы съесть из такого!

— Этот горшок на самом деле служит для перегонки пшеницы в спирт...

— Эй, брат, посмотри туда, они продают какие-то странные копья!

— Это не копья. На эти вертела насаживают свиней и ягнят, чтобы запечь в очаге. Ручка загнута крюком, чтобы держать и крутить, пока не приготовится мясо...

— Ух, здорово! Это магазин мехов? Но носить шкуру такой толщины не будет слишком холодно зимой?

— Мы видели такое в Атифе, помнишь? Это не носят. На этом пишут, они ещё будут растягивать эту шкуру, пока сушат...

— Эй, эй, брат, посмотри на это!

Миюри упорно не обращала внимания на его объяснения по этой дороге от прилавка к прилавку. Однако, к его удивлению, всякий раз увидев что-то, о чём он ей уже говорил, она вспоминала все его пояснения. Миюри выглядела девочкой, беззаботно бегающей по городу, но она поглощала всё на свете с невероятной жаждой к жизни.

Когда кварталы ремесленников сменились жилыми, Миюри внезапно замолчала и остановилась, уставившись куда-то в пространство. Затем, почти не сознавая этого, схватила Коула за руку. Когда бы её любопытство ни заходило слишком далеко в одном направлении, она всегда притихала. И теперь молча следила за женщинами, которые пряли нити из шерсти, сидя с детьми под карнизами домов в Десареве.

Большинство ремесленных работ выполнялось в лавках, но здесь инструменты были распределены по всей улице. Через открытые окна и двери фасадов можно было увидеть людей, работавших внутри. Трудно определить границу между жилым и рабочим пространством. Они видели, как кто-то укладывал вещи на доску, привязанную к верёвке, чтобы спустить их на землю, кто-то, наоборот, поднимал с улицы в дом. Кто-то даже передавал вещи или материалы из одного дома в другой с помощью большой лопаты для хлеба — что-то фантастическое виделось в этом действе. Коул вспомнил увиденную им в южной стране пьесу, которую разыгрывали, используя весь город в качестве сцены.

— Ого... — невольно пробормотала Миюри, наблюдая за всем.

Посреди улицы на большой простыне громоздилась целая гора шерсти. Маленькие девочки рылись в ней, выбирая мусор. Позади них девочки постарше суетились с чем-то вроде граблей в руках, стараясь выровнять ворс. Вдоль домов были приспособлены полочки для сушки, девушки тянулись к ним, подвешивая мотки шерсти, к нижней части мотков привязывали груз. По мере сушки и растягивания шерсть перевешивали на полочки повыше. Тянясь к полочкам, девушки чуть старше Миюри шумно переговаривались во время работы.

Коул и Миюри с трудом пробирались через оживлённую улицу, пока не достигли одного из водных протоков, окружавших город. Там собрались люди, подобных которым они раньше не видели, люди поднимали на верёвке, пропущенной через шкив, молот и отпускали, чтобы давая молоту бить по шерсти, погружённой в воду. Это была валяльная часть процесса. Рядом стояли бочки с шерстью. Работники добавляли понемногу воду, пепел и какие-то снадобья в бочки, смешивали всё, а затем промывали, помешивая шестами. В конце шерсть, тяжёлую от воды, давали детям, которые её выжимали и передавали другим детям, раскладывавшим её для сушки. Юноши постарше носили шерсть в больших льняных мешках от одной части процесса к другой.

— Это похоже на муравейник, — вздохнула восхищённая Миюри.

Коул отметил про себя точность её наблюдения.

— Сам символ усердия.

— Не начинай меня учить, — она жестом лицедейки зажала уши руками, словно желала показать, чтобы её оставили в покое.

— Не буду. Ты очень много работала на севере.

Миюри некоторое время смотрела на него с сомнением, но, поняв, что он сказал всерьёз, вдруг улыбнулась и прильнула к его руке.

— Но все действительно работают вместе. Они даже, кажется, делают это весело, — задумчиво проговорил Коул среди непрекращающегося шума.

— Разве в Ньоххире не так же увлечённо, как здесь? — неожиданно спросила Миюри.

Прошло довольно много времени с их отъезда из Ньоххиры, возможно, она соскучилась по дому.

— По увлечённости примерно то же самое, но Ньоххира — это не что иное, как череда праздников.

А это место так захватывало благодаря работающим людям. Не только здесь, но и по всему городу, будь то под навесом или в людных переулках, люди работали с шерстью. И каждый человек искренне радовался своей работе.

Коул тоже отнюдь не ненавидел работать, но он не вполне понимал эту увлечённость работавших горожан, заставившая его подумать о таком различии.

Они прошли ещё немного, наблюдая за всем вокруг, когда Миюри вдруг заговорила:

— О, кстати, разве ты не говорил, что тебе есть чем заняться, брат?

— Верно. Мы должны пойти к господину Йосефу... — ответил он и посмотрел на Миюри.

— Хм-м? Что не так? — она бесстрастно посмотрела в ответ.

Он не мог сдержать улыбку, расплывшуюся по его лицу.