Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк

— Модели? Табун с тобой! Это те голые девки с фо-то-гра-фий для вог? Я тебе голову отрежу, если только подумаешь о том, чтобы раздеть меня для фотографий.

— Не переживай, ты будешь в одежде, а я с головой.

В карете Матвея, — она называлась "нексия", — мы выехали за пределы города.

Я не переставала удивляться, насколько этот мир заполнен людьми. Везде дороги с твёрдым гладким покрытием, какие-то виселицы под названием "линии электропередач", домики, какие-то огороженные сетчатыми заборами пустыри.

Хадонк с уважением смотрел на дымящиеся трубы:

— Ого, они крупнее, чем даже трубы металлообрабатывающей фабрики в Драйдене.

Матвей смеялся над нами:

— Если вы поражаетесь промышленным масштабам Брянска, что с вами станет при виде Москвы или Бангкока? Всё-таки мы не такие дикари, как вы думали?

— Но что же происходит с природой? — тихо спросила Аделла. — Везде люди, люди, люди... унеси вас табун... куда деваются ваши животные?

Матвей почесал затылок:

— Это да, с природой у нас беда.

5

Наконец мы прибыли в глушь, где не было ни виселиц электропередач, ни шума гигантских карет, гружёных щебнем. Здесь не воняло углём, не было дорог, кроме той, по которой приехали.

Слева от неё начиналась стена леса, справа — небольшая бурная речка с множеством камней на берегу. За речкой простиралось скошенное поле. Сено было собрано в аккуратные цилиндрические стога.

Аделла выскочила первой с арбалетом наперевес. Слегка оттянула джинсы, высвобождая хвост. Сняла шапочку, шевельнула ушками, втянула воздух:

— Чую добычу.

— Время собирать камни, — подмигнул мне Матвей. — Скорее всего, связь здесь не ловит, так что надо заранее договориться о времени возвращения.

Матвей давно купил и раздал нам такие же дощечки, как у него. Это хитроумное устройство могло передавать на расстоянии переговоры людей.

— Сверим часы и стирометры, — продолжил Матвей. — Сейчас одиннадцать дня. Предлагаю встретиться тут в четыре вечера?

Как-то само вышло, что мы разделились.

Я и Хадонк отправились в сторону речки. Аделла и Матвей углубились в лес. Слюбор остался в нексии. Достал курицу кифси, откинул сиденье кареты и улёгся. Ему понравилось слушать радио, особенно выпуски новостей о политике. Не понимая ничего в земных делах, он вслушивался в незнакомые слова и пытался разобраться в происходящем.

Воды реки шумели, неся прохладу.

— Вот мы и одни... — сказал Хадонк.

Но я отошла от него и задумалась, переворачивая ногами камни. Хадонк сел на пригорок. Подобрал камешек, вопросительно показал мне. Получив отрицательный ответ, швырнул камень в воду:

— Ты злишься на Матвея?

— Заметно?

— Ты милая девушка из провинции. У тебя на лице написаны все чувства.

— Тогда скажи мне, почему я злюсь на Матвея? О, великий читатель лиц. Ведь не влюблена же я в него?

— А ты влюблена?

— Нет. Это я тебе точно могу сказать.

— Пока что нет. Он слишком поглощён яркой красотой Аделлы, чтобы замечать кого-либо постороннего.

— Святые Камушки, тогда в чём дело?

— Ты и Матвей похожи. Тебе нравится ваша родственность душ, хотя вы из далёких и разных миров.

Чтобы спрятать заинтересованность на своём лице, я опустилась на колени и лопатой ковырнула мокрую землю.

Хадонк показал очередной камушек.

— Камни, которые лежат на поверхности, никогда не хранят в себе силу, — ответила я. — Стен-магия, оторвавшись от земли, уходит в космос. Поэтому камни надо копать.

Хадонк взял мотыгу, встал рядом со мной и продолжил:

— Матвей рассказывал же, что всю жизнь интересовался техникой. Особенно роботами, этими самоходными слоггерами. Показывал даже какие-то убогие машинки, как детские игрушки.

— В их мире техника это то, что помогает людям жить и работать.

— Совсем как промышленная магия, которой ты мечтала заниматься, пока не стала охотником на Первомага.

Хадонк попал в точку. Я объяснила:

— Мне казалось, что мы можем много рассказать друг другу полезного, что обогатит наши знания. Некоторые технологические решения землян, я хотела бы воплотить в магических устройствах. Например, звуковые дощечки. А ещё...

— Для того чтобы узнать технологии землян, тебе не нужен именно Матвей.

— Да, ты прав.

— Вот мы и одни, — повторил Хадонк, привлекая меня за талию.

— Убери своего споггеля подальше, — ответила я, отвечая на поцелуй. — Я смущаюсь, когда он смотрит.

12. Аделла не промахнулась

1

— Вот мы и одни, — сказал я.

Аделла остановилась. Слегка согнув ноги, навострила ушки, похлёстывая себя хвостом по ногам:

— Ч-ч-ч. Тихо.

— Вот мы и одни, — прошептал я.

Мягко ступая, Аделла шагнула раз, другой. Остановилась, запрокинула голову, принюхиваясь.

Лесную тишину разрезала трель телефона. Аделла вскинула на меня арбалет и прошипела:

— Убью, заглуши это немедленно!

Я привык к её угрозам. За прошедшие несколько дней она обещала: вырвать мне сердце, отрезать пальцы, выколоть глаза, свернуть шею и "натянуть ноздри на пятки" (чего бы это не значило). А угроза, что меня унесёт неведомый табун, сопровождала каждое обращение Аделлы ко мне.

Хвост со свистом рассекал воздух, сбивая травинки. Аделла оскалилась, убрала арбалет и отвернулась.

— Алло, — ответил я в трубку.

"Босс, я в охотничьем магазине. Какие распоряжения по съёмке?"

— Всё на твоей ответственности, Семён.

"Босс, спасибо за доверие. Я ещё не снимал такую предметку... Я не знаю, как взяться... Как выставить свет? Какие фоны использовать".

— Семён, я занят. Это будет твой лучший заказ. Не бойся, начинай работать...

"Постой, босс..."

В трубке раздались какие-то голоса и стук.

— Семён?

"Босс, тут что-то..."

Связь оборвалась. Сколько я не пытался перенабрать, ответом было сообщение о недоступности абонента. Значит, мы зашли далеко в лес. В другое время я бы не доверил Семёну фотографировать даже трещины на асфальте, но сейчас выбирать не из кого.

Перевёл телефон в беззвучный режим и догнал Аделлу. Она опустилась на четвереньки, оттопырила хвост и понюхала траву. Выглядела одновременно странно и одновременно прекрасной.

Я вскинул фотоаппарат и сделал пару снимков.

— Ушли, — фыркнула Аделла.

— Кто?

— Два мелких животных. А неподалёку хорт бродит. То есть олень, по-вашему.

— Олень? Чего он тут делает? Хотя мы недалеко от заповедника...

— Не знаю, что он тут делает, но если ты спугнёшь, то вместо его рогов, я отрежу что-нибудь у тебя. Ясно? За мной! Когда скажу стоять, становись и молчи.

Мы помчались через лес.

Я старался соответствовать прыти девушки, но всё равно отставал. Она отрывалась в прыжке на несколько метров от земли, пролетая расстояние, как пантера. Почти неслышно опускалась на траву. Я топал, как бешеный носорог, переваливался через стволы деревьев и едва перепрыгивал через ямки. Аделла нетерпеливо останавливалась, ходила по кругу, дожидаясь меня. Злобно била себя хвостом по ляжкам, осыпая меня ругательствами, половину из которых я не понимал.

Иногда уходила так далеко, что я не видел рыжего огня её волос в просветах деревьев. Но был уверен, что она меня не оставила. Хотела бы оставить — давно ушла бы вперёд.

Я едва дышал, чувствуя, что мой язык буквально свешивается через плечо. Снова подумал, что пора бросить курить. Последний раз совершал такие пробежки в армии.

2

Произошла очередная остановка. На это раз Аделла не ходила кругами, а снова встала на четвереньки.

Оглушая дыханием самого себя, я остановился, привалившись к дереву. Но всё же посмотрел на зад Аделлы. В очередной раз подумал, а что если как следует шлёпнуть по нему? Конечно, есть риск, что это будет последнее, что сделаю в жизни... Но девушка-кошка была так прекрасна, что риск стоил того.

Обернувшись через плечо, Аделла поймала мой взгляд. Оскалилась, то ли в улыбке, то ли в предостережении.

Отметил, что её зрачки стали вертикальными.

— Теперь заткнись, — прошипела она. — Хорт рядом.

Конечно, сколько я ни вглядывался, не видел ничего, кроме леса. Аделла схватила меня за шею и пригнула к земле, вынудив лечь на живот. Сама, ловко перебирая ногами и руками, поползла вперёд. Фотать в таком положении было бессмысленно, убрал камеру в рюкзак.

Ни охоту, ни рыбалку я не любил. Но не нужно быть охотником, чтобы недоумевать: как Аделла собиралась завалить большое животное из арбалета? Разве что смажет стрелы магическим ядом?

Очень хотелось спросить, но Аделла ползла быстрее и быстрее.

Мы оказались на небольшом пригорке, лес резко заканчивался, шло поле, поросшее какой-то жухлой травой, которая контрастировала с зеленью леса.

Аделла встала на одно колено, сняла со спины арбалет, потянула натяжитель. Щёлкнули фиксаторы. Второй щелчок — и она вставила стрелу с оранжевым оперением. В магазине, помню, Аделла смеялась над яркой окраской стрел, а вот камуфляжную окраску оценила: "Надо и нам так де оружие раскрашивать".

Действовала она быстро, но без суеты.

— Где олень-то? — шепнул я.

— Слепой что ли?

— Кажется, да.

— Вон, правее... да не настолько правее! Чуть правее от поваленного ствола.

Я наконец различил фигуру животного. Олень был настолько далеко и так хорошо сливался с пожухлой травой, что не верилось в способности Аделлы его увидеть.

Она тихонько встала во весь рост и приложила арбалет к плечу.

Я тоже провёл свои приготовления, действуя не менее ловко и быстро, чем она: достал камеру и поставил телеобъектив.

Теперь хорошо видел, как огромный самец беспечно жевал траву, изредка оглядываясь. Широкие рога поворачивались ко мне то в фас, то в профиль, будто олень хвастался богатством.

— Отличные, отличные рожки... — пробормотала Аделла. — Ну уж нет, если охотиться, то по-настоящему.

Она отложила арбалет и встала на четвереньки. В несколько быстрых прыжков переместилась метров на двадцать. С каждым прыжком всё более превращаясь в то непонятное существо, получеловека полульвицу, при виде которого мне становилось не по себе. Нижняя часть тела обнажилась, Аделла сорвала с себя джинсы, открывая звериные ноги, покрытые рыжей шерстью. Волосы на голове словно бы выросли в объёме, лицо превратилось...

Я отвёл камеру. Понял: ещё немного превращений, и я проблююсь, а потом побегу подальше отсюда, позабыв о спасении Земли, магах и всем, что со мной произошло.

Олень так же медленно передвигался, покручивая рогатой головой, сгоняя мух. Трава в нескольких метрах от него шевельнулась. Мелькнуло рыжее тело.

Я смотрю в объектив, сдерживая дыхание, словно могу спугнуть обоих зверей.

3

Олень поднимает голову, и замирает. Во рту шевелится пучок травы.

Олень ведёт себя, как герой мультфильма, почуявший недоброе. Трава вываливается изо рта, олень делает прыжок в сторону. Жёлтая молния вылетает из зарослей и валит его набок. Олень отчаянно машет копытами, поднимается и снова прыгает.

Жёлтое существо с остатками белой майки "Адидас" на теле обхватывает его лапами. Косматая грива покрывает всю шею оленя. Аделла... не знаю, могу ли так всё ещё звать это именем человека?... впивается в глотку оленя.

До меня наконец доносятся звуки схватки: отдалённый рык и хрипение.

Олень делает ещё несколько попыток подняться. Он и хищница закатываются в высокие заросли и мне ничего не видно, кроме покачивания травы.

Убираю камеру и быстро шагаю в сторону схватки. Участок поля, который Аделла преодолела за минуту, мне приходится пересекать за пять. Звуки борьбы не слышны. Только хруст травы и урчание, словно гигантская кошка лежит довольная возле микрофона с усилителем.

Я обречённо подхожу к зарослям. Догадываюсь, что увижу нечто неприятное, что навеки будет ассоциироваться с Аделлой... Никогда не смогу смотреть на неё просто, как на красивую женщину, зная, каким омерзительным существом она может быть.

Окровавленная пасть впивается в горло мёртвого оленя. Он замер на своих рогах, словно бы подставляя шею хищнику. Мёртвый рот оленя растянут в грустной улыбке, а с кончика свисает недожёванный пучок травы.

Уперевшись передними лапами в землю, отставив полусогнутые задние, Аделла мотает гривастой головой, урчит, разрывая мясо оленя. Вся трава вокруг мокрая от крови.

Тишина.

Даже ветер не дует, словно бы ужаснувшись увиденному. Я меланхолично поднимаю камеру и делаю несколько снимков. Конечно, для съёмки вблизи телеобъектив не лучшее решение, но в присутствии зверя боюсь делать лишние движения.

Прекратив терзать тушу оленя, зверь поднимает на меня оскаленную кровавую морду:

— Аррх! Уррр! — она пытается мне что-то сказать.

Я не знаю, нужно ли отвечать? Поэтому просто улыбаюсь, стараясь не шевелиться, Начинаю жалеть, что пришёл.

Продолжая рычать и мяукать, зверюга мягко ступает, направляясь ко мне. Хвостом бьёт себя по бокам, по обрывкам разодранной майки. Я отступаю на пару шагов назад. Размышляю — не бежать ли? Представляю, как зверюга накидывается на меня со спины, валит на землю, как этого оленя...

— Кхм, Аделла, может, хватит? Давай, перекидывайся обратно...

— Арррх, уррр... дурррак... — отвечает она.

Длинным языком облизывает морду, стирая капающую кровь.

Мне настолько не по себе при взгляде на морду, сохраняющую отчётливые черты лица Аделлы, что отвожу взгляд.

Вместе со звериным обликом, Аделла приобретает звериный нрав. Я для неё такая же добыча как олень! Аделла встаёт на задние лапы, кладёт передние на меня. Под тяжестью падаю в окровавленную траву, ударяюсь затылком о копыто оленя.

4

Когти прокалывают мою куртку, впиваются в плечи, но боль быстро проходит. Лапы Аделлы стремительно превращаются в руки.

Морда склоняется над моим лицом. Усы щекочут мои щёки:

— Аррррх, дурачок, унеси тебя табун.

Шершавый язык облизывает мою одну щёку, потом другую. Остро пахнет кровью и мокрой шерстью. От оленя вообще несёт старым грязным коровником. Чувствую, что моя куртка пропитывается кровью.

Фигура Аделлы, сидящей верхом на мне, вырисовывается тёмным силуэтом на синем небе. Она приобретает знакомые очертания: грива становится волосами, мохнатая грудь превращается в женскую... едва прикрытую обрывками майки.

— Как же ты обратно пойдёшь? — спрашиваю я.

— Одежда — главная проблема оборотней, — говорит Аделла. — Драген, наш наставник, рекомендовал носить специальную робу ливлингов. Но я не могу одеваться в такое уродство.

Речь её всё ещё невнятна из-за отросших клыков.

— Я куплю тебе новую одежду. Хочешь, то ужасное платье с блёстками?

— У тебя же нет денег.

— Бленда наколдует нам золото.

— Если наколдует — сама куплю. Зачем мне ты?

Аделла наклоняется ко мне. Вижу её обычное лицо, без усов, чёрного носа. Зрачки то ли светятся жёлтым, то ли...