Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк

— Это же цитата из книги Скро Мантиса "Летопись Закрытых Семилуний" — воскликнула я. — Именно оттуда я узнала часть правды о Триедином Первомаге. Но откуда ты знаешь, что в ней написано?

Перед собой я видела только череп Первомага, но он так шевельнулся, словно бы пожимал плечами:

— Скро Мантис это он, — и показал на старшего брата.

Очередное откровение!

— Но ведь он возглавил битву магов с тобой. Зачем?

— По многим причинам. Как ни странно, но одна из них — это чувство вины.

— Вина из-за чего?

— Из-за этого.

6

Третий умобраз

Вместо ледника — обнажённые скалы. Остатки снега виднеются в расщелинах. Магическая конструкция — леддель — превращена в шар из труб и трубочек. Внутри угадываются металлические полусферы, раскалённые добела.

Всё это трясётся, дымится и выплёскивает из себя энергетические разряды такой силы, что на несколько мгновений исчезает само небо, открывая бездонное чёрное пространство, усеянное звёздами... Давно я не видела столько звёзд! Каждое семилунье на Голдиваре бывает короткий период "риттаки", за который на небе могут проступить тусклые звёзды, в остальное время их затмевает свет нескольких из Семилунья.

Старший брат, Скро Мантис, бегает вокруг ледделя. Хватает пучок трубок и старается срастить с другим пучком. Иногда получается: раздаётся грохот и очередной выброс энергии, раздирающий Вселенную.

Младший стоит поодаль у отдельного прибора, соединённого с шаром ледделя извилистым пучком труб. Прибор напоминает трибуну, за которой выступал когда-то глава Академии. Вместо плоской подставки трибуну венчает многоуровневая конструкция из бесчисленных прозрачных пластин. На пластинах нанесены светящиеся узоры, сложные геометрические фигуры и символы на древнем химмеле.

Подчиняясь указаниям старшего, младший крутит многочисленные регуляторы, выравнивая положение узоров на пластинах. При совпадение свет узоров меняется с синего на белый. Разряды энергии учащаются.

Толстые извилистые молнии начинают бить в скалу рядом с братьями. Младший испуганно отходит от прибора-трибуны, но старший яростно оборачивается и приказывает продолжать.

Я не понимаю ничего из их криков, кроме кое-каких ругательств. За почти три тысячи семилуний химмельский язык поменялся несколько раз, а ругательства остались неизменными...

По мимике братьев понятно: Скро Мантис заставляет младшего брата делать что-то, с чем он не согласен.

Хотя я и наблюдаю всё это через умобраз, всё равно ощущаю масштабы происходящего. Если уместно сравнивать Вселенную с огромным животным, то братья напоминают двух насекомых, сумевших заползти в её ноздри. Каждый "чих" сотрясает мироздание, волны доходят даже через умобраз...

Нет, я не верю, что Первомаг сочинил его, чтобы обмануть меня... Такое невозможно подделать. Становится так страшно, что едва сдерживаю себя, чтобы не попросить Первомага остановить показ.

Впрочем, скоро всё заканчивается.

Изображение прошлого в умобразе начинает дрожать, подёргивается рябью, как от камня в воде. Младший брат решительно убирает руки с аппарата-трибуны и делает шаг назад, показывая, что отказывается участвовать... как очередная молния ударяет в него. Небо снова исчезает, на этот раз в нём мелькают не звёзды, а некие размазанные нити. Я даже боюсь подумать, что это и есть отблески магических струн.

Скро Мантис, увлечённый сращиванием труб и трубочек, победоносно что-то кричит. Подбадривает брата, перемежая возгласы ругательствами...

Оборачивается.

Отпускает пучок труб и осматривается. Всё буйство Вселенной стремительно успокаивается. Небо затягивают обычные облака, которые всегда висят над Щербатыми Горами.

Скро Мантис несколько раз зовёт брата. Причём его имени я не могу расслышать. Скро Мантис бегает по выжженному участку скалы, кричит и зовёт. Шар ледделя начинает медленно оседать. Магия, которая держала его в неестественном положении, уходит. Металлические полусферы внутри него остывают, трескаются и разваливаются на большие куски.

Скро Мантис падает на колени. Что-то говорит, обращаясь к небесам. Я пытаюсь вслушаться. Даже если не пойму, то запомню, позже переведу...

Передо мной возникает Первомаг, Взмахивает костлявой рукой и стирает умобраз.

23. Последняя отговорка

1

Увиденное потрясло меня настолько, что забыла о Хадонке. Но возвращение в реальность вернуло и заботы. Подбежала к нему, положила голову на свои колени. Прислушалась к дыханию и сердцебиению. Жив!

Запустила руку в сумочку, чтобы достать рулль исцеления, наткнулась на сельскаб...

Наличие мощного оружия успокоило. Драген уверял, что в прошлом именно активирование сельскабов помогло остановить Первомага. Хотя не была уверена, что нужно это делать и на этот раз...

Первый, второй, третий рулль — безрезультатно. Хадонк оставался без сознания. Его споггель, взлохмаченный и разорванный, висел неподвижно над ним.

— Что ты сделал с ним? — закричала я.

— Он будет жив, если ты выполнишь мою просьбу. Вы все будете живы.

Уложила Хадонка поудобнее, а сама встала напротив черепа Первомага:

— Для начала должна убедиться, что ты не врёшь.

— Глупая девочка. Зачем мне врать?

— Если твоё превращение в магическую сущность, обитающую на уровне магических струн, было случайностью, то почему ты стал тем, кем стал? Зачем все эти циклы созидания и разрушения? Зачем играть жизнями миллионов людей? Разве нельзя стать настоящим Богом и ничего не делать?

— Когда перестаёшь быть собой, перестаёшь направлять свои поступки. Я стал неотъемлемой частью мироздания, но такой частью, которая сохранила остатки личности. Невозможно передать словами, что такое быть целой Вселенной, которая вдруг приобрела способность осознавать себя... Я — чужеродный элемент мироздания, чем дольше существую, тем хуже для ткани реальности.

Я поняла, что Первомаг способен говорить, как советник Гувернюра, растолковывающий народу необходимость повышения налогов, то есть произносить много слов, которые не объясняли ничего:

— Но ведь маги древности смогли тебя разделить на две части. Это разве не подтверждение, что ты не такой уж и непобедимый?

— Да, но я всё ещё существую. И буду существовать, пока не вернусь в свой прежний вид.

— Если это возможно, то почему ты раньше не начал путь к смерти?

— Ты лучше бы спросила, зачем Скро Мантис начал войну со мной, понимая, что воевать бессмысленно?

— Ну. И почему?

— Вся наша работа по созданию аппарата управления реальностью было его идеей власти. Я всегда был против, хотя брат находил убедительные слова. Когда произошло то, что ты видела, он не верил, что это была случайность. Он решил, что я намеренно присвоил себе власть над властью, которую он вообще-то приберегал для себя.

— А это было случайностью или... нет?

Гигантский скелет снова как-то неуловимо воспроизвёл "тяжёлый, печальный вздох":

— Для человека удар молнии — случайность. Но когда ты сам становишься Вселенной, то понимаешь — случайностей не существует. Молния бьёт туда, куда ей суждено ударить.

— Кем суждено?

— Земляне называют его создателем всего сущего... Если будет время, изучи их религиозные верования. Они гораздо сложнее вашей секты Триединого Первомага или примитивных суеверий номасийцев.

— Спасибо, мне хватало домашней работы и без твоих факультативов.

2

Не вынимая руки из сумки, освободила сельскаб от кожаного чехла. Спросила:

— Предположим, я согласилась тебе помочь. Что я должна сделать, чтобы убить тебя?

— Найди чертежи ледделя.

— А где они?

— Где-то в землях за Барьером Хена.

— Отличное начало.

— Чертежи занесены в первую часть "Летописи Закрытых Семилуний".

— У "Летописи" есть первая часть?

— Первая и единственная. В ней мы подробно записывали ход проектирования и строительства ледделя.

Я не обратила внимания на утверждение о "единственной":

— Но ты только что показал мне в умобразе этот самый леддель. Разве нельзя на его основе...

— Нет, конечно. Это же только воспоминание о нём, причём представленное зрителю как бы со стороны. На самом деле он выглядит вовсе не так, как ты видела в умобразе. Да и большую часть работ проводил брат. Я работал над вспомогательной частью, которая регулировала подачу энергии в леддель.

Я начала переводить рычажок активации сельскаба в крайнее положение:

— Давай подытожим. Ты хочешь, чтобы я нашла неизвестно где первый том "Летописей" и принесла тебе. Ты построишь машину по управлению реальностью, чтобы снова стать человеком и успешно умереть?

— Верно.

— Ты правда думаешь, что я дура?

— Что-что? — череп Первомага изумлённо отпрянул.

— Даже если леддель и был построен когда-то, то передать его чертежи тебе было бы крайней наивностью. Где гарантии, что ты наоборот не вернёшься в прежнее, неразделённое состояние и не продолжишь свои циклы созидания-разрушения?

Череп Первомага раздражённо задёргался:

— Я сказал правду.

— Не всю. Например, зачем Скро Мантису так хотелось завладеть тобой?

— Чтобы заполучить те силы, что я заполучил случайно.

— Ага, для этого он замуровал твою материальную часть в статую, а нематериальную отправил куда подальше, на Землю? Что-то не похоже, что он хотел что-то от тебя иного, кроме успокоения.

— Брат не мог признаться остальным магам, что желает занять моё место. Ему пришлось делать вид, что борется со мной наряду со всеми.

— Но почему ты не признался остальным магам, что не желаешь быть тем, кем стал? Почему бы не рассказать о делах своего брата вместо того, чтобы вести многочисленные битвы?

— Ты ищешь человеческой логики у сущности, которая давно перестало быть человеком. Когда я находился в цикле созидания, я не был способен причинить хоть какой-то вред кому-либо. А рассказать о произошедшем — навредить. Когда я был в цикле разрушения — я вообще не думал ни о чём ином, кроме убийств, пожаров, крови... Перестань допрашивать меня, словно я что-то скрываю. Отмечая какие-то несовпадения в моей истории, нужно помнить, что я не то существо, которое перед тобой. Я не гигантский скелет. Я не великан и не демон смерти или хаоса. Осознать мою натуру невозможно, не став мне равным. Но стать мне равным, значит потерять любые стремления осознавать чью-либо натуру. То, что ты видишь перед собой — всего лишь отражение ваших мыслей обо мне.

Речь Первомага снова напомнила мне выступления экономических советников. Я потеряла её нить ещё на середине, но тщательно делала вид, что слушала, корябая пальцем тугой рычажок сельскаба.

— А почему бы не помириться с братом? — предложила я. — Он построит тебе леддель, ты вернёшься и умрёшь. Все будут рады.

— Мой брат давно мёртв.

— Откуда ты знаешь? "Летопись Закрытых Семилуний" появилась на свет менее пятидесяти семилуний назад. По легенде Скро Мантис овладел тайной долголетья...

— Говорю тебе, он умер. Конечно, он жил дольше, чем обычный человек. Отсюда и появилась ваша легенда, что он до сих пор ходит по Голдивару и записывает наблюдения в свою "Летопись".

— Хочешь сказать, что "Летопись" не его рук дело?

— Та, которую ты читала — подделка.

— Ха. Доказательств этого у тебя тоже нет?

— Есть только одна "Летопись", и она где-то в землях за Барьером Хена.

— Глава нашей академии Лорт-и-Морт тоже магически обманывает время, но ради этого он пожертвовал пространством: живёт в пределах замка Химмельблю. Что если и Скро Мантис так же живёт где-то?

— Нет.

Так как Первомаг не пояснял, откуда у него такая уверенность, я спросила о другом:

— Откуда ты знаешь, что книга сохранилась? Она могла сгореть, утонуть, быть разорванной на салфетки для подтирки.

— "Летопись" невозможно ни уничтожить, ни подправить. Она защищена от этого на долгие тысячелуния.

— Интересно рассказываешь, но я не согласна. Даже если я попаду за Барьер Хена, то все знают, что обратной дороги нет.

— Есть. Ведь Скро Мантис помогал Хену создать Барьер. В самой летописи можно найти решение для выхода из-за него.

Я отступила на несколько шагов и твёрдо сказала:

— Смотрю, у тебя есть ответ на любые мои отговорки. Поэтому говорю прямо: нет, я не пойду на сделку с тобой.

— Это не сделка, а единственный выход для всех нас. Но я предполагал, что нужно будет помочь тебе с принятием решения. Поэтому позаботился о гарантиях.

По одну сторону от Первомага появился пузырь пространства, в котором находился Слюбор! Он сидел за деревянным столом и поедал курицу кифси из коробки. Судя по выражению лица — не осознавал где находился и по какой причине. Дожевав курицу, протягивал руку и брал следующий кусок. Кости бросал на пол, где скопилась изрядная куча.

— Что ты сделал с ним? — закричала я.

— Любитель иллюзий стал частью собственной иллюзии. Он в моей власти. Могу в любую секунду закончить его существование.

Если у меня и оставались сомнения, использовать сельскаб или нет, то теперь они развеялись.

Довела рычажок до предела.

Драген предупреждал, что между активацией и началом действия будет короткий промежуток времени, за который Первомаг сможет остановить реакцию... Поэтому он ни в коем случае не должен видеть прибор. Было бы хорошо вообще не доставать его из сумки, но она была сделана из заговорённой ткани, удерживающей магическую энергию, так что вытащить всё же придётся.

Первомаг снова взмахнул рукой. Рядом с шаром появилась клетка с Аделлой.

— И она попалась, — сказал Первомаг. — Их жизнь зависит от тебя.

Стены клетки начали сжиматься. Аделла заметалась, попробовала упираться руками и ногами, но прутья неумолимо сближались.

В дверном проёме появился Матвей. Перепрыгивая кучи битых кирпичей, подбежал и встал рядом со мной.

Пора! Я вытащила из сумки сельскаб:

— У меня осталась ещё одна отговорка.

3

Первомаг, сохранявший до этого свою искажённую перспективу присутствия перед моим лицом, отпрянул. Вытянулся во весь гигантский рост:

— Ты же знаешь, что это меня не остановит?

— Зато задержит. Успеем разделаться с тобой проверенным способом. Какой статуей хочешь быть на этот раз?

Первомаг выдохнул на меня синее пламя. Защитное поле удержало, но сила удара была такая, что сразу почувствовала — противник... жалел меня.

Неужели он не врал? Вдруг я ошибаюсь, следуя наставлениям Драгена? Он предупреждал, что нельзя верить ни единому слову Первомага, а тем более не принимать от него какие-либо предложения.

— Бленда, что бы ты не собиралась делать, делай это скорее, — подсказал Матвей.

Прутья клетки сдавили Аделлу со всех четырёх сторон. Она визжала, царапая и кусая прутья. Слюбор поглощал и поглощал курицу. Горсть костей росла.

— Если тебе не жалко этих двух, как насчёт третьего? — сказал Первомаг.

Раскрыл гигантскую ладонь, выпуская на гору битого кирпича... Рельсона. Одет во всё то же злополучное пальто. Ещё более тощий, ещё более жалкий. Мы четверо избегали разговоров о нём. Как-то само собой решилось, что Рельсон или умер, или находился в образе воробья, опасаясь стать человеком. Ведь в отличие от нас у него не было ни руллей языка, ни умения их мастерить. Земля была для него неизвестным миром, в котором неизвестно как жить.