Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк

Вернулась птица. Буквально "ударилась о земь", рассыпав перья, и превратилась в человека. Складывая из пальцев фигуры, маг пояснил остальным что-то. Очень напоминало язык жестов наших военных.

— Пора, Матвей, — сказал Драген.

Я создал самую мощную в моей жизни плазмобиту. От неё распространялась такая сила, что волны прибоя на озере побежали в обратную сторону. Ливлинг, который превращался в птицу, даже уважительно поднял капюшон робы, оценивая изделие.

Маска Драгена усмехнулась. Вдруг она осветилась, распространяя во все стороны дрожащие лучи света. Отбежав в сторону, Драген стал увеличиваться в размерах, распух, словно собираясь взорваться. Шея стремительно выросла и утолщилась. На секунду мне показалось, что маска исчезла, открывая настоящее лицо... Но оно быстро обернулось мордой с двумя жёлтыми глазами с вертикальными зрачками.

На берегу озера стоял чёрный дракон. Расправил крылья, он поднялся в небо, обдав нас ветром. Перелетел через скалы и скрылся.

Второй маг раскидал по оружию копейщиков и арбалетчиков различные зачарования. Ливлинг приказал жестами следовать за ним. Мы все побежали прямо на отвесную стену скалистой гряды.

Я недоумевал, зачем мы бежим в тупик? Замедлил бег. Маг вытянул руку и пробил в скале тоннель, на конце которого виднелось военное укрепление. Над ним уже летал Драген, осыпая постройки светящимися кольцами, которые взрывались, как авиабомбы. В ответ в него летели огнешары. Ударившись о дракона, рассыпались искрами, как окурки.

Блин, и в дракона тоже хочу превращаться! И туннели делать.

И вообще, магия — это круто!

37. Вторая палуба

1

Как только я осознала, что меня спасли, что вокруг друзья, так меня парализовало. Я не могла ответить ни на вопросы Матвея, ни на потоки "Глотка жизни" от Драгена. Я оказалась запертой внутри собственного тела, которое мне не повиновалось. Сидела на земле, глупо улыбалась, отвечая мычанием.

— Бесполезно её лечить, — сказал Драген. — Её слабость не телесная, но душевная. Последствия фулельских пыток.

— Я понял, придётся тащить её на себе?

— Ну не мне же? — ответил Драген.

Взвалив меня на плечи, Матвей пошёл к порталу переброски. Моё сознание погрузилось в туман. Я безучастно следила за сменой декораций: леса, равнины, военные гарнизоны.

Иногда до меня доходили обрывки разговоров Драгена и Матвея.

— У меня нет времени возиться с вами. Гофрат планирует самое большое наступление с начала войны. Я должен быть на передовой, а не в тылу.

— Дай Бленде ещё пару дней. Она скоро придёт в себя.

— Ты уверен? Ты знаток фулельской магии?

— Нет.

— Запомни, ожог от огнешара можно залечить, а вот душевные раны от магии фулелей заживают только после смерти.

— Блин, вы специально тренируетесь говорить так пафосно?

Драген глухо засмеялся сквозь маску:

— Матвей, тебе пора планировать уход за Барьер Хена без Бленды.

— Я не смогу сам найти книгу. А если и смогу, то не смогу вернуться. Я же ненастоящий маг.

— Верно. Тогда поступим вот как: я доставлю вас к Барьеру, невзирая на её состояние. Надеюсь, по дороге она окрепнет. Вопрос в другом, хочет ли сама Бленда этого? Что если она сломлена окончательно?

Передо мной возник Драген:

— Бленда, сегодня мы перебросимся в Ультрехт. Сядем на торговый корабль до Мурк-Лога, столицы Деш-Раджа. Номас блокирует создание порталов даже на территории Деш-Раджа, невзирая на официальные протесты. Из Мурк-Лога поедем по Голдиварскому Тракту в Замкнут, город в Енавском Княжестве. Енавские власти дали согласие открыть нам портал оттуда до Барьера Хена. Ты согласна? Просто кивни или мотни.

Не знаю, кивнула я или мотнула, но Матвей удовлетворённо закричал:

— Согласная она, по глазам вижу, что согласна.

Я пыталась переселить себя и сказать, что пока не навещу родителей, ни о каких путешествиях не может быть речи, но Матвей поднял меня и снова пейзажные декорации завертелись перед моим тусклым взором.

Я запомнила шпили знаменитого Ультрехтского Собора Триединства. На крыше возвышалась статуя того, кто сейчас разрушал планету Матвея.

Город готовился к обороне. Везде маршировали военные, над стратегически важными зданиями раскинулись защитные поля. На старенькой самоходке, воняющей почему-то навозом, нас доставили в Ультрехтский Порт.

Вид на пролив закрывал лес мачт. Невероятно огромные портовые слоггеры, возвышались на причалах. Когда-то я мечтала увидеть их вживую. Они были настолько гигантскими и сложными в изготовлении, что к каждому было приставлено по четырнадцать магов, которые поддерживали их работоспособность, постоянно наполняя энергией и направляя циркуляцию заклинаний.

Портовые слоггеры медленно нагибались над кораблями и опускали руки с двадцатью пальцами на каждой. Осторожно выгребали из раскрытых трюмов кораблей ящики и контейнеры и переносили в склады с раздвижными крышами. Из складских ворот выезжали телеги и грузовые самоходки, развозя товары по осаждённому Химмельблю.

Матвей постоянно щёлкал камерой, восклицая: "Вот это кадры!"

— Я помню, ты создал слоггера из целой водяной мельницы? — спросил Драген.

— Да, было дело, — отозвался Матвей.

— Тебе надо сосредоточиться на слоггеростроении, — продолжил Драген. — Возможно, это твоя главная сила. Позже, если хочешь, отведу тебя к магам, которые следят за портовыми слоггерами, они поделятся с тобой знаниями. Ведь даже я не смогу создать таких гигантов.

— Было бы круто, — согласился Матвей.

Меня перенесли на корабль и положили в каюте. Матвей задёрнул шторы на круглом окне:

— Тебе надо поспать.

— Не... могу...

— Ура! Первые слова. Скоро увидим первые шаги. Я же говорил, Бленда, ты сильная.

— Не могу спать... Не могу видеть сны. Они слишком похожи на иллюзии...

— Сейчас.

Матвей вышел и вернулся с Драгеном. Тот с сомнением посмотрел на меня. Вздохнул и провёл рукой:

— Сладких снов.

2

Проснулась я от тошноты.

Зажав рот, вскочила с кровати. Меня отнесло к стене. Ударилась о какой-то шкафчик, потом ткнулась в дверь. Нащупала ручку, открыла. Яркий свет резанул по глазам. Зажимая рот и глаза, побрела вперёд. Нащупала перила, перегнулась и убрала со рта руку.

Рвота принесла облегчение, а вместе с нею чьи-то яростные крики на деш-раджском. Приоткрыв глаза, увидела, что перила огораживали не борт корабля, как мне казалось, а верхнюю палубу. На нижней стоял голый по пояс матрос и грозил мне кулаком.

— Простите...

Прокричав что-то о "химмельских ублюдках", раджиец ушёл в трюм, брезгливо вытирая с плеча мою рвоту.

Меня подташнивало, мутило. Корабль качался на волнах, от этого становилось ещё хуже. Вцепившись в перила, я с ужасом оглядывала бесконечную воду. Солнце светило так ярко, что из Семилунья была видна только Стенсен, да и то она словно утопала в безбрежной небесной синеве.

Тот ужас, в котором пребывала моя душа после фулельских пыток, перекрыл страх морских путешествий. Я боялась большой воды. Даже на картинках или в умобразах океан вызывал приступы паники. Про водную магию даже читать не могла, не то, чтобы экспериментировать с нею. Поэтому и не получалось управлять погодой.

— Вот и твои первые шаги, — Матвей приобнял меня за талию. — Как самочувствие?

— Вода... Те, кто родились со способностями к стен-магии, приобретают и страх воды.

— Почему?

— Потому что камни тонут в воде и теряют свои свойства.

— То есть, во время дождя твоя магия угасает?

— Ты ещё спроси, не боюсь ли я мыться. Нет, Матвей, все эти страхи и слабые стороны работают не так. Я не боюсь дождя, воды в озере или ванны. И если вылить на меня ведро воды, то не растаю. Но когда я окружена большой водой, мне придётся затратить больше сил на творчество.

— Ваша магия напоминает игру "Камни-ножницы-бумага", — непонятно сказал Матвей. — А чего боятся ливлинги?

— Иллюзий.

— А иллюзионисты-фулели?

— Они боятся всего, Матвей. Поэтому у них такие сильные иллюзии.

— А внеклассовые маги?

Я с подозрением на него посмотрела:

— Кстати, ты мне не рассказал, почему ты внезапно стал магом? Как ты встретился с Драгеном? Как вы меня нашли? Как вообще произошло всё то, что произошло?

— Долгая история. Ты уверена, что не хочешь спать?

— Я выспалась.

Вот что рассказал Матвей:

3

Когда мы вышли из Брянского портала, Матвей сразу ощутил некие изменения внутри себя.

— Причём суть моего мироощущения менялась под воздействием мира Голдивара, — сказал Матвей. — Будто не я вошёл в Голдивар, но он проник в меня.

Матвей стал меняться. Те корчи, что я наблюдала, проходили безболезненно, но Матвей потерял управление своим телом. Потом у него появилось ощущение, что "он держал небо в своих руках".

Матвей снял перчатки и показал мне светящиеся линии кожных узоров.

— Рукотворец? — поразилась я. — Ты не только приобрёл способность к магии, но и ещё и самую редкую её разновидность?

— Ага.

— Поразительно.

Матвей натянул перчатки:

— Я всё равно не понимаю этих магических иерархий. Какой толк быть фулелем или ливлингом, если и те и другие умеют пускать одни и те же огнешары или создавать слоггеров?

— Огнешар фулеля имеет иные характеристики, чем огнешар стен-мага. У фулелей они летят меньшее расстояние и с меньшей скоростью. Зато ливлинги могут придавать своим огнешарам "Звериную хитрость" или "Звериную ловкость". Их сложно отбить, они способны уворачиваться, как живые существа. Но если огнешар стен-мага будет существовать до тех пор, пока не достигнет цели, то у ливлинга он ограничен "Временем жизни", которое весьма коротко. Слоггеры ливлинга тоже живут меньше, но способны перемещаться на большие пространства, уходить от хозяина на сотню флю, не рассыпаясь. Хадонк способен создать слоггера и вселить в него своего споггеля, тогда магическое существо станет таким же умным и понятливым, как и человек. Они даже могут творить слоггеров неотличимых от людей. У главы Академии такой.

— Понятно, всё сбалансировано, как в компьютерной игре, — снова непонятно сказал Матвей. — А внеклассовые маги это что-то типа читеров, которые время от времени способны на всё, но сами не знают, когда это время наступит.

— Я ничего не поняла, Матвей, но, наверное, ты прав. Значит, ты внеклассовый?

— Надеюсь это не проблема для тебя. Как я понял, мы считаемся чем-то вроде отбросов?

— Внеклассовость не знает равновесия, а значит — угрожает порядку. Хотя многие внеклассники работают в тайных службах охраны Гувернюра. Это не оглашается, так как вызывает людское недовольство.

— Почему?

— В прошлом народы натерпелись от внеклассовых магов. От обилия возможностей они часто сходили с ума. Успевали уничтожить целые деревни, пока не уничтожали их. Вердумскую цивилизацию разрушил внеклассовый.

— Ой.

— Не бойся, раз ты ещё не сошёл с ума, значит, уже не сойдёшь.

— Ну не знаю. Я часто задумываюсь, а не рехнулся ли? Вдруг, я лежу в Брянской психбольнице и воображаю разговор с магичкой?

— Преследуют и уничтожают только тех внеклассников, которые отказались от умерщвления своих способностей.

— Можно убить способность к магии, не убивая человека? — уточнил Матвей.

— Да, Форендлер...

— Это — магическая транснациональная корпорация? — спросил что-то непонятное Матвей.

— Форендлер, — продолжила я, — занимается отслеживанием внеклассовых магов. Когда они достигают сознательного возраста, начинают играть на струнах им предлагают выбор: умерщвление дара или изгнание за Барьер Хена.

— Драген рассказывал мне, — кивнул Матвей. — Иногда внеклассовые отказываются и от того и от другого. Если им удаётся сбежать от магов Форендлер, то селятся на Вердуме. Но я не знал, что магию можно убивать.

— Это так и называется "выматывание внеклассовой магии". Сама я его не наблюдала, но читала в книге по истории магии. Приговорённого внеклассника привозят в специальную крепость Форендлера, где-то под Табером. В зале оборудованном сложной и секретной магической машинерией из приговорённого вытягивают или выматывают все ощущения, связанные со струнами. После чего бывший маг уже не может прикоснуться к струнам до конца жизни.

— Звучит ужасно, — вскликнул Матвей. — Пытка какая-то.

— Матвей, — строго ответила я. — Пытки были у меня в Тахвие. А приговорённый внеклассник даже особой боли не чувствует.

— Всё равно... И сколько длится это выматывание магии?

— Зависит от силы дара. Если внеклассника выматывают в юном возрасте, то всего пару тройку витков. Со взрослым человеком умерщвление может затянуться на двадцать-тридцать витков.

— Странно, почему Драген не рассказал мне об этом зверстве.

— Не хотел тебя пугать.

— Ага. Или не хотел меня вспугнуть. Кто знает, вдруг меня прикажут вымотать?

— Лучше вернёмся к твоему рассказу, — предложила я. — Что было дальше?

Матвей рассказал:

— Ну, лежал я на песке, скрюченный. Видел, как ты носилась туда-сюда, переживая за меня. Но я не боялся. Я понимал, что происходящее со мной как-то связано с магией, но сказать тебе ничего не мог. Потом я вдруг почувствовал опасность, услышал присутствие врагов и напрягся. Чувство опасности прошло, наступила такая усталость, что я уснул. Чёрт знает, что там произошло.

— Ты, Матвей, устроил невиданный выброс светового оружия, — пояснила я. — Убил всех, кто к тебе приблизился. Мне это показали в умобразе.

— Очнулся я в какой-то закрытой повозке. Какие-то солдаты с копьями нашли меня на берегу озера, в окружении трупов гофратцев, переодетых в форму Химмельблю. Меня и арестовали, как шпиона и привезли на военную заставу под Химмелем. Через какое-то время вызвали на допрос. Я рассказал властям всё, что знал про тебя и вашу Академию. Рассказал про Первомага и про портал из Брянска, утаив причину нашего возвращения. Вспомнив твои наставления, потребовал переговорить с Лорт-и-Мортом или Гувернюром.

— Получилось? Так ты спасся от ареста?

— Нет. Никто не стал беспокоить высокопоставленных особ просьбой какого-то арестанта. Но зато пришёл Драген.

— Почему именно он? — спросила я.

— Как я узнал позже, Драген возглавляет "Первое магическое подразделение по противостоянию внутренним угрозам", что бы это ни значило. Наверное, ему донесли, что я упоминал ваши имена. Я показал ему снимки на своём фотоаппарате, Драген узнал тебя, Аделлу и прочих.

— Повезло тебе, — сказала я. — А могли бы просто отправить на выматывание.

— Я поведал Драгену, что ваше Самое Древнее Зло взяло в заложники весь мой город, а он даже не соизволил выразить на маске сожаление, — посетовал Матвей. — Сказал, "это дела вашего мира, вы и разбирайтесь".

— Но в итоге Драген согласился помочь найти чертежи ледделя?

— И эта лёгкость вызывает подозрение, — прошептал мне Матвей. — С чего бы ему помогать?