Ссср-1961, портал Победы

— Так Сахаровский их предупреждал, что убьет, если в драку полезут. Но мы недоработали по соображениям гуманности.

— Все, улаживай дела со следователем. До свиданья.

После обеда я поехал в Борисов, потому как была ко мне просьба, если кого вспомню из ценных людей, то вести в обход официальной власти. Был там у меня один знакомый майор Пауков, которому дали это звание, когда было чуть меньше тридцати, да так и засиделся в этом звании, потому что был слишком хороший офицер, чтобы его повышать в должности и звании. Поговорил я с ним, и он согласился, чтобы я его свозил к попаданцам. По дороге мне звонок, как выяснилось, международный. Поднимаю, а мне говорят:

— Здравствуйте, это Петр Степанович?

— Да, это я. Кто вы?

— Это Максим Калашников. Вы мне, пожалуйста, перезвоните, когда будете у своего руководства. Дело есть у меня очень важное.

— Хорошо.

Когда приехали в деревню Камень, нас встретил генерал-майор Огарков, новоиспеченный начальник штаба Белорусского военного округа. С майором Пауковым стал беседовать, но я прицепился, что мне срочно надо увидеться с Машеровым. Меня пропустили к советской базе. Когда меня спросил Петр Миронович, я набрал номер Владимира Александровича и дал трубку Машерову, перед этим поздоровавшись с Кучеренко. Разговор был таким:

— Здравствуйте, Петр Миронович. Это Калашников. Я к вам переселяться пока не буду, по другому вопросу хочу помочь. Вы в курсе об упадке науки?

— Да, а что.

— Так вот, дела совсем плохи. Многие НИИ закрылись или полумертвые. Очень много ученых было вынуждено бросить вообще научную деятельность или уехать за границу. И в том числе много очень талантливых, особенно не в прикладных областях, а в фундаментальной науке, оказались не нужны.

— Погодите-ка, что значит "не нужны ученые"?

— А то и значит, что научные исследования и новые научные достижения нынешним властям не нужны кроме тех, которые дают быструю прибыль.

— Это чушь собачья, такого быть не может.

— Почему не может? Это современные реалии, которые потихоньку ведут мир двадцать первого века в новые темные века. Я, откровенно говоря, являюсь лоббистом высокотехнологичных производств в Российской Федерации, которые хотят удавить через ВТО, и потому все очень хорошо знаю. Могу к вам привести сотни и тысячи ученых и ведущих специалистов самых продвинутых областей советской науки и производств. Они подтвердят мои слова. И, что очень важно, у вас они смогут полноценно заниматься наукой и передавать свои знания вашим ученым.

— Так пусть приезжают.

— Очень хорошо, я в этом вам помогу, только надо обсудить детали лично.

— Приезжайте послезавтра рано утром. Позвоните по такому-то номеру, вас встретят.

Я слушал, слушал и посоветовал привезти и Бориса Владимировича Кита из Германии. И по возможности его выдернуть из США 1961 года. Объяснил, что это один из ведущих ученых программы Аполлон.

Про дальнейшую мою деятельность позже расскажу, а пока про ученых.

Через полтора дня приехал Максим Калашников и, к своему удивлению, имел долгую беседу с самим Никитой Сергеевичем Хрущевым, который прибыл с визитом к Лукашенко из 1961 в 2011 год. Владимир Александрович слушал с серьезным видом Хрущева, сначала не доверяя, а потом вдруг понял, что все его слова хвальбы о стимулировании советской науки, развития наукоемких производств и о создании сибирского филиала АН СССР это не пустопорожняя хвальба, а реальное положение дел в СССР. Ведь весь потерянный цвет советской науки, который собирался перетащить из 2011 в 1961 годы это плоды позднего СССР.

Калашников на деньги СССР в прошлое переправил со своими соратниками тысячи ценных научных кадров, за что был по царски награжден. Их собирали по всей территории бывшего СССР и за границей, откуда выдернули много ценных людей. При этом очень многих пришлось отсеять по разным причинам. Кто-то слишком старый человек, кто-то ярый противник СССР, а кто-то за денежную работу держится. Встречались и явные придурки, которых тоже отсеяли, а зачастую гнали взашей.

Ярким примером последней категории научных работников является Кучер Павел Алексеевич. В свое время эмигрировал в США, рассорившись с коллегами, там не прижился и вернулся обратно в РФ, но в НИИ его не взяли обратно. И вот он явился в Минск для приема на работу.

Академик Иванов, который смотрел, какие достижения у того или иного ученого, заранее включил запись разговора и пригласил Павла Алексеевича в кабинет. Судя по тому, что узнал из бумаг, можно было сразу гнать этого ученого, но надо было убедиться. Сказал сходу:

— Здравствуйте. Я тут посмотрел ваши изобретения, и есть у меня серьезные сомнения в их работоспособности. В первую очередь мне хотелось бы узнать, где гарантия, что ваше транспортное средство, которое вы называете прыг-палкой, безопасно в использовании для здоровья. Я, честно говоря, считаю ваше утверждение, что позвоночник хороший амортизатор, неверным. Второе, вы с чего взяли, что на ней человек крайне сложная мишень. Я увлекаюсь охотой на уток и потому даю полную гарантию, что первой же пулей попаду в вашего прыгуна.

Теперь по атмосферной электростанции. Я, как физик, могу с уверенностью сказать, что данные по возможной эффективности в разы завышены. Также снимаемая мощность недопустимо сильно колеблется для промышленного использования, а именно почти от нуля зимней ночью до огромных значений в грозу. Данный эффект необходимо амортизировать большими аккумуляторными станциями. Вы это даже не отметили, не говоря уж о том, чтобы их стоимость включить в общую цену электростанции. Боюсь, что эта технология нерентабельна. И по другим предложениям есть замечания.

— Вы неуч, в физике не разбираетесь, раз такое говорите. Технология получения атмосферного электричества могла спасти сотни тысяч жизней в Ленинграде, но власти осажденного города ее не использовали для спасения людей.

— Чего-о-о-о? — неприятно удивился академик Иванов.

— Такие как вы чиновники для того, чтобы люди не были слишком независимые от них, отказались использовать атмосферное электричество в блокадном Ленинграде. И потому именно они главные виновники в гибели миллиона горожан, — заявил злой Павел Кучер, схватил свои бумаги и ушел из кабинета, со всей силы хлопнув дверью. Академик схватился за телефон:

— Задержите посетителя!

И вышел следом. Охрана из переодетых советских солдат уже держала Павла Алексеевича, не давая ему выйти из здания. Академик спросил:

— Это вы всерьез говорили, что власти Ленинграда отказом внедрения атмосферной электростанции погубили миллион горожан? Больше ничего сказать не хотите?

— Я готов свои слова повторить не один раз. Более того, к шестидесятым годам был создан ряд так называемых останавливающих технологий, но к этому времени вся власть состояла из людей, предавших дело коммунизма и уничтоживших коммунаров двадцатых годов.

— Можно я проведу с ним жесткую воспитательную работу? — спросил переодетый офицер Советской Армии, выполнявший обязанности начальника охраны.

— Не можно, а нужно. Только без убийства, — заявил Иванов.

Тут же связали, заткнули рот и вывезли в лес Кучера, который вдруг с ужасом осознал, что ему сейчас мало не покажется за слова, которые привык писать на Самиздате. Точно, часа через три очнулся в лесу, чувствуя себя отбивной: зубов почти не осталось, одни обломки, лицо сплошной синяк и на голове шишки, да и по всему телу синяки и ушибы, пару ребер наверняка сломаны, да и внутри все болит. Встал с огромным трудом, помочился и увидел, что моча с кровью. Понял, что надо срочно в больницу. Подобрал палку, прислушался и пошел на звуки автомагистрали.

Петр Машеров при встрече доложил новоиспеченному председателю КГБ Миронову Николаю Романовичу об ученом по имени Кит Борис Владимирович, что хорошо бы выдернуть его и из Германии 2011 года, и США 1961 года, чтобы помог с программой Аполлон. Николай Романович, когда поднял досье на Кита помимо данных из Интернета, то выяснил крайне любопытный факт. Оказывается, Борис Владимирович в 1928 году был завербован ОГПУ и стал одним из рядовых советских шпионов на территории Западной Беларуси. Работая учителем, оценивал и докладывал общую обстановку и настроения в обществе, а заодно был агентом влияния СССР. Во время оккупации был директором гимназии в Вильно, при этом обучал старшеклассников по университетской программе для того, чтобы в случае поражения Советского Союза эти молодые люди сумели благодаря своим знаниям пробиться во власть фашистской Германии и благодаря этому влиять в лучшую сторону на ее политику на оккупированных территориях. В 1944 году официально спасаясь от НКВД, а реально по заданию разведки эмигрировал сначала в Германию, а через года три в США. Там стал одним из ведущих ученых NASA, благодаря чему компетентные товарищи в Советском Союзе очень хорошо знали, что творится в американской космонавтике.

Я же, перед тем как уезжать от советской базы, спросил у Петра Мироновича:

— Петр Миронович, чем мне дальше заниматься, и какое вообще мое место у вас в перспективе?

— Скоро решим, чем тебе заниматься. Ты мне пока вот что скажи. Почему себе в свое время выбрал Ауди-100, а не Мерседес-124, ведь на втором приятнее и комфортнее ездить? Не нашел денег или что-то еще?

— Второе. Деньги мог взять в кредит. Во-первых, расход топлива большой с трехлитровым дизелем. Во-вторых, я терпеть не могу ржавые насквозь машины. Хорошо запомнил, сколько проблем было с ржавчиной у Москвичей, то же самое у Опель Кадетт, и эта же болезнь у Мерседесов. Зато с этим нет проблем у Ауди, Пежо, Ситроенов. Потому мой отец купил Пежо-405, хоть и немного хуже Опеля по конструкции. И я выбрал Ауди вместо Мерседеса, предпочтя чуть меньший комфорт ради машины, которая почти не ржавеет. Это очень важно для долговечных машин.

— Тогда что ты думаешь по поводу нашего автомобилестроения? Что посоветуешь?

— По грузовым машинам вот что. Надо провести глубокую реконструкцию с модернизацией МАЗа и запустить в производство все основные модели УАЗ. Остальные подождут.

— Степанович, если я со ссылкой на тебя скажу, что надо в первую очередь модернизировать МАЗ, то меня обвинят в землячестве. Можешь обосновать?

— Легко. ЗИЛ-157 в моем мире сняли окончательно с производства в 1994 году. Машина хорошая, хоть есть замечания по конструкции. То же самое и ГАЗ-51 в меньшей степени, и ГАЗ-69. Но я бы запустил в производство вместо ГАЗ-51 ГАЗ-53-12. ЗИЛ-130 вместо ЗИЛ-164 у вас готовят в производство, благодаря контакту можно запустить в производство сразу модификацию ЗИЛ-130-80. То же самое с ГАЗ-66, правда, вместо его можно сразу делать ГАЗ-3308 "Садко". Если производить, то модификации начиная с ГАЗ-66-11. Уазики нужны непременно, и на замену ГАЗ-69, и полноприводный микроавтобус, и легкие грузовички с двух и пятиместной кабиной. Конкретно насчет МАЗ знаю вот что. МАЗ-200 это даже на ваше время это рожно, и для перехода на производство МАЗ-500 пришлось модернизировать завод. А вам надо переходить на производство как минимум МАЗ-5335. С более поздними МАЗами надо быть осторожными, потому что на них противоречивые отзывы. Правда, я думаю, что это беда больше качества изготовления, особенно комплектующих из Китая, чем конструкции.

— Пойдем сейчас позвоним, и ты все повторишь, — повел меня на другую сторону перехода Машеров. Там вызвал Москву и сказал:

— Здравствуйте, Дмитрий Федорович! Я тут переговорил с Каркоцким, он заявил, что нецелесообразно снимать с производства ЗИЛ-157 в ближайшей перспективе, но надо доработать, и много еще по автомобилям.

— Дай ему трубку.

— Здравствуйте, Дмитрий Федорович! — я поздоровался и спросил. — Что вас интересует?

— Да все интересует. Скажи, что нужно улучшить в ЗИЛ-157 в первую очередь?

— Первое, нужно установить гидроусилитель рулевого управления. Это здорово облегчает управление даже легковушкой, а на грузовой в мое время это обязательная система. Второе, расход топлива высокий, надо двигатель доработать. Правда, это отчасти вынужденное зло из-за низкооктанового бензина. Двигатели на высокооктановом бензине экономичнее. Вам, если будете массово внедрять в производство машины двадцать первого века, нужно модифицировать НПЗ для производства бензинов Нормаль-80 и АИ-92 таких как в Республике Беларусь, да и необходимо улучшить качество дизельного топлива и смазочных материалов. Мои соотечественники могут предложить производство бензина АИ-95, но на начало 21 века машины на АИ-95 это скорее роскошь, а не необходимость. Третье и самое главное. Крайне необходима в конструкции машины возможность блокировки дифференциала. Сам дифференциал это такая промежуточная система между двигателем и колесами, которая автоматически перераспределяет усилие и скорость вращения между колесами в зависимости от дороги и поворотов руля. Так вот, когда машина застревает в грязи, и сцепление колес с грунтом сильно отличается, то одно колесо легко крутится, и на него идет большое усилие, а на другие колеса малое усилие, и они не могут вырвать машину из грязи. Для предотвращения такой ерунды может включаться вручную или автоматически в нужный момент блокировка дифференциала, если она есть. Потому необходимо в конструкции ЗИЛ-157 предусмотреть блокировку дифференциала.

— Погоди-ка, нам предлагают с хранения большую партию ЗИЛ-131. Это, как нам сказали, машина, созданная на замену ЗИЛ-157. Разве запуск в производство ЗИЛ-131 не решит все эти проблемы?

— В том-то и дело, что по совокупности ТТХ разница оказалась такова, что ЗИЛ-157 и ЗИЛ-131 производили параллельно аж до 1994 года. У ЗИЛ-131 расход топлива меньше, и есть гидроусилитель, но не предусмотрела блокировка дифференциала. Вообще, хочу предупредить, что я особо тщательно не вникал в эту проблему, потому что мне такой задачи не ставилось.

— Спасибо! Разберись лучше до послезавтрашнего утра, не позже восьми отдашь в письменном виде, что успеешь узнать. Понял?

— Так точно.

— До встречи.

— До свиданья, Дмитрий Федорович.

Напоследок я спросил Петра Мироновича, как дела с теми, кого я привел. Он ответил, что работа программиста Мисуно понравилась в области воспитания личного состава военной группировки в районе перехода. Случилось следующее.

Оказывается, Алексей Мисуно кроме заказанной модификации мультфильма, скачал пару роликов из Интернета, а один сам сделал. Напросился, чтобы на утреннем занятии по политической подготовке их показать советским солдатам и офицерам. Руководство советской базы, ознакомившись, разрешило. Сначала пустил свое творчество.

Его творение было песней "Вместе весело шагать по болотам", наложенной на документальные кадры про военные преступления США.

Посмотреть было на что: фотографии об геноциде индейцев, ковровые бомбардировки Дрездена, ядерная бомбардировка Хиросимы (все с цифрами поверх изображений), зверства американских войск в Корее и Вьетнаме (пытки партизан с такими мелочами как отрезание их ушей на память, до кучи кадры из Сонгми), а на закуску результат применения обедненного урана в Ираке и Сербии.