— Ты восхищаешься им? — не поверила я своим ушам.
— Ну да, — подтвердил Беренгарий. — Чистая работа. Будешь прощаться, передашь ему моё восхищение.
— Прощаться... — глуповато повторила я.
— Прощаться, — твёрдо произнёс вампир и, взяв меня за подбородок, заглянул мне в глаза. — Я пришёл за тобой, Ами. Двадцать лет назад ты поклялась Мастеру стать одной из нас, когда я достигну совершеннолетия. Теперь время пришло.
— Время пришло... — повторила я с внезапно нахлынувшей горечью, словно это кто-то другой все дни перед похоронами заканчивал свои дела, чтобы после поминок незаметно уйти. — Время... А ты подумал — вы с Мастером подумали, каково мне было все эти двадцать лет?! Каково жить и чувствовать себя мёртвой! Я каждую ночь видела тебя во сне! Я никого больше не любила! Меня заставили жить — насильно, не спрашивая моего желания, но все эти двадцать лет я была хуже трупа! Каково мне было греться рядом с чужим очагом? Любоваться на чужое счастье, ласкать чужих детей? Каково мне было чувствовать себя последней дрянью?! Каково, по-твоему, а? И вот теперь, когда я уже успела забыть, ты приходишь ко мне и хочешь увести? Так просто? Или по-прежнему считаешь своей собственностью? Игрушкой, которая не имеет своего мнения и существует лишь для твоего развлечения? Что ты молчишь, Гари, скажи!
— Тебя никто не заставлял чувствовать себя последней дрянью, — прохладно и как-то презрительно отвечал бывший напарник. Если ещё в начале разговора на душе у меня было холодно и пусто, то теперь это ощущение усилилось во сто крат. Боже ты мой! И ведь я его любила! Он был для меня всем! Неужели Аманда была права, и это было не более чем нездоровая привязанность жертвы к своему мучителю, о каких она успела вычитать в новейших книжках? — Тебя никто не заставлял спать с мужем твоей подруги и ласкать чужих детей. Никто не запрещал полюбить хорошего человека и выйти за него замуж. Вот только детей бы у тебя не было, ты уж прости. У тех, кто пробовал кровь не-мёртвых, не может быть потомства, мне об этом рассказал Мастер... тогда, когда ты отдалась Дрону Перте в гостинице.
— Какое это имеет значение, — прошептала я. Первое время, я пожалуй, боялась родить Дрону ребёнка, мы были слишком неосторожны. Потом как-то привыкла, что бесплодна. Но какая теперь разница, ведь дело-то не в этом!..
— Никакого, — равнодушно подтвердил вампир. — Мне просто хотелось, чтобы ты поняла: свою жизнь ты построила сама. Не вини меня за неудачи.
— Но я была как мёртвая тогда... — выговорила я. — Ненавидела весь свет, и Дрона и Аманду первыми... Мне хотелось сквитаться...
— И как? Удалось?
Я расплакалась сильнее прежнего. Вампир стоял передо мной, скрестив руки на груди, и терпеливо ждал, пока я успокоюсь, не делая никаких попыток меня утешить. От этого разбивалось едва только ожившее сердце.
— Ты больше не любишь меня? — спросила я и сама поразилась своему вопросу.
— Не знаю, — сухо ответил Беренгарий. — Тогда, конечно, мне хотелось убить вас обоих. Но Мастер буквально оттащил меня... и потом, я видел твои глаза. Уехал на юг... я говорил тебе, что много думал. Живое должно жить — Мастер, пожалуй, прав. Нет, у меня нет причин на тебя сердиться.
— Ты больше не любишь меня?! — спросила я снова, уже громче и настойчивее.
— Видишь ли... — потянул вампир. Я так и впилась в него глазами, надеясь прочитать на лице не-мёртвого хотя бы проблеск чувства... и не видела ничего.
Всё было кончено. Лучше бы я умерла тогда. Лучше бы я умерла.
— Конечно, люблю тебя, глупенькая, — выговорил напарник и прижал меня к себе. На его лице заиграла — такая знакомая! — насмешливая улыбка.
— Ненавижу! — выдохнула я и ударила вампира в грудь. Он только засмеялся. — Ненавижу!
— Это всё равно, — прошептал мне на ухо Беренгарий и поцеловал в шею. — Любишь или ненавидишь, неважно. Главное — мы снова вместе, не так ли?
Двадцать лет бездарно потраченной жизни слетели с меня, подхваченные холодным зимним ветром, и я замерла, не помня себя от счастья, в объятиях своего повзрослевшего напарника. А вокруг доносились чужие голоса, меня искали и звали многочисленные родственники, друзья, знакомые и слуги покойной. Искали, но не могли увидеть, словно я уже сейчас не принадлежала к оставленному мной миру.
— Может быть, всё же дождёшься поминок? — улыбнулся напарник.
