Тень. Своя судьба

Бьярта брезгливо поморщилась.

— Когда тебя тошнит, надо уходить в уборную, а не пачкать все вокруг себя, — сухо заявила она, — встань немедленно, прибери здесь все за собой, а потом переоденься и приходи. Я буду ждать тебя в зеленой гостиной, — и вышла из комнаты.

Ослушаться мне и в голову не пришло. Я сходила за тряпками и водой, тщательно очистила кресло и пол. Дважды меня прерывали приступы тошноты, и я едва успевала добежать до уборной, но все же я доделала то, что от меня требовалось, потом переоделась и даже неумело простирнула испачканное платье.

Бьярта, как и обещала, поджидала меня в зеленой гостиной и, стоило мне усесться в кресло, продолжила свой монолог с того места, на котором остановилась.

К тому времени я уже успела понять, что мне не просто красивые истории рассказывают, а пытаются чему-то научить. И мне это нравилось, но только не в тот раз, не тогда, когда в животе волнами разливается мучительная боль, а выворачивающийся наизнанку желудок то и дело заставляет срываться с места.

Однако прерывать урок из-за моего самочувствия Бьярта не собиралась — лишь умолкала ненадолго, когда я выбегала из комнаты, и снова начинала говорить, когда я вновь показывалась на пороге. Похоже, ее не слишком заботил тот факт, что я едва ли способна усвоить что-то в таком состоянии.

Зато на обед чародейка милостиво позволила мне не ходить, и я чуть слышно выдохнула с облегчением, потому что есть мне совсем не хотелось, а хотелось лечь, прижав колени к животу, и ни о чем не думать.

К вечеру приступы тошноты прошли, боль улеглась, но еще три дня меня лихорадило, и на еду я смотрела, мягко говоря, без восторга.

И только когда болезнь окончательно отступила, я решила задать Бьярте мучивший меня вопрос:

— Что это было? Магия? — мне не надо было объяснять, что я имею в виду, чародейка понимала... Наверно, она знала обо всем, что творится в моей голове.

— Не магия, — спокойно ответила Бьярта, — яд.

После чего подошла к книжному шкафу, достала с полки увесистый фолиант, пролистала его, выложила передо мной открытую книгу и указала пальцем:

— Читай.

Я послушно уткнулась в страницу. Читала я для своих девяти лет неплохо, но текст, изобиловавший непонятными словами, поддавался с трудом. Впрочем, чародейка меня не торопила.

'Уртаса — ядовитое вещество, получаемое из листьев тумны обыкновенной или регавы огненной. При попадании в организм с пищей всасывается через слизистые оболочки полости рта и пищевода, поражая жизненно-важные органы. В небольших дозах вызывает приступообразные спазматические боли, рвоту, слабость, головокружение. В отдельных случаях наблюдается несвязность речи, вызванная онемением гортани. Прием смертельной дозы вызывает судороги, нарушение дыхания и последующую остановку сердца. Смертельная доза составляет 7 уаров для взрослого неподготовленного человека. Если организм ослаблен, летальный исход возможен и в случае приема меньших доз, но не менее 3 уаров.

Противоядие...'

На эту небольшую статью я потратила не менее получаса, то и дело возвращаясь и перечитывая непонятные фразы, пытаясь вникнуть в ускользающий смысл. Нельзя сказать, чтобы я вовсе ничего не поняла. Но мой главный вопрос остался без ответа. Отодвинув книгу, я с недоумением уставилась на хозяйку. Та, впрочем, не сочла нужным что-либо объяснять.

А спустя неделю меня опять посетило уже знакомое недомогание. В этот раз я своевременно почувствовала его приближение, и это позволило мне не опозориться — я вовремя бегала куда положено, а в оставшееся время пыталась внимать речам чародейки, лишь постанывая, когда живот скручивали особенно мучительные приступы боли.

Я была умной девочкой и догадывалась, что яд не мог попасть в мою пищу без ведома хозяйки, но помалкивала до поры. Я стала бояться садиться за стол, ожидая очередного подвоха, однако страх свой старательно скрывала. Впрочем, не думаю, что он оставался тайной для чародейки.

Третье отравление прошло легче — боли было не меньше, но уже к вечеру первого дня я чувствовала себя вполне сносно. Даже поела немного за ужином. И подумала, что все, наверно, не так ужасно, у Бьярты наверняка найдется разумное объяснение.

— Зачем? — спросила я, отложив вилку.

Бьярта опять поняла меня без всяких уточнений:

— Чтобы ты привыкала.

— К яду?! — ее ответ ничуть не уменьшил моего недоумения.

Чародейка молча поднялась из-за стола и вышла. Я не знала, стоит ли мне идти за ней, и на всякий случай осталась сидеть. Оказалось, правильно. Хозяйка вернулась через несколько минут и положила передо мной тоненькую книжицу в сером невзрачном переплете.

— Прочитаешь сегодня. Что поймешь — то твое.

Серая книжка была написана куда более понятным языком, но за один вечер я с ней все равно не справилась. Бьярта хмыкнула, однако позволила мне оставить ее у себя на несколько дней. Книга рассказывала о том, как детей сызмальства приучают к ядам, чтобы впредь у них была возможность избегнуть мучительной смерти. Некоторые яды, как, например, ту же уртасу, полагалось принимать время от времени в не смертельных количествах, другие в ничтожно малых дозах добавлялись в пищу ежедневно — и таким образом вырабатывалась устойчивость организма к отравляющим веществам. Поняла я, конечно, далеко не все, но две самые важные вещи для себя усвоила: во-первых, что мне придется привыкать и к боли, и к прочим неприятным ощущениям, потому что чародейка ничего не делает просто так, а во-вторых, к ядам приучают тех, на кого в будущем, возможно, будут покушаться, — отпрысков знатных семейств, стоящих у власти. И еще поняла, что принцессой мне быть совсем не нравится. Впрочем, я уже начала сомневаться в том, что я принцесса. Может, их и травят, но наверняка не заставляют убирать за собой следы своего... недомогания. У принцесс для этого имеются слуги.

В доме Бьярты Солнум тоже были слуги, но с ними я практически не сталкивалась, да и при встрече они меня не замечали. Но я и без них неплохо справлялась — и мылась, и одевалась сама, даже косу научилась заплетать. Впрочем, в комнате моей кто-то наводил порядок в те часы, когда чародейка впихивала в мою голову очередную порцию знаний. Я старалась не доставлять слугам лишних хлопот — не разбрасывала свои вещи, сама застилала постель. К этому меня приучили еще в воспитательном доме.

Я оказалась права — Бьярта взялась за меня всерьез. И боль стала неотъемлемой частью, моей жизни. Мало того, мне не дозволялось уделять неприятным ощущениям слишком много внимания. Едва чародейка заметила, что приступы больше не валят меня с ног, к ядам добавилась физическая нагрузка.

Сначала Бьярта показала мне упражнения, которые полагалось выполнять дважды в день — утром и вечером, затем мы начали бегать по дорожкам запущенного сада чародейки. Да-да, в первые дни хозяйка бежала вместе со мной, подсказывая, как правильно дышать, чтобы не утомляться, и только потом, когда я усвоила эту науку, стала гонять меня одну, покрикивая мне вслед или ускоряя тычками невидимых палок, если ей казалось, что я слишком расслабилась.

В обычные дни пробежки даже доставляли мне удовольствие, но только не тогда, когда живот скручивала боль, а к горлу подступала тошнота. Однако спуску мне чародейка не давала, гоняла каждое утро, независимо от погоды и моего самочувствия.

Почему я терпела, не бунтовала?

Отчасти, наверно, из-за того ритуала, в котором я дала обещание быть послушной. Но главным было ощущение того, что мой новый мир, после того как закрылась дверь в прошлое, вращался вокруг Бьярты. Она и только она привязывала меня к реальности, возвращала каждое утро в жизнь и заставляла эту жизнь впитывать всей душой, всем телом, испытывать удовольствие оттого, что я становлюсь крепче, сильнее, радоваться всякой минуте без боли, с восторгом постигать новые знания. Сны все еще снились мне, но они были уже... не про меня. Между мной и теми людьми из видений пролегла непреодолимая пропасть.

Учеба моя тоже стала проходить интенсивнее. К простым беседам, посвященным истории, географии и мироустройству, добавились уроки математики. Бьярта быстро убедилась, что счетом и простыми арифметическими действиями я уже неплохо овладела, и решила углубить мои знания. Отдельно мы изучали свойства веществ и их состав. Чародейка не только учила меня, но и проверяла, как я усваиваю знания, при этом особое внимание уделяя моему умению внятно излагать свои мысли. Говорить полагалось гладко, не мычать, избегать лишних слов, грамотно строить предложения.

Несмотря на строгость наставницы, учиться мне нравилось, учеба казалась увлекательной игрой, а когда к имеющимся наукам в мое расписание добавилось изучение языков — илмайского, ругалденского, уствейского, — мне начало казаться, что я в попала в сказку.

Мир вращался вокруг Бьярты, а Бьярта — вокруг меня. За всю мою короткую жизнь никто не дарил мне столько внимания.

Чародейка никогда меня не хвалила, но я и не нуждалась в ее похвале, меня удовлетворяло само осознание того, что у меня все получается.

Страх перед чародейкой, давно свивший гнездо в моей душе, никуда не делся, просто спрятался поглубже, не мешая мне постигать мир. Я заперла свой страх на ключ — неосознанно... Думаю, это была защита, которая не позволила страху свести меня с ума. Это сейчас мне так кажется, а тогда я гордилась своей смелостью, думая, что просто справилась с ним. Я четко усвоила многочисленные 'нельзя', научилась сдерживать неуместные вопросы, которые так и просились на язык, а потому не вызывала гнева наставницы. Когда знаешь правила, жить куда проще.

Три года. Три года я прожила под одной крышей с чародейкой. Я не слышала от Бьярты ни одного ласкового слова и не питала иллюзий по поводу ее чувств ко мне. Я знала, что нужна ей, и не торопила тот день, когда узнаю зачем. Я и сама не любила Бьярту, а она не нуждалась в моей любви. Просто она была. А кроме нее никого не было.

Иногда Бьярта уезжала на несколько дней, обязательно загружая меня какими-нибудь заданиями на время своего отсутствия, потом она возвращалась — и всё шло по-прежнему.

* * *

В тот день Бьярта вернулась из очередной поездки. Вид у чародейки был измученный, под глазами пролегли глубокие тени, складки у рта обозначились резче, а прядка, выбившаяся из строгой прически, обвисла безжизненно. Однако взгляд оставался острым и цепким, и этим взглядом она впилась в мое лицо, словно вдруг заметила в нем что-то новое.

— Ты становишься старше, — изрекла она, — значит, сегодня.

Я не позволила себе выразить свое недоумение. Да, я становлюсь старше. А как же иначе? Так положено. Время в усадьбе текло незаметно, мир казался неизменным — тот же дом, сад, те же слуги... та же Бьярта — тоже неизменная, незыблемая. Стержень этого мира.

Но я менялась, не слишком быстро, но вырастала из одежды, а вместе с ней — из детских мыслей и желаний. В двенадцать лет дети редко становятся взрослыми, но это те, которые живут обычной детской жизнью. Не я.

Меня даже не терзало любопытство о том, что должно произойти сегодня. Я ждала вечера с легкой тревогой, но без страха. Просто как очередной неизбежности в моей короткой жизни.

На закате чародейка пришла за мной в комнату, и мы вместе спустились в подвал, в ее лабораторию, куда до сих пор мне не было доступа...

Колбы, пробирки, горелки, какая-то странная конструкция из труб... впрочем, долго оглядываться Бьярта мне не позволила.

— Раздевайся!

Я быстро скинула платье.

— Спиной?

— Да.

И снова кисть коснулась моей спины. Горячо и холодно одновременно — морозные узоры, обжигающий холод, восторг и страх. И снова я существовала только там, на стыке кисти и обнаженной кожи, отслеживала ее движения и боялась исчезнуть, когда нас разлучат.

— Повторяй. Признаю себя тенью, облик свой отпускаю в небытие.

Повтор. Последний росчерк кисти. И я отключилась.

Пришла в себя в том же подвале на кушетке, укрытая собственным платьем. Бьярта устроилась в кресле напротив и сверлила меня тяжелым взглядом. Под этим взглядом я спешно, путаясь в рукавах, натянула на себя одежду и встала перед хозяйкой. Чародейка хмыкнула, но ничего не сказала, ограничившись кивком.

— Что теперь? — спросила я, когда мы поднялись в комнаты.

— Вот, возьми, — Бьярта протянула мне тетрадь в кожаном переплете, — начнешь читать завтра с утра. У тебя три дня. Будут вопросы — отвечу.

Удивительно, но в этот раз после ритуала я чувствовала себя сносно. Не сказать, чтобы уж очень хорошо — и спина горела, и познабливало. Но не было больше ни пугающей тьмы, ни жара. Я отлично выспалась, а после завтрака принялась за тетрадь.

'Создание теней, их свойства и использование,' — гласила надпись на первой странице. И я поняла, что это обо мне. О том, какая жизнь мне уготована.

...Три ритуала. Уже второй лишает последнего шанса свернуть с пути — превращение в тень становится необратимым. Третий привязывает тень к конкретному носителю, к хозяину, лишая собственной судьбы. Вместо тени живет хозяин — и за себя, и за нее. А тень забирает себе боль, а если надо — и смерть. Любая рана, любой вред, нанесенный хозяину, принимает на себя тень, а носителю остается лишь тень боли...

Я попыталась представить себе, как это должно быть, но моя фантазия спасовала. Испытывать боль вместо кого-то? Ну да, наверно... магия и не такое может. Но истекать кровью, если ранили не тебя? Нереально! Невозможно! Не... Не хочу! И — червячок, злобный такой, ехидный: а кто тебя спрашивает-то? Хочешь — не хочешь... Поздно.

...Тень не видит никто из людей, кроме носителя, магов, осведомленных о ее присутствии, других теней, а также владельцев амулета, настроенного специально на эту тень. Это после третьего ритуала, до него такая настройка необязательна, достаточно общего амулета, позволяющего видеть тени...

И Бьярта, да. Она будет видеть меня всегда. Не потому что маг, а потому что моя создательница. С ней мы связаны навсегда.

...Тень сообщает свои свойства предметам, попадающим в сферу ее влияния, а именно одежде и всему, что Тень носит на себе или держит в руках...

...Использование... Незримая охрана, постоянный спутник, которого иногда ненавидят, но чаще терпят его присутствие как неизбежное зло, забывая о нем, если получается. И только тень не забывает о своем носителе. Не может удалиться от него более, чем на тысячу шагов. Постоянно отслеживает его состояние — дыхание, сердцебиение. И оказывается рядом, хочет она того или нет, если носителю грозит опасность. Чтобы занять свое место между ним и этой опасностью...

Каково это — быть привязанной к кому-то, как... тень? Чувствовать чужую жизнь? Знать, что в любой момент и из любого места эта странная связь может выдернуть тебя и бросить туда, где поджидает смерть?

...Создание тени — дорогое удовольствие, такой заслон между собой и болью могут позволить себе очень и очень немногие, чаще всего коронованные особы покупают такую защиту для своих чад...