Тень. Своя судьба

Собственно, с некоторых пор я почти все время тренировалась с фантомами, мимолетно удивляясь, как это у Бьярты хватает сил стряпать их в таком количестве. Впрочем, я давно уже не сомневалась, что моя наставница — выдающаяся чародейка.

А я... я сражалась с куклами, даже 'убивала' их, но и сама порой получала вполне реальные ранения. Не слишком серьезные — то ли заложенная программа ограничивала тот вред, который мне могли нанести искусственные противники, то ли чародейка позаботилась о том, чтобы защитить меня дополнительно. Впрочем, я не видела и не ощущала ее чар на своем теле.

Фантомы приучили меня ничему не удивляться. Подумаешь — постороннее лицо на площадке! Обезвредим, потом разбираться будем. А если лицо вооружено и надвигается на тебя с весьма недвусмысленными намерениями, то тут и вовсе никаких вопросов. Потому что жить хочется, а ядовитый разнос от мастера получать — совсем нет. А потому трое парней, выступивших на площадку из-за деревьев, заставили лишь привычно собраться. Они не производили впечатления силачей, да и вооружены были как попало, но то, как они двигались, не оставляло никаких сомнений — эта троица здесь по мою душу. Как и четвертый, который показаться не соизволил. В общем, очередной сюрприз от дражайшего наставника. Что ж, не стоит разочаровывать учителя. Главное — что? Не дать им атаковать меня одновременно, по возможности уменьшив количество противников до приемлемого. А ножи метать я все-таки наловчилась. Первый — невидимый. Короткий хрип из кустов — я машинально отметила, какие все-таки убедительно-натуральные фантомы получаются у Бьярты... Еще один схватился за горло и покачнулся... А вот третьего снять мне не удалось, только слегка задеть — ловкий парень умудрился уйти из-под летящего ножа, и метнуть еще один я уже не успевала, слишком близко, пришлось принимать бой. Как ни странно, он получился коротким... слишком коротким, считанные минуты. Даже не ожидала — все же обычно меня натаскивали на более умелых противниках.

И вот я стояла и молча пялилась на окровавленные тела, валявшиеся у моих ног, и до меня медленно... очень медленно доходило: живые. Были живыми. Двигались, дышали... думали, наверно, о чем-то, сражались за свою жизнь, пусть и не слишком искусно. А теперь — лежат.

Заунывный, нескончаемый вой бил по ушам, давил на плечи, пригибая к земле, выворачивал суставы. Я даже не поняла, что этот надсадный вой издает мое собственное горло, пока мастер не встряхнул меня, оборвав вопль. Я замолчала. Только тишина, которая пришла на смену крику была еще страшнее, потому что она позволяла быть мыслям. Мыслям, которых я не хотела, которые отказывалась принять. Но они все равно рождались и были — о том, как легко сделать живое неживым. И о том, как это — перестать быть. О том, что именно моя рука оборвала эти жизни. И — еще страшнее — о том, что у них-то, в отличие от меня, были судьбы. И что, бывает такая судьба — перестать быть и лежать здесь изломанными куклами, уставившись в небо остекленевшими глазами?

Кажется, мастер говорил что-то. Даже кричал. И по щекам бил. Я его не слышала, но от пощечины вздрогнула и повернулась к нему, однако никак не могла сфокусировать взгляд и увидеть. Да и не хотела. Еще пара хлестких ударов никак не отразилась на моем состоянии. В голове звенело, а мысли так и двигались по кругу, словно подчиняясь какому-то убийственному ритму. Выхода из этого круга не существовало.

Очнулась я спустя часы — а может, и дни — в собственной постели и долго лежала, пялясь в потолок. Мыслей больше не было. Когда потолок наскучил, я вновь закрыла глаза и попыталась отключиться. Правда, при этом я не особенно понимала, какого состояния хочу достигнуть, а потому захныкала от тщетности своих усилий. Чья-то рука приподняла мою голову, в рот полилась терпкая жидкость, и я все-таки провалилась в сон.

Когда я окончательно пришла в себя, за окном пылал закат — не знаю какого дня. Бьярта сидела тут же, в комнате. И мастер Оли тоже. Я прислушалась к себе: мысли были те же, но теперь я могла немного управлять ими, осознавать происходящее и говорить.

Правда, прежде чем я начала делиться переживаниями и задавать вопросы, заговорила чародейка.

— По какому поводу истерика? — осведомилась чародейка.

— Я их убила, — собственный голос казался глухим и чужим. — Они были живые. Теперь — нет, — короткие фразы давались мне легче, их можно было произносить на выдохе, не боясь, что непроизвольные всхлипы вмешаются в речь, делая ее малопонятной.

— Убила, — подтвердила хозяйка. — И еще будешь убивать. Не думаешь же ты, что у тебя будет возможность оставлять в живых тех, кто нападет на принцессу? Они убьют тебя и носительницу, если ты проявишь слабость. Если их схватят, то все равно казнят, и это будет куда более мучительная смерть, чем могла бы подарить им ты.

— Но... эти — они ведь обычные. Они не покушались ни на какую принцессу.

— Да неуже-э-эли? — иронично протянула Бьярта. — И откуда, по-твоему, они здесь взялись? Погулять пришли, вчетвером и с оружием?

Я смотрела в глаза чародейке, силясь осознать только что произнесенные слова.

— Значит...

— Значит, им заплатили за то, чтобы они пробрались в мое имение и убили здесь девчонку. Впрочем, их честно предупредили, что девочка будет вооружена и умеет сражаться.

— Кто? — кажется, я уже знала ответ на этот вопрос.

— Я, — подтвердила мою догадку Бьярта. — Вернее, человек, которому я это поручила. Им были переданы амулеты, позволяющие видеть тень.

— Тогда получается, что убила их ты.

Чародейка помотала головой:

— Они сами сделали свой выбор. Мое предложение. Твое оружие. Но выбор — их собственный.

Так вот, оказывается, как бывает с теми, у кого есть судьба — они делают выбор. Видимо, не всегда правильный...

— А если бы я не справилась?

— Тебя бы убили.

— И всё?

— Всё, — сухо ответила чародейка. — Кому нужна Тень, которая не в состоянии справиться с несколькими не слишком умелыми бойцами? После двух лет тренировок у лучшего мастера королевства!

Тогда я поверила ей. Не надолго, но поверила. Потом поняла, что напрасно: слишком много сил и времени было уже вложено в меня на тот момент. А шанса получить другую Тень у принцессы уже не оставалось. И если бы дело приняло дурной оборот, они бы вмешались — мастер со своим клинком... или Бьярта со своей магией. И продолжили бы меня учить и тренировать.

А еще я подумала, что у меня тоже есть свой, пусть и совсем крохотный выбор — убить или умереть. Маленькая власть над собственной судьбой.

После этого я уже не задумывалась о том, кого против меня выставляют — фантомов или живых людей. Я просто хотела держать в руках свой маленький выбор. Я хотела жить. Пусть даже и Тенью. Научившись убивать, я, как ни странно, начала осознавать ценность жизни — собственной жизни, какой бы она ни была. Чужая воля сузила мой выбор до двух противоположных решений. Но при мне оставалась способность мыслить и чувствовать... и от этого я отказываться не собиралась.

Примерно в то же время Бьярта сочла возможным перейти на новый этап развития Тени. Когда разница между материальным и... тоже материальным, но неощутимым прочно улеглась в моем сознании, на одном из уроков в лаборатории чародейка подвела меня к фантому.

Смотри внимательно.

&nbs — p; Я послушно уставилась тем самым рассеянным взором, ожидая увидеть нити магии — и не увидела. Пальцы наставницы коснулись тела нашего анатомического пособия и... прошли сквозь него. Разумеется, ничего удивительного в этом не было — плотность фантома могла меняться по воле хозяйки, но я все-таки спросила, чтобы явственно продемонстрировать свой интерес:

— И что это значит?

— Это значит, милая, что и с твоим телом может происходить нечто подобное. Ты Тень, а следовательно, существуешь на грани и принадлежишь не только физическому миру, — чародейка усмехнулась. — Тебе еще не надоело обходить слуг в коридоре, чтобы не столкнуться с ними?

Надоело, еще как надоело! Хотя у моей невидимости со временем обнаружились и плюсы: я могла незаметно подслушивать чужие разговоры. Слуги постоянно жили в доме, но могли его покидать, у них случались выходные и даже отпуска, и возвращаясь из внешнего мира, они приносили с собой новые запахи, настроения и темы для кухонных бесед. Жаль, у меня было слишком мало времени для подобных игр — в разговорах слуг встречалось немало интересных сведений о мире, которого я не знала. Он был одновременно намного проще и сложнее, чем тот, с которым я была знакома по книгам. Уверена, Бьярта знала о моей привычке подслушивать и подглядывать, но ничуть не возражала, покуда я не лезла в ее собственные тайны.

Но сейчас Бьярту, конечно, интересовало другое.

— Надоело, — не покривив душой, призналась я.

В конце концов, моей невидимости и даваемых ею преимуществ у меня уже никто не отнимет, а приобрести новые умения или свойства... это интересно.

Бьярте на тот момент я верила безоговорочно: если она сказала мне, что я этому научусь, то никаких сомнений быть не может, каким бы немыслимым ни представлялось новое умение. И все-таки, когда рука чародейки впервые беспрепятственно прошла сквозь мое тело, я была шокирована до онемения, а потому закономерный вопрос созрел у меня лишь сутки спустя:

— Получается, мне никакое оружие не страшно, если я могу становиться такой?

— Не все так просто, девочка. Оружие не опасно тебе, пока ты в состоянии Тени, но чтобы обороняться самой и защитить принцессу, тебе придется принимать материальную форму. Кроме того, удары, нанесенные принцессе, будут для тебя не менее опасны, чем если бы ты была в плотном теле. Так что это умение помогает... не от всего.

В последнее время Бьярта начала обращаться ко мне чуть мягче — исчезла привычная сухость из голоса, а в наших беседах мы стали затрагивать темы, не касавшиеся непосредственно учебы — о людях, их привычках, способе мышления, взаимоотношениях.

Нет, она по-прежнему оставалась требовательной наставницей, не давала мне никаких поблажек, но мне казалось, она перестала смотреть на меня только как на инструмент, который надо отточить и подготовить к работе. А может, все это было в ней и раньше — тщательно скрываемое за сухостью и невозмутимостью. Сейчас я думаю, что дело обстояло именно так.

И еще кое-что изменилось в последний год моего пребывания в доме чародейки: поменялось мое учебное расписание. Из него исчезли история и землеописание. Бьярта сочла, что вложила в мою голову достаточно сведений по этим предметам.

Однако больше свободного времени у меня не появилось, образовавшееся 'окно' заполнили уроки танцев. Узнав об этом, я с трудом скрыла свое изумление. Танцы? Но зачем?!

Все, чему меня до сих пор учили, имело смысл: сражаться, чтобы защищать принцессу, разбираться в ядах и справляться с их действием в своем организме — для того же, прочие науки — чтобы уметь поддержать беседу с той же принцессой, если она вдруг заскучает, а я окажусь единственной собеседницей. Но для чего невидимой Тени уметь танцевать?

Впрочем, делиться с чародейкой своим недоумением я не стала. Какой смысл, если она все равно сделает по-своему, раз уж затеяла?

Моим новым учителем стал Наур Сельяс. У кавалера Сельяса были золотистые вьющиеся волосы, тонкие черты лица, невероятные голубовато-зеленые глаза и губы такие, как описывались в романах, которые я иногда почитывала вечерами. Чувственные — вот как их называли. Еще кавалер носил на пальце перстенек с камушком невнятного цвета, благодаря которому мог меня видеть.

— А разве можно, чтобы кто-то посторонний знал, что вы растите Тень для принцессы? — поинтересовалась я у чародейки.

— Разумеется, нет. Когда контракт с учителем танцев закончится, я поработаю с его памятью. Он будет помнить о том, что учил дочь провинциального аристократа, и даже соответствующие рекомендации получит. Впрочем, кавалер Сельяс в них не нуждается, он уже сделал себе имя в определенных кругах.

— Мастер Оли тоже меня забудет?

— Мастер посвящен во многие тайны и связан клятвой, его память останется при нем, — Бьярта улыбнулась.

По правде говоря, мне совсем не хотелось, чтобы учитель танцев обо мне забывал, но я ни за что не призналась бы в этом чародейке.

Поначалу я чувствовала себя на его уроках весьма некомфортно: стоило кавалеру запустить кристалл с записью, всё вместе — льющаяся из кристалла музыка, неуютная пустота выделенной для занятий гостиной — вгоняло меня в оцепенение. Я забывала, что мое тело умеет двигаться легко и плавно, путалась в ногах, спотыкалась, смущалась собственной неловкости и едва не плакала.

А все потому, что учитель мне нравился. И даже больше, чем просто нравился. Он словно сошел со страниц тех самых романов, и мысленно я наделила его всеми теми достоинствами, которыми положено обладать герою, заставляющему трепетать девичьи сердца. В первую очередь, конечно, несравненной отвагой. Втайне я надеялась, что этой самой отваги хватит на то, чтобы похитить меня из заколдованного замка и увезти на край света, чтобы никакие маги-чародеи не нашли. Хорошая получилась бы сказка: герой получает свою тень-принцессу, волшебное колечко, чтобы не терять ее из виду, и сохраняет невредимой свою память. Последнее казалось мне особенно важным, поскольку потерю памяти я полагала утратой части личности. Ведь со мной разве не так же произошло?

Надо отдать должное кавалеру, он был необычайно терпелив со мной, не раздражался моей неуклюжестью, а раз за разом повторял одни и те же элементы, пока они не выходили у меня как надо — не только безупречно четко, но и естественно. А еще он позволил называть себя просто по имени — Наур.

По наивности своей я сочла, что это признак ответной симпатии, и почувствовала себя окрыленной. Даже танцевала, как летала, постепенно забывая былую скованность. Оказалось, мое тело приспособлено не только к прыжкам и кувыркам, но и ко всем этим изысканным па, плавным движениям и изящным поклонам.

Я долго не решалась заговорить с Науром о своих чувствах, все ждала, что он признается первым, но кавалер молчал, а время двигалось неумолимо, и не за горами был тот час, когда нам предстояло расстаться, а моему учителю — забыть обо мне.

В конце концов, думала я, быть может, он просто не догадывается о том, что я к нему испытываю, томится в душе и боится вызвать мое неприятие? А значит, не стоит ждать от него первого шага.

... Это был наш последний урок — так объявила мне Бьярта сразу после завтрака, и я все-таки собрала все свое мужество и заговорила:

— Скажи, Наур, я ведь нравлюсь тебе?

Обычно спокойное, красивое лицо кавалера Сельяса вдруг исказила неприязненная гримаса, губы брезгливо скривились.

— Ты отвратительна, — выплюнул он, — маленькая, серая, грязная... порождение черного колдовства. Я рад, что сегодня вижу тебя в последний раз.