Тень. Своя судьба

— И ничего не сказал...

— Тебя это... возмущает?

Я подумала — и покачала головой: нет, не возмущает. Амулет (или как назвать предмет, обладающий особыми свойствами, но не содержащий ни капли магии?) не ограничивает моей свободы, просто дает дополнительную страховку. И... он спас меня. Глупо было бы испытывать недовольство по этому поводу.

Заговорила я о другом:

— Ты вытянул все это у Волка, пользуясь своей властью? Как Владыки и Хозяина Теней?

Рэйм кивнул:

— У меня есть такая возможность... и такое право. Спешу тебя успокоить, это совершенно безболезненно, хотя достаточно неприятно — как любое насилие.

— А я и не беспокоюсь, — криво усмехнулась, — если бы пришлось развязывать ему язык пытками, не словом не возразила бы. Заслужил.

— Доверишь мне наказать его?

— Разве законодательство Нимтиори не высказывается достаточно однозначно, что покусившийся на члена правящего дома — любого из — подлежит смертной казни?

— Высказывается. Но для Теней существуют и иные варианты. Это, как ты понимаешь, не законы страны, но законы моего народа. Мы можем изгнать провинившегося.

— И только?!

— Изгнать из мира, — пояснил Владыка, — и запечатать проход, чтобы он не смог вернуться до истечения срока наказания.

— Это... тоже право Владыки?

— Не совсем. Но как Владыка я могу обратиться к Безликой. Это ритуал, который доступен только моему роду. Я определяю в нем лишь срок изгнания, остальное делает богиня. Она же может и срок изменить, если сочтет его несправедливым. Обычно при этом еще и перекрывается возможность переходить в теневую форму — тоже до конца наказания. Оказываешься в чужом мире, без поддержки, без привычных возможностей — и выживай, как сумеешь. Это суровое наказание. Не только и не столько за покушение на особу из правящего дома, сколько за неправомочное использование дара и нарушение законов чести — нападение на своих.

— Странно, — озвучила я свои мысли, — мне казалось, что в этом мире, где есть свои боги, Безликая не имеет власти.

— Безликая не привязана ни к одному из миров — только к своим народам...

Владыка говорил, а я начинала вспоминать. Я ведь тоже все это уже знала, просто полученная информация еще не улеглась у меня в голове. Важное — то, что сочла важным в момент получения, — я попыталась понять и принять сразу, остальное осело в глубине — до той поры, когда я решу обратиться к новым знаниям. И сейчас, под размеренную речь Владыки, представления Теней о богине всплывали у меня в голове.

Дети Безликой живут во многих мирах, и не все они Тени, дары богини разнообразны. Сама же она не принадлежит ни одному из миров, потому и безлика, ибо облик боги обретают, воплощаясь в мире, прорастая в него, позволяя себе пустить в нем корни. Безликая — вольная богиня, потому и дети ее обладают дарами свободы. Просто не все это понимают.

— Ну что, какой срок? — Рэйм вырвал меня из размышлений.

Я пожала плечами: по мне, так лучше бы вовсе не возвращался. Но так, наверно, нельзя...

— Пусть будет... пятнадцать лет, — предложила я.

— Хорошо, — кивнул Владыка, — только сначала он сыграет роль в моем маленьком спектакле...

... Еще два дня мы с братом приходили в себя после нашего приключения. Потом жизнь вернулась в прежнее русло. Только я взяла с Ирье клятвенное обещание быть предельно осторожным — я начала бояться за брата, как никогда прежде.

Теперь я уже знала, чем он занимался все это время — не столько по поручению Владыки, сколько по собственной инициативе, но с его одобрения: Ирье вел расследование событий тринадцатилетней давности в Риатане. Искал того, кто уничтожил княжескую семью.

Наверно, мне самой стоило позаботиться об этом — проявить инициативу, поговорить с Владыкой... Но у меня просто скручивалось все внутри от невыносимой боли, стоило подумать о том, что случилось с моими близкими. Какое уж тут расследование... Я была благодарна брату, что он взял это на себя.

Владыка отправил в Риатану трех своих агентов. Ирье координировал их действия, собирал и сопоставлял полученные сведения, сам беседовал с дворцовыми слугами, которых удалось найти...

Предателя он вычислил: из бывших Теней, утративших память о своем происхождении, родня князя в седьмом и, кажется, в двенадцатом колене — дальше проследить не удалось, ну да это и неважно. Там было много чего намешано: недовольство своим положением, личная обида — за сестру, которую князь обошел своим вниманием при выборе супруги, покровительство контрабандистам, которое грозило вскрыться, потому что князь затеял расследование. А потом возник Тауналь со своим заманчивым предложением, и появилась возможность повернуть все иначе, а заодно и отомстить...

Вот только наказать за смерть родителей и братьев мне теперь некого. Виновник был найден мертвым в своем столичном особняке почти десять лет назад. Отравление. Тогда решили — самоубийство. Возможно, из-за несоответствия ожиданий действительности. А я не исключаю, что таунальская корона позаботилась о том, чтобы не осталось живых свидетелей и участников неприглядных деяний — чтобы когда-нибудь можно было переписать историю на свой лад. О князе-тиране, под властью которого стонала страна, и короле-освободителе, принесшем благоденствие на земли Риатаны.

* * *

Я сидела в зале аудиенций рядом с Владыкой, облаченная в парадные одежды, увенчанная княжеской короной и с массивным родовым медальоном на груди — чтобы входящие в зал послы сразу видели, что перед ними действительно княжна, принятая родовым артефактом.

Разумеется, среди послов был маг, способный понять и засвидетельствовать этот факт. Впрочем, такое свидетельство было бы чистой формальностью — никому и в голову не приходило усомниться, что княжна будет настоящей, все же Владыка Нимтиори слыл достаточно дальновидным политиком, чтобы не пойти на подлог, который так легко разоблачить.

Напряжение, близкое к страху, заставлявшее до боли сжимать кулаки и стискивать зубы, вызывал у меня вовсе не маг, а глава тайной канцелярии Тауналя, отправившийся с посольством. Стеумс счел эти переговоры слишком важными, чтобы доверить их кому бы то ни было. Надеялся поторговаться, потянуть время, дождаться стабилизации обстановки в Лайвериме... Напрасно.

После традиционного обмена приветствиями, Владыка в нарушение протокола взял слово:

— Прежде чем приступить к собственно переговорам, я хотел бы разрешить одно недоразумение, чтобы ничто не препятствовало заключению соглашения.

Стеумс, который все это время не сводил с меня взгляда, повернулся к Владыке, кивнул в знак согласия и снова уставился на меня. Что он силился разглядеть? Узнать меня он не мог, но дураком глава тайной канцелярии отнюдь не был — безумцем, как мне порой казалось, но не дураком, — а потому, возможно, уже начал проводить мысленные параллели между исчезнувшей Тенью и возникшей из небытия княжной.

Однако додумать эту мысль ему не дали: по знаку Владыки одна из дверей распахнулась и в зал в цепях ввели Волка. Собственно, в этих оковах не было никакой необходимости, убийца полностью пребывал под властью Хозяина Теней и даже помыслить не мог о сопротивлении. Просто цепи были частью спектакля.

— Перед вами, господа, наемный убийца, который покушался на княжну Риатаны. Я приказал привести его сюда, чтобы задать один вопрос, — Владыка повернулся к Волку. — Скажи, знаешь ли ты кого-нибудь из моих гостей?

— Да, — послушно ответил убийца и указал на Стеумса сперва подбородком, а потом и пальцем, с трудом подняв отягощенную цепью руку, — заказал мне убийство княжны.

Стуемс побелел, а я с трудом сохранила бесстрастное выражение лица, едва удержавшись от победной улыбки.

— Это ложь! — зашипел Стеумс. — Бездарная постановка! Спектакль! Вы ни в чем не можете меня обвинить!

Насчет спектакля — это он верно угадал. Что же касается остального...

— Убийца находится под воздействием, вынуждающим его говорить правду, — спокойно продолжил Владыка, сделав знак, чтобы Волка увели, — и у меня нет оснований сомневаться в его словах. Однако я понимаю, что эти слова не являются достаточным основанием для предъявления какого-нибудь обвинения, что я не могу призвать к ответу официального представителя другого государства. Единственное, что я могу, это отказать ему в праве вести эти переговоры и настоять, чтобы мар Стеумс покинул территорию Нимтиори в течение... семи дней, начиная с этого момента. Достаточный срок, чтобы успеть добраться до границы.

Двери вновь распахнулись и выжидательные взгляды скрестились на лице Стеумса. Надо отдать ему должное — он не позволил себе выразить несогласие с решением Владыки ни словом, ни движением, ни даже гримасой. Вышел с прямой спиной и застывшей физиономией.

— Что ж, господа, я полагаю, теперь мы можем начать переговоры.

Послы переглянулись: официально мар Стеумс не был главой делегации, а потому возразить им было нечего. Спектакль удался: посольство обезглавлено, послы потрясены и выбиты из колеи, а потому не способны на сопротивление. А еще они вернутся из Нимтиори и у себя дома наверняка не станут молчать о произошедшем.

Здесь и сейчас за столом переговоров решалась судьба моей страны, я же присутствовала при этом лишь телесно, полностью доверившись Владыке, мыслями же унеслась далеко от зала аудиенций.

Я думала о том, что прямо в эти часы решается судьба еще одной страны — королевства Лайверим. Там, далеко, маленький человечек впервые взял в руки родовой артефакт и начинает опасный ритуал, который позволит ему целиком оплести нитями своей власти страну, подчинить ее всю — так, чтобы даже самый воздух в ней стал для захватчиков чужим, непригодным для дыхания.

Конечно, это не навсегда. Лишь в критической ситуации и на короткое время Высшие могут дать такую власть, но этого времени может оказаться достаточно, чтобы полностью переломить ситуацию.

Только одно условие: наследнику необходимо открыть богам разум и душу, чтобы убедить их в чистоте своих помыслов и отсутствии дурных намерений, в том, что он требует власти не ради самой власти, но ради спасения и возрождения страны. В противном случае рискнувшего провести ритуал ожидает смерть.

Но я верила в Саввея. В нем не было зла. Страх, неуверенность — да, были. Но не зло и не жажда власти.

А еще я думала о том, что во дворце Владыки Нимтиори уже приготовлены покои для будущей королевской четы Тауналя. Нет, еще не сегодня и не завтра предстоит им взойти на престол, но это и хорошо, потому что ни Нэл, ни Ианнар пока не готовы принять на свои плечи эту ношу.

Однако донесения из таунальского дворца, где с некоторых пор тоже несут службу шпионы Владыки, свидетельствуют о том, что перемены — и очень серьезные — на пороге.

Уже несколько недель, как наследный принц перестал покидать свои покои и принимать у себя кого-либо, кроме придворных лекарей. Последние избегают давать однозначные прогнозы, но опытный наблюдатель не ошибется — целители не верят, что наследник когда-нибудь поднимется с постели.

Его величество тоже сдал — ссутулился, разом утратив свой внушительно-грозный вид, замкнулся в себе, не проявлял более никакого интереса к событиям в стране. Было похоже, что участь сына тревожит его куда больше судьбы государства. Впрочем, одно с другим связано.

Я отправила Нэл весточку, как только узнала о болезни ее брата. Не знаю, какие слова нашла принцесса для своего мужа, но теперь они возвращались: сначала сюда, к нам, а потом в Тауналь, когда придет время...

Занятая своими мыслями, я едва не пропустила окончание переговоров. Но все же спохватилась, проводила послов вежливым кивком — вполне достаточно для безгласной княжны, которая ожидает, пока ее участь решают те, кто имеет власть и силу.

— У нас получилось! — объявил Рэйм, когда за послами закрылись двери.

А я нисколько и не сомневалась что получится. Таков он, Владыка Нимтиори — если уж берется за что-то, то делает безупречно.

Дальнейшие события остались в памяти рядом ярких картинок, мелькавших перед моим взором. Я вроде бы участвовала, делала все, что полагается, даже эмоции какие-то испытывала, но одновременно наблюдала за всем этим со стороны.

... Вот Нэл вернулась — Иан мрачной тенью возвышается у нее за плечом, а принцесса смотрит на меня широко распахнутыми, полными изумления глазами, узнавая и не узнавая одновременно, пытаясь свыкнуться не только с именем и внешностью, но и статусом, о котором уже успела услышать.

Вести из Тауналя подтверждают, что вернулась принцесса не зря: наследный принц еще жив, но определенно безнадежен, король безутешен, в стране зреет недовольство знати, которая с отпадением завоеванных королевств утратила некоторые источники своих доходов. Недовольные ищут виновных и, что неудивительно — агенты Нимтиори знают свое дело, — находят. Винят Стеумса, именно его фигура просматривается как за прежней политикой с ее завоеваниями, так и за неприятными событиями недавнего времени. А значит, кто как не Стеумс там упустил, здесь не справился, а уж с покушением на княжну — и вовсе глупо подставился. Теперь, кто бы ни пришел к власти, Стеумсу не светит сохранить свою позицию за троном. Власть ускользает из его жадных рук...

... Вот мы в тронном зале княжеского дворца в Риатане: княжну представляют ее подданным. Это еще не коронация, в которой, впрочем, нет необходимости, потому что регалии княжну приняли, но и о переходе под руку Нимтиори речи не идет, и слово 'невеста' не прозвучало.

И это меня тревожит больше всего. Пока намерения не озвучены, я свободна в своем выборе, вот только уже не уверена, что мне нужна такая свобода. Чувствую себя потерявшейся маленькой девочкой, которая ждет, что кто-то большой и сильный протянет ей руку и поведет за собой.

Смешно, но теперь, когда я твердо уверена, что нашла свою судьбу и не хочу ничего другого, эта самая судьба не делает и шага мне навстречу.

Рэйм молчит, не спрашивая меня ни о чем, а я тоже молчу, потому что мне, оказывается, страшно заговорить об этом первой: вдруг я все себе придумала? Все эти чувства, эту радость, легким мячиком прыгающую в груди при встрече двух взглядов... Все эти намеки и недосказанности, которые то ли были, то ли во сне привиделись...

Я бы, наверно, долго маялась, предаваясь сомнениям, но пришлось вспомнить, что речь идет не только о моей судьбе, но и о судьбе целой страны, и значит, надо затолкать свои страхи поглубже и быть готовой принять любой исход.

Вот поэтому я и явилась к Рэйму в кабинет, исполненная решимости избавиться наконец от неясности, существующей между нами.

Явилась — и смутилась по-детски под его ласково-насмешливым взглядом.

— Пойдем, — сказал Рэйм, протягивая мне руку и увлекая за собой комнату за кабинетом.

Вышли мы на знакомой поляне в Заповедных лесах.

— Куда мы? — спросила я.

— Тебе понравится, — улыбаясь, ответил Рэйм.