Тень. Своя судьба

С этим я, пожалуй, могла бы согласиться. Опыт с зачарованными книгами оставил самые неприятные впечатления. Только...

— Недостаточная, — кивнула я в ответ, — но я не надеялась найти ответы в обычных книгах.

Я подняла взгляд на чародейку, пытаясь определить ее настроение. Но Бьярта смотрела спокойно. Просто, без насмешки и скепсиса, ждала, пока я выскажусь. И я решилась:

— Хотела узнать, может ли Тень получить свободу.

— Ответ на этот вопрос ты не найдешь ни в одной книге, — после некоторой паузы отозвалась Бьярта, — такого рода знания, как создание охраняющей тени, чародеи передают своим ученикам изустно, не доверяя их бумаге.

— И все-таки? — я почувствовала, что сегодня могу себе позволить упорствовать.

— Может. Если носитель — сознательно и добровольно, а не под давлением — захочет ее отпустить, и найдется маг, которому известен ритуал разрыва связи. Только история не знает таких случаев, никогда еще носитель не соглашался отпустить свою охрану с миром, будучи в здравом уме. Даже если ему больше не нужна защита, любая Тень слишком много знает о своем хозяине, ее проще и разумнее убить, чем отпустить. Ясно?

Да уж, яснее некуда... Вот только отступать просто так мне не хотелось. Я была достаточно напугана произошедшим, чтобы не пускаться больше в такие авантюры, как поиск тайных знаний в доме чародейки, тем более, что мне было однозначно сказано: на бумаге эти знания не хранятся, а в голову хозяйки не залезешь. Но признавать, что все потеряно, я не желала, тем более теперь, когда я точно знала, что выход есть, а Бьярта... выходит за рамки моих представлений о ней. Я просто поняла, что мне предстоит жить с открытыми глазами и ушами, ловить брошенные вскользь фразы и намеки.

С этих пор вечерами я лежала в постели, осмысливая прошедший день, просеивая через решето все, что мне довелось увидеть и услышать, и откладывая в свою сокровищницу те крупицы, которые казались мне по-настоящему ценными. И училась с полной отдачей.

Изнурительные тренировки с мастером Оли шли своим чередом. К началу зимы он всерьез начал обучать меня приемам рукопашного боя, а потом дал мне в руки первое оружие — сучковатую палку. На смену ей пришел учебный меч... как раз в это время занятия с мастером начали доставлять мне удовольствие, даже усталость не тяготила, наоборот, перестала быть опустошающей, и в теле появлялась какая-то радость, наполненность. И даже синяки и шишки, неизменно украшавшие мою кожу, хоть и доставляли неудобства, но не раздражали, а бодрили, словно напоминая: живешь еще. И жить будешь.

Первым моим настоящим клинком стал короткий прямой меч, который, несмотря на все тренировки, поначалу показался мне неподъемным. Удивительно, но к концу первого занятия меч в руке неожиданно стал послушным. Он двигался не слишком быстро и изящно, но именно в ту сторону, куда я его направляла. Правда, потом осталось ощущение, будто моя правая рука за несколько часов вытянулась до самого колена. Я даже посматривала на нее украдкой, сравнивая с левой, и удивлялась, что они все еще одинаковой длины.

Несколько недель мы с мастером отрабатывали стойки и простейшие удары, и у меня даже начало кое-что получаться. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы уже не чувствовать себя бестолочью криворукой. Каково же было мое удивление, когда в одно прекрасное утро мастер вручил мне вместо меча пару длинных кинжалов и начал учить совсем другой технике боя! Впрочем, часа через полтора мы вновь вернулись к мечу, но я чувствовала себя совершенно сбитой с толку, и то, что отлично получалось накануне, теперь не шло совершенно, словно я ничему и научиться не успела.

Я, конечно, догадалась, что мастер Оли хочет научить меня обращаться с различными видами оружия, но... Не так ведь! Мне казалось, было бы проще, если бы я сначала накрепко усвоила что-то одно, а потом бы добавилось другое. Но мастер явно считал иначе. Оружие могло поменяться в течение одной дневной тренировки дважды, а то и трижды.

— Давай-давай, — подбадривал мастер, в очередной раз вышибив у меня из руки клинок, — ты должна уметь быстро перестраиваться.

Впрочем, потеря клинка еще не считалась окончанием учебного боя. Обезоружили? Продолжай сражаться. И не просто обороняйся или уходи от удара, а нападай. Пользуйся тем, что под рукой. Нет ничего? Остаются сами руки. Ну и ноги. Главное оружие — тело бойца. И голова в этом играет не последнюю роль — и вовсе не как ударная сила. Так учил меня мастер.

Бьярта тем временем впихивала в мою голову знания об устройстве человеческого тела, о том, как оно функционирует, как его можно защитить или... наоборот. Чародейка знакомила меня со способами отнятия жизни без применения грубой силы — яды, воздействие на разные точки, делающее противника беспомощным, подлые удары, требующие особых умений.

Уроки эти казались мне отвратительными. Умом я понимала, что ради спасения собственной жизни можно и не на такое пойти, но все равно — даже эти знания будто делали меня грязной в собственных глазах. У меня ведь имелись собственные представления о чести — почерпнутые из книг, которые я все еще успевала читать, пусть и не слишком часто.

А учили меня просто убивать и выживать. Ну и помогать выжить другому, но не кому попало, а одному-единственному существу — своей носительнице. Определить яд и найти противоядие? Для себя, естественно. Но главная цель — выжить самой, чтобы защитить принцессу. Блокировать болевые ощущения? Да — чтобы не свалиться самой и найти в себе силы увести из опасного места носительницу. Я ее уже искренне ненавидела, эту принцессу, еще ни разу не увидев. Не Бьярту, которая сделала из меня Тень, а именно эту незнакомую девочку.

Между тем, к весне я уже вполне сносно ориентировалась в лаборатории чародейки, могла определить на вкус и запах наиболее часто употребляемые яды и даже кое-что из экзотики, а также могла приготовить противоядия. Я знала все о том, как работает человеческая пищеварительная система, как двигается кровь по сосудам, как должны сокращаться мышцы и что бывает, если они повреждены.

... Собственно, это был обычный учебный день и начался он, как один из многих. А вот после тренировки с мастером Оли я почувствовала себя не слишком хорошо. Меня подташнивало, ломило поясницу и тянуло низ живота. Я не сразу поняла, что со мной происходит и поначалу грешила на эксперименты Бьярты с какой-нибудь новой отравой. Все оказалось гораздо проще и... неприятнее. И хотя на занятиях я уже ознакомилась с функционированием женской репродуктивной системы, познавать некоторые вещи на собственном опыте я оказалась не готова. А если учесть, что поблажек мне никто давать не собирался, несмотря на паршивое самочувствие, то и настроение мое устремилось к нижней планке — вслед за физическим состоянием.

Да еще и чародейка добавила беспокойства, заявив:

— Что ж, ты вступила в пору созревания, самое время учиться чувствовать свое тело и управлять им. С завтрашнего дня у тебя начинается настоящая школа тени.

А до сих пор ненастоящая была, что ли?!

Взвинченное состояние и боль, пусть и не сильная, но нудная и выматывающая, лишили меня сна этой ночью, и утром мастер, полюбовавшись на мое бестолковое мотание по площадке, отбросил посох, которым как раз меня гонял, сплюнул сердито и рявкнул:

— Вали отсюда! И изволь в следующий раз являться на тренировку в нормальном состоянии. И на будущее имей в виду: мне нет и не будет никакого дела до твоих женских слабостей.

Не больше толку от меня было и на занятиях у чародейки, но Бьярта по этому поводу не переживала:

— Ничего, через месяц-другой научишься справляться.

Так что 'школа Тени' началась для меня днем позже: наставница усадила меня на ковер, велела расслабиться и 'отпустить мысли'. Расслабилась я легко, но вот мысли никак не желали 'отпускаться', пока Бьярта не положила руку мне на лоб. Сначала голову заволокло туманом, в котором увяз весь этот рой мыслей, что хаотично метались в моем сознании, а потом туман истончился и исчез вовсе, оставив после себя звенящую, чуть напряженную пустоту. Затем спало и напряжение, а пустота стала всеобъемлющей — не было ни меня, ни мира вокруг. Ничего, кроме пустоты.

— Запомнила состояние? — ворвался из ниоткуда в никуда голос чародейки. — Постарайся теперь воспроизвести его без моей помощи.

Разумеется, у меня не получилось ни тумана, ни пустоты. Правда, как объяснила мне Бьярта, туман как раз был не нужен — от меня требовалось добиться именно пустоты. Честно говоря, возвращаться к этому состоянию было боязно — я ощутила его как потерю себя, и погружаться в него вновь не возникало никакого желания.

— Ладно, завтра продолжим, — поджала губы чародейка.

Назавтра я вновь сидела на ковре и пыталась совладать со своим страхом. И чем больше пыталась, тем меньше, разумеется, преуспевала.

— Стоп! — скомандовала чародейка. — Что тебе мешает?

— Страх, — пришлось мне признаться, — в пустоте нет меня.

— Ерунда! — отрезала Бьярта. — Тебе это только кажется.

Кажется? Кажется?!

Недоумение разлилось в моей голове, выросло, захлестнуло беспомощный разум гигантской волной и... схлынуло, сменившись пустотой.

— А теперь найди здесь себя, — ворвался в пустоту голос наставницы.

Искать не пришлось. Потерянное 'я' откликнулось на это повеление, собралось из небытия и снова начало быть. В пустоте.

Это было так странно и необычно, что рой мыслей снова зашевелился и вытолкнул меня наружу, в мир. Я вдохнула полной грудью и замерла, ошеломленная.

— Сейчас я опять немного помогла, а теперь тебе придется еще раз попробовать проделать это самостоятельно.

Получилось у меня все равно не сразу — ни в этот день, ни на следующий мне не удавалось достигнуть нужного состояния без толчка извне. Но Бьярта была терпеливой наставницей, она помогала, направляла, ждала. Ее спокойная уверенность передавалась и мне. Я больше не нервничала и не боялась. И наступил день, когда я не только смогла найти пустоту и себя в ней, но и не вылететь из нее из-за неуместно прорвавшихся мыслей и эмоций.

И оказалось, что в этой пустоте обитала не только я-сознание, но и я-тело, оставалось лишь научиться слышать его, не столько осознавать процессы, происходящие в нем, сколько быть их частью: биться, качая кровь, вместе с сердцем, наполняться воздухом вместе с легкими... Даже в работе пищеварительной системы не было ничего отвратительного — участвовать в процессе было странно, но не противно.

Дальше этого мы пока не шли, повторяя упражнение с погружением в тело изо дня в день. Я уже не боялась пустоты, а наоборот, даже стремилась к ней, ибо после таких занятий чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей, как даже утром после ночного сна не бывало.

И еще кое-что, кроме новых умений, вынесла я из этих уроков: понимание, что не все, кажущееся нам действительностью, ею и является. И что некоторые потери могут обернуться приобретениями. Не скажу, что я из-за этого стала проще относиться к тому будущему, которое меня ожидала, но прежнего всепоглощающего страха больше не было. Я уже знала, что даже в полной пустоте можно найти себя.

А потом уроки дополнились новым упражнением.

— Будешь учиться видеть магию, — заявила Бьярта.

Сказать, что я была удивлена, — ничего не сказать.

— Как это? У меня ведь нет дара!

— Чтобы видеть проявления магии, совсем не обязательно обладать даром, — снисходительно пояснила чародейка, — просто большинство людей слишком ленивы, чтобы научиться этому.

К видению магии я подошла с куда большим воодушевлением, чем к погружению в пустоту — все-таки это было по-настоящему интересно и необычно. Однако мой энтузиазм слегка подточили первые неудачи. Все-таки, чтобы расфокусировать зрение, надо сперва понять, что именно от тебя требуется. Но даже когда мне это удалось, я далеко не сразу смогла различать магические потоки в той каше новых зрительных впечатлений, которые на меня обрушились.

Бьярта вздыхала, повторяла свои манипуляции, но мои глаза, наблюдавшие конечный результат — к примеру, язык пламени на ладони чародейки, — категорически отказывались воспринимать магический процесс, который за этим стоял.

Прорыв произошел только на пятый день, при том, что я и во внеучебное время продолжала тренироваться, бродя по дому и пытаясь разглядеть чары там, где они, по моему представлению, имелись. Но впервые махристые, слегка колеблющиеся нити магии я увидела именно на занятиях.

Дальше дело пошло легко, и я научилась различать не только разные виды магии по цветовому спектру, но и отличала активные чары, возникавшие при каком-то магическом действии, от статичных — например, наложенной на сейф охраны.

Потом Бьярта стала учить меня анализировать свои ощущения от магии. Оказалось, что у волшебства есть не только цвет, но еще и вкус и запах. Я понимала, зачем это нужно: ведь напасть на принцессу могут не только с оружием, но и с помощью магии, и толковый телохранитель должен уметь почувствовать зарождение магии, определить ее вид и степень агрессивности, чтобы знать, как действовать.

Все эти открытия были для меня сродни чуду: одно дело знать, что магия есть, и совсем другое — видеть ее, ощущать, осязать. Мир вокруг разом стал богаче, насыщеннее, ярче. И страхи мои отступили, временами я даже сама себе завидовала, что довелось научиться таким удивительным вещам.

Разумеется, к этим занятиям добавилась теория — ведь мне полагалось хорошо понимать, что я вижу и чувствую. Свободных часов на 'вольное чтение' не осталось совершенно. Нельзя сказать, что я очень скучала по праздному времяпрепровождению, но все-таки чего-то не хватало: романы из чародейкиной библиотеки были единственным в моей жизни, что не имело отношения к учебе. Не считая мыслей, конечно, но и им я не всегда была хозяйкой. А на 'дурь', как и обещала наставница, больше не оставалось ни сил, ни времени, ни даже желания. У меня хватило здравого смысла понять, что обхитрить чародейку и выманить у нее ценные сведения мне не под силу, и если она сочтет возможным или необходимым, то поделится знаниями сама. А потому я затолкала мысли о вожделенной свободе в самый дальний уголок сознания, туда, где до них не могла добраться ни Бьярта, ни даже я сама. Спрятала и заперла на замок — вместе со страхами и надеждами. До поры.

... В тот день Бьярта после занятий в лаборатории не отослала меня наверх и мерзкую уртасу, которую я уже не только на запах определять наловчилась, а и в самом деле чувствовать начала, в шкаф убирать не стала.

— Вот смотри, — интригующим шепотом произнесла чародейка и накапала яда в ложку.

Я замерла, едва дыша: вообразила, что эту дрянь мне сейчас пить придется — вот так, в чистом виде, а не незаметно с какой-нибудь едой. Но нет, поить ядом чародейка собралась не меня, а одного из фантомов.

Затаив дыхание, я наблюдала, как это создание послушно открывает рот и заглатывает отраву, и с трудом удерживала себя от того, чтобы вмешаться и остановить. Глупо получилось бы. Что ни говори, а фантомы — не живые существа. Хоть и похожи. Очень похожи.