Высокого роста, с коротким ёжиком волос с пробивающейся в них сединой и жёстким прищуром глаз. Взгляд которых в одно мгновение выбивал из тебя всю дурь и сворачивал душу в бараний рог. Кондратенко по сравнению с ним — добрый дядя из детского сада. Спиной чувствую волны даже не страха, а ужаса исходящие от напарников!
А внутри моего сознания, забиваясь поглубже, испуганно икает Младший. Думаю, ты прав, братишка — этот мужик по силе воли не уступит и твоему бате. Да и по выдержке — тоже. Он и Гендо — единственные, кто никак не отреагировал на наше появление. Ни едином жестом! Ну ладно, батя мог и предвидеть подобный выкрутас, а вот Романов явно держался за счёт выдержки, явно наработанной годами. Интересно, какая у него карьера была? Впрочем, что-то мне подсказывает, что лучше этого не знать. Дабы спать спокойно и не бороться при еде с тошнотой.
Что касается остальных... Старик Козо и Федосеев ограничились едва заметными ухмылками. Рицко высоко поднятыми бровями, Марченко — ещё чуть приоткрытым ртом. А, вот Мисато... Опекун внешне выглядела спокойной и бесстрастной как восковая кукла. Но выдал её взгляд. Взгляд Валькирии и Горгоны Медузы одновременно. Вот командир как бы между делом раскрывает лежавшую перед ней папку и впивается в меня глазами. А прикрытая от лишних взглядов картоном с одной стороны и ноутбуком с другой рука на пару секунд сжимается в кулак.
Ага, проняло тебя! Теперь, главное сохранить каменное лицо. Посылаю Мисато ответный зырк. Как жалко, что глазами нельзя, как губами, послать воздушный поцелуй.
Впрочем, мессидж доходит до адресата и Кацураги, поправляя (как бы случайно) воротник кителя, чиркает (тоже — как бы случайно) по шее оттопыренным (тем более — как бы невзначай) большим пальцем. Взор, направленный на своего подопечного явно говорит, о чьей шее идёт речь. Scheisse, я попал!
* * *
Ознакомив пилотов Евангелиона со списком вменяемых им прегрешений, командование, не мешкая, принялось за расправу над строптивыми подчинёнными. Взяв на вооружение принцип "разделяй и властвуй" — оставив главного подсудимого стоять перед комиссией, остальных тут же отправили в приёмную дожидаться своей очереди.
Scheisse, ненавижу оставаться один на один с судьями. А если учесть, что в этот раз снисхождения ожидать не придётся... Правда, есть по этому поводу сомнения — батя с остальными отсутствием ума не страдают и вряд ли станут по настоящему наказывать самого опытного из бойцов. Зато разного рода ограничительных санкций и штрафов могут наложить до хрена.
— Капитан Икари, напоминаю, вы обвиняетесь в нарушении должностной инструкции оперативных сотрудников НЕРВ. — Кацураги сейчас не человек, а глыба льда, неведомо каким путём попавшая сюда прямиком из зоны вечной мерзлоты. — Что вы, как главный виновник всего произошедшего, можете сказать в своё оправдание?
Ну тут и без мыслечтения ясно, что будь её воля, то Мисато, не церемонясь выслушиванием оправданий, вытащила бы мою персону за шкирку в терминальную Догму, приставила к стенке и запинала бы насмерть
— Капитан Икари, вы осознаёте, что, будучи инициатором сокрытия сведений о проявившихся у пилотов экстрасенсорных способностях, несёте полную ответственность за совершённые вами действия? — если кацурагинский голос был дыханием арктического льда, то "царский" — космического вакуума, в мгновения ока насквозь промораживающего до абсолютного нуля. Мне даже показалось, что слышу стук зубов забившего в самую глубину Младшего. Scheisse! Похоже, "Царь" решил загнать меня в угол. А вот хрен вам всем! Уж если в первый раз смог оправдаться, то в этот — тем более! Я сейчас не один, за спиной стоят напарники, которые не предадут, не бросят, поддержат и не колеблясь разделят со мной всю тяжесть наказания!
— Так точно, товарищ генерал-майор. На мне, как на заместителе начальника оперативного отдела, лежит ответственность за судьбу личного состава взвода "Эхо" и поддержание боеспособности вверенного мне подразделения. — не уверен, что попытка прикрыться должностью зама, в реальности по сути своей липовой, принесёт свои плоды, но у меня нет другого выбора. — И у меня были весомые причины принять данное решение, продиктованное соображениями, направленными на обеспечение безопасности, как пилотов взвода "Эхо", так и всего института НЕРВ.
Ну да, для сидящих напротив это, может, и покажется наглостью, но сейчас в моих словах ни капли лжи.
— Какие именно, пилот Икари? — таким же как у остальных ледяным тоном интересуется Гендо
— Во-первых, проявление телепатии и эмпатии не было зафиксировано приборами и мы не могли быть уверенными, что данное явление является случайностью, а не закономерностью. Второй причиной, почему мною было принято такое решение, было опасение, что существует вероятность утечки информации за пределы научного отдела НЕРВ. Если учесть, что после инцидента с Евой-00, приведшего к ранениям пилота Аянами, информация о произошедшем стала известна нашим, гхм, вероятным "партнёрам" из АКП, то вам станет понятна причина принятого мной решения.
— Вы настолько не доверяете работе второго отдела, пилот Икари? — подозрительно прищурился Гендо.
— К сожалению, да, Командующий. Я не ставлю под сомнение профессионализм майора Титова, но... Инцидент на конференции, июньское нападение боевиков НоД, ряд других инцидентов и, наконец, диверсии, совершённые внедрившимися в ряды сотрудников НЕРВ-Япония террористами при атаке Маториила только доказывают мою правоту.
Ага, есть накрытие с попаданием! По рядам заседателей проходит едва заметное шевеление.
Оба командующих остаются невозмутимыми...
Фуюцки неодобрительно хмурит брови...
Федосеев ехидно щурится...
Марченко растерянно трёт подбородок...
Зато, взгляды у начальниц научного и оперативного такие добрые-добрые...
Ох, чует моя печёнка, одними подзатыльниками от командира я сегодня не отделаюсь! Похрустит Мисато моими ушными раковинами, как пить дать, похрустит. И, дай Бог, чтобы только моими. Ибо издревле известно, что обиженная женщина — самый свирепый и беспощадный хищник на этой планете.
А в дело, тем временем, вступает молчавший до сих пор Федосеев:
— То есть, в основе принятого вами, капитан Икари, решения, прежде всего, лежит желание избежать утечки секретной информации?
— Так точно, товарищ майор. Учитывая специфичность информации, возникает риск, что сведения о проявлении телепатии и эмпатии у пилотов Евангелиона могут быть восприняты посторонними лицами как доказательство массового психического расстройства у личного состава взвода "Эхо".
По ответной реакции господ и товарищей командиров вижу, что они сами это прекрасно понимают. Отлично, продолжим контратаку:
— И естественно, никто не станет мириться с мыслью, что защита всего человечества возложена на психически больных подростков. А это уже даёт шанс нашим недоброжелателям развернуть пропагандистскую компанию против всего института ООН. Тем более, что факт саботажа с электронным оборудованием американских Евангелионов и совсем недавняя атака террористов на Геофронт подтверждают критичность сложившегося положения. Которое нельзя усугублять опрометчивыми действиями.
— Пилот Икари, вы забываетесь! — интонации Кацураги вызвали у меня стойкую ассоциацию с шипением кобры. Причём, в отличие от импульсивной Сорью, в её хладнокровном исполнении это выглядит страшно. Ну уж нет, подруга, кусаться ядовитыми клыками сегодня буду я!
— Майор Кацураги, вы вместе с полковником Фуюцки и доктором Акаги были свидетелями того, как лейтенант АКП Вилсон интерпретировал инцидент с пилотом Аянами как результат психической неуравновешенности пилота. Нет никаких сомнений, что полученные сведения о проявившейся у этого же пилота и её напарников мыслесвязи были бы озвучены в подобном ключе. Я уверен, что со мной согласны все присутствующие — нельзя давать нашим конкурентам и недоброжелателям возможность для подобных действий.
Упс, похоже, опекун уже доведена до точки кипения и упоминание лейтенанта Вилсона было последней каплей, да что там каплей — ведром, одним махом переполнившим чашу её терпения.
— Хорошо. — замком оборвал уже набравшую воздуха для жёсткой отповеди Кацураги. — Ваша точка зрения нам понятна, пилот Икари. Но, не стоит забывать, что своими действиями вы, прежде всего, скомпрометировали своих напарников.
— Да, господин полковник, я признаю это. Но, смею заметить, что я не давал своим напарникам жесткого запрета на сокрытие информации о мыслесвязи. Более того, КАЖДЫЙ пилот взвода "Эхо" мог В ЛЮБОЙ момент сообщить командованию о проявившихся у него и напарников сверхспособностях, не опасаясь при этом, что с моей стороны последуют какие-либо ответные действия. Об этом мои подчинённые были извещены сразу же.
— То есть, запрет на доведение информации до командования не был обязательным? — едко уточнил Гендо. Angelhuren. что-то мне не по душе его сарказм. Неужели этот гад уже придумал какую-то пакость? Зная его...
— Так точно, господин Командующий. Мною и напарниками было принято коллегиальное решение о сокрытии информации только до того момента, как кто-либо из командования из оперативного или научного отдела не поинтересуется у любого из нас о том, не происходило ли что-либо необычное во время боя с Сандалфоном. На тот случай, если же кем-либо из непосредственного командования будет проявлен интерес по данной проблеме, мною было отдано жёсткое указание немедленно предоставить всю имеющуюся информацию.
Батя покосился на Кацураги, затем — на Акаги с Марченко. "Жертвы" синхронно поморщились с одинаковым выражением на лицах: "я не я и корова не моя".
— Что, кстати, и произошло, но, увы, лишь после боя с Маториилом.
Ух, как Менгеле перекосило! Понимает подруга, что не только пилотов, но и её, кралю зелёноокую, будут драть как сидорову козу. За невнимательность и рас.. разгильдяйство. М-м-ммм, боюсь, перестарался я с переводом стрелок. Акаги — дама позлопамятней своей подруги, так что, тут и к гадалке не ходи, припомнит кое-кто кое-кому эту подставу. И, на что угодно могу поспорить, ответочка у Рицко будет по-настоящему иезуитской — с её-то умом и хладнокровием...
— А вы не задумывались, капитан Икари, над тем, что проявившиеся способности пилотов могут на самом деле оказаться симптомами... психического расстройства? — батя всё же удержался от слова "сумасшествие".
— Я не исключал такой вероятности, сэр. Но, я был уверен, что вероятность возникновения психического расстройства минимальна, а не воспользоваться представившимися возможностями было бы преступлением.
— Ваша тачка зрения понятна. Но всё же, это не повод скрывать информацию от командования. — продолжил наседать Командующий.
Какая же ты зануда, батя! Впрочем, на такой работе, как у него, въедливость не недостаток, а необходимое для выживания качество.
— Командующий, я принял решение о ВРЕМЕННОМ сокрытии сведений полагая, что существует вероятность, что придя к вышеупомянутому мнению, вы или доктор Акаги можете настоять на отстранении личного состава взвода от пилотирования. Что в условиях возможной атаки очередного ангела было бы непозволительной ошибкой.
Angelhuren, Виктор, ты до... дотрындишься! И так вон — уже две красивые и симпатичные женщины жаждут дорваться до многострадальной тушки их подопечного. С не самыми приятными для этой самой тушки намерениями.
Дальнейший допрос пилота Икари превратился в самую настоящую пикировку — командир с Менгеле и её коллегой упорно старались "утопить" подсудимого, обвиняя его в самоуправстве и нарушении инструкций и уставов, подсудимый в ответ открыто намекал на халатность и раздолбайство сотрудников оперативного и научных отделов. "Старик Козо" с Федосеевым забрасывали каверзными вопросами, ну а батя с "Царём"... Оба командующих отделениями НЕРВ, даже не скрываясь, наслаждались развёртывающимися перед ними действом, которое я про себя охарактеризовал как "кастрирование блудного кота без наркоза".
— Пилот Икари, вы пока свободны. Позднее вас вызовут для дачи показаний по второму пункту обвинения, а так же по эпизодам связанным с выходом из строя оборудования серийных Юнитов.
— Есть! — козырнув, круто разворачиваюсь и, яростно борясь с желанием припустить во всю прыть, парадным шагом иду к двери.
А в приёмной на меня тут же набрасываются напарницы:
— Синдзи, как всё прошло!
— Взводный, что там было?
— Икари, что у тебя спрашивали?
И если Аянами с О'Харой ещё держали себя в руках, то холеричные Лэнгли и Каору старались за десятерых. Первая буквально фонтанировала праведным гневом, готовая истребить всё живое в штаб-квартире, вторая — самой банальной паникой. Scheisse, а я-то надеялся передохнуть и собраться с силами. Угу, как же! Обломись, капитан. С этими полоумными взбеленившимися белками нервный срыв запросто можно считать профессиональным заболеванием. Рявкая по очереди на немку и кацурагинского клона, я про себя воздавал хвалу небесам, что хоть Первая с Пятым флегматики. Ну и присутствие флегматичной итальянки здорово выручило — подозреваю, что только спокойствие этой светловолосой троицы и удерживало нашу неистовую парочку от по-настоящему опасных выплесков эмоций, способных всерьёз сказаться на их дальнейшей репутации и карьере.
— Лейтенант Аянами, вас вызывают.
Рэй встряхивается, окидывает нас всех внимательным взглядом, поправляет перевязь со шпагой и кобуру и направляется к дверям
— Рэй! — Первая удивлённо оборачивается:
— Да, Синдзи?
— Не вздумай меня выгораживать!
Альбиноска озадаченно моргнула:
— Хорошо, Синдзи, но...
— Никаких, но, сестрёнка, так надо для тебя и остальных. Удачи тебе.
Рэй долю секунды размышляет, затем с улыбкой кивает:
— Хорошо. Спасибо, братик Синдзи, я не подведу.
— Удачи, Рэй! — подал голос бисёнен.
Улыбка Аянами стала ещё шире:
— Спасибо, Чи.
А ведь блондинчик за неё здорово волнуется. Больше чем за себя и остальных. Это конечно хорошо, но вот как всё же на это Икари-старший отреагирует? Тем более, после всего произошедшего — Рэй, послушавшись меня, чуть ли не впервые действовала против воли Командующего. И, вряд ли, Гендо допустит, чтобы его ореол кумира и источника абсолютных истин пошатнулся. А тут ещё и первая любовь. Как бы он не принял превентивных мер для укрепления своего влияния на Первое Дитя.
Виктор, ты — идиот! Причём, идиот в квадрате! Внутри заёрзал сидевший как мышь под веником Младший. В смысле? Да нет, братишка, проблема в том, что я могу сам того не желая невольно могу стать источником неприятностей для Рэй. Точнее для её только что народившихся чувств.
Вволю попортив мне нервов, Аска всё же успокоилась — видимо вняла моим доводам, что в нынешнем положении быть берсерком себе дороже и проще проявить другую национальную черту — тевтонское хладнокровие и кельтскую стойкость. И как раз вовремя — дверь распахнулась и вышла Аянами. Выражение лица альбиноски было как всегда невозмутимым, но я заметил, что Первая немало измотана.
