Все пути мира

— А что вы так кипятитесь, юноша, словно речь о вашем кровном родственнике идет? — оскалился следователь. — Вы ж у нас Тин Ари. Для меня в том числе. К лею советнику отношения не имеете.

— С леем советником я хорошо знаком и очень его уважаю, — нашелся с ответом Тин, — а посему прошу в моем присутствии не задевать его честь, — и тут же понял, что следователь просто провоцировал его — может, с какой-то целью, а может, и просто так, от раздражения и недовольства, решил позлить богатенького наследничка, который посмел указывать ему, что и как делать.

Следователя отчего-то стало жаль. Злость и желание уязвить в ответ отхлынули разом, а на смену им пришли стыд и неловкость. Сыщик тут же уловил перемену настроения собеседника и тоже смягчился:

— Вы, юноша, не сердитесь на меня. Сами говорите, работа у меня такая — подозревать. И, как человек с опытом, я бы вам посоветовал с мальчишкой поосторожнее быть. Оберегать — оберегайте, а близко подпускать ли — подумайте. Потому что врет он. Нюх у меня на вранье, тут я не ошибаюсь. Даже в том, что видел той ночью, вроде и правда, да не совсем. Может, он не случайно около вас оказался, мало ли кто послал, чтобы в доверие втерся.

Тин вспыхнул было снова, но тут же успокоился:

— Видите ли, мит следователь, возможно, вам бы удалось заразить меня своей подозрительностью, если бы не одно обстоятельство... Дело в том, что этим обликом я обзавелся за пару дней до появления в столице, имени своего настоящего нигде не называл. О том, что я появлюсь в клубе, опять же, никого не предупреждал, да и не предполагал, что ночевать там останусь. Так что, полагаю, это не более чем стечение обстоятельств.

— Обликом обзавелись, говорите? Но ведь не собственными силами, правда? Вы ведь стихийник, а не иллюзионист и не вещевик. Кто-то вам помогал. И этот кто-то в курсе, что вы — это вы. И что вы в столицу собирались...

На этот раз Тин не рассердился, а растерялся: вроде бы и возразить нечего, но не потому, что он со следователем согласен... Просто не хотелось упоминать лесного хозяина. Да, существо это показалось Тину весьма странным, но вряд ли его интерес состоял в том, чтобы навредить специально внуку советника Аироса. Даже если эта встреча была не случайной, а лесной преследовал какие-то свои цели. Глупо — мог бы прямо там погубить, а не помогать и не советы давать. Все равно молодому магу нечего было ему противопоставить. Подшутить лесной мог, конечно, навредить по мелочи — запросто, водилось такое за лесными, если верить сказкам. Но всякие человеческие интриги были этим существам чужды.

Следователь понял замешательство Тина по-своему:

— Вот видите, юноша. Вы и сами в нем не уверены. Подумайте...

— Я уверен, — возразил Тин. И неожиданно для себя добавил слова, которые прямо в этот миг родились у него в голове: — Я уверен, что он мне зла не несет.

Следователь молча покачал головой, глянул сочувственно, а потом отвернулся и сделал шаг за ворота академии. Разговор был окончен.

Впечатление от этого разговора осталось двойственное: с одной стороны, Тин с пониманием отнесся к подозрениям следователя — в том смысле, что сам бы на его месте рассуждал так же... С другой — появилось совершенно необъяснимое желание уберечь мальчишку не только от неизвестного врага-убийцы, но и от некоторых излишне въедливых и дотошных государственных служащих.

Поймав себя на таком желании, Тин усмехнулся: как наседка. И подумал еще, что судьба сама вручила ему в руки эту жизнь, чтобы научился оберегать. Не иначе как лесной житель постарался: счел, что рановато Тину пока жену находить, пусть научится вести себя... по-человечески, заботиться и любить. Мысль эта была странная, Тину, опять же, не свойственная, но столько было странного в последнее время в его жизни, что он даже почти не удивился.

Глава 11. Белая вспышка

Дин Рос

Тин, как и обещал, ежедневно встречал и провожал. И ей это ужасно нравилось. Настолько, что время от времени приходилось себя одергивать, а то размякнешь вот так, привыкнешь к заботе — и захочется расслабиться, рассказать о себе лишнее. Ни к чему хорошему это не приведет, — убеждала себя Дин. Но здравый смысл над чувствами далеко не всегда властен, а в заботе она нуждалась, глупо было бы не признаться в этом хотя бы самой себе. И надежное плечо Тина рядом, да и просто его присутствие — то, что нужно, когда чувствуешь себя потерянной в большом мире.

Иногда, правда, всплывало сожаление, что эту заботу не взял на себя тот, кто должен был... Но с другой стороны, ведь было же объявление в газете — и не одно. На назначенные свидания Дин, разумеется, не ходила, а настойчивость, с какой повторялась эта публикация, одновременно грела и пугала ее.

Покушений больше не было, но Тин говорил, что расслабляться пока рановато — мало ли, что преступник задумал. И это заставляло жаться к нему еще теснее, оглядываться, встречаться с ним взглядом. Иногда он смотрел с одобрением, но временами Дин читала в его глазах беспокойство и недоумение. Не с ней ли связаны эти чувства? Но нет, успокаивал ее парень, это у него свои мысли тревожные.

А 'зеленые записки', меж тем, не принесли ожидаемого результата: Дин прочла книгу от корки до корки, потом перечитала еще раз, но так и не нашла никакого места, которое было бы сродни ее дару. Может, все-таки книга не та?

Она помялась, но все-таки решилась обратиться к магистру Видару.

— А что ты, собственно, хотел найти?

Да если б она сама знала!

— М-м-м... Я не уверен, мне дали не слишком внятные указания на какое-то особенное место. В книге, конечно, описывается множество интересных мест, но ни одно из них...

— Вот что, — прервал библиотекарь ее неуверенное мычание, — уж не знаю, что ты такое особенное хочешь обнаружить, но, насколько мне известно, в книгу записки Тарне Уаллиса вошли не полностью. И если ты хочешь найти в них что-то еще, надо обратиться в архив Общества Научных Изысканий, где хранится рукопись. Вот только я сомневаюсь, что тебя туда пустят.

Магистр оказался прав: в Обществе сказали, что всяким непонятно откуда взявшимся мальчишкам в архиве делать нечего.

— Может, я мог бы почитать эти записки за тебя? — предложил Тин.

Дин смутилась:

— Видишь ли, я не могу точно сказать, что я там ищу. Знаю только, что если найду, то пойму, что это именно оно.

— Загадочно как! — присвистнул старший товарищ.

— Ну-у, вот так... — чуть не плача, подтвердила Дин.

— Не расстраивайся. Времени свободного у меня предостаточно. Давай я сначала прочитаю книгу, а потом уже обращусь в архив. Буду сидеть там и выписывать для тебя все, чего нет в книге, — Тин ободряюще улыбнулся.

— Да ты что! — Дин одновременно восхитилась и ужаснулась. — Это ж сколько работы!

— Я не думаю, что так уж много там не вошедшего в книгу. Правда, рукопись разбирать придется дольше, особенно если почерк неважный, но справлюсь как-нибудь. Спешить ведь некуда?

Спешить, пожалуй, было действительно некуда: ведь не отправится же она в дальний путь накануне зимы.

— Некуда, — согласилась Дин, — и будет очень здорово, если ты мне поможешь.

— А ты мне потом расскажешь, зачем все это нужно?

— Не знаю, — смутилась она, — я постараюсь.

Да, надо всего лишь понять, что можно рассказывать, а о чем лучше промолчать. Непросто, в общем...

— Ничего, — открытая улыбка нового товарища бальзамом пролилась на душу, — я не настаиваю. Помогу в любом случае. Зачем еще друзья нужны?

— У меня никогда раньше не было друзей, — честно призналась Дин, — так получилось.

Тин замер, уставившись на нее с удивлением. 'Ну вот, — подумалось, — после этих слов я резко упаду в его глазах'. Падать не хотелось.

Однако Тин сказал совсем не то, чего она от него со страхом ожидала:

— А знаешь, я сейчас понял, что у меня тоже не было друзей. Приятели — были. С однокурсниками отношения замечательные... Но не нашлось среди них ни одного, кому бы я после выпуска решился открыть свое настоящее имя, чтобы продолжить отношения.

— А мне — откроешь?

— Когда-нибудь. Надеюсь.

'У каждого из нас свои тайны, — мысленно вздохнула Дин. — Жаль, что мы не можем быть откровенными друг с другом'.

— Жаль, — эхом откликнулся на ее мысли друг, — что мы пока не можем быть откровенными друг с другом.

— Ничего. Придет время...

А время шло... Нет, даже бежало. Тин, как и обещал, прочитал книгу Уаллиса и теперь каждый день, проводив Дин на работу, спешил в архив. Почерк у знаменитого путешественника и впрямь оказался ужасным, разобрать удавалось лишь по маленькому кусочку в день. Вечерами он пересказывал Дин прочитанное — вернее, читал переписанное, — но, увы, ничто из этого не отзывалось узнаванием.

У самой же Дин работа по-прежнему съедала все силы. Конечно, было полегче, чем в первые дни, но все равно к вечеру она уставала до мушек в глазах. Бегая между стеллажами и перекладывая книги с тележки на полки, Дин полностью сосредотачивалась на движении, чтобы не отвлекаться и не поддаваться усталости: наклониться, взять книгу в руки, глянуть на корешок — к концу дня она уже не стремилась общаться с книгами и ориентировалась по значкам, — подбежать к нужной полке, забраться по лесенке наверх... потом вниз... снова наклониться...

В этом бесконечном движении по кругу Дин не сразу среагировала на человека, остановившегося рядом с тележкой — привычно нырнула за очередной книгой — их оставалось всего несколько на самом дне, выудила, глянула на корешок, подняла глаза... Взгляд уткнулся в мужские руки. Обычные такие руки, красивые, ухоженные, как у всех магов, с длинными пальцами. Вот правая кисть чуть дрогнула и два пальца потянулись друг к другу в каком-то привычном жесте, но тут же, словно вспомнив о чем-то, спохватились, остановились, застыли в неоконченном движении. Тут бы и Дин застыть, сделать вид, что ничего не поняла, не заметила... или просто тихонько отойти подальше. А вместо этого она подняла глаза и уставилась незнакомому мужчине в лицо долгим пристальным взглядом. На самом деле, она его уже не видела. Точнее, видела, но совсем при других обстоятельствах, в своих воспоминаниях: вот она стоит в самый первый раз у ворот Академии, смотрит во все глаза, впитывает всю эту пленительную студенческую легкость — шутки, смех, щебет, живая магия, разлитая в воздухе. И немножко завидует тому, чего у нее в жизни никогда не было и не будет. И — сама того не замечая — цепляется взглядом за парня, что стоит в небольшой компании неподалеку. Цепляется именно потому, что напряжение в его взгляде и нервные движения рук не вписываются в общую атмосферу радужного веселья. И вот сейчас он стоит перед ней — тот самый парень из первого дня... и тот самый убийца, которого она не смогла узнать под личиной.

Он понял сразу — не мог не понять. Для того, наверно, и подошел поближе, чтобы понять, узнает ли его мальчишка-библиотекарь при встрече. Узнал. Видно же, что узнал.

Вот тут-то оно и пришло, это оцепенение — совсем некстати.

Парень напротив ухмыльнулся криво, взмахнул рукой — и мир исчез в яркой белой вспышке, на смену которой явилась непроглядная тьма...

Тин Ари

Почему-то не работалось. Кривые буковки, вышедшие из-под пера великого путешественника, прыгали перед глазами, не спеша складываться в осмысленный текст. Наверно, не стоило приходить в архив после обеда, второй раз за день. Он просто устал.

И вообще, у Тина росло беспокойное ощущение, что ему быть здесь сейчас ни к чему. Мало того, он должен находиться совсем в другом месте.

Потратив некоторое время на борьбу с иррациональной тревогой, Тин все-таки не выдержал, вскочил, торопливо сдал архивариусу рукопись и выбежал вон. Куда бежать, даже сомнения не было — в библиотеку.

Он почти успел — уже поворачивал в нужный проход между бесконечными рядами стеллажей, когда нестерпимо яркий белый свет возник между убийцей — а Тин не сомневался, что это именно он, — и невольным свидетелем преступления. Как защититься от этого света, он знал. Более того, сделал это автоматически. А вот защитить Дина не мог, не успевал. Увидел беспомощно вскинувшиеся руки, растерянность, дезориентацию... Но между ним и мальчишкой стоял этот тип. И даже не стоял, а уже бежал навстречу Тину, и Тин понимал, что им не разминуться — просто потому, что он сам не позволит убийце уйти безнаказанным. Миг — и двое столкнулись, рухнули и покатились, сцепившись, по полу.

Никогда прежде Тину не доводилось драться, если не считать шуточных потасовок с младшим кузеном. Благородное фехтование — другое дело, тут молодой аристократ обставил бы многих. А вот у его противника опыт драк, несомненно, имелся. Он бил жестко, без всяких скидок и правил, будто боролся за собственную жизнь. По сути, так оно и было, просто Тин этого не учел, не готов оказался, а потому пропустил коварный удар. Отключился всего лишь на мгновение, а когда очнулся, убийцы уже не было.

Тин не без труда поднялся с пола и шагнул к другу: мальчишка сидел, прислонившись спиной к стеллажу и уставившись в пространство невидящим взглядом.

— Дин! — окликнул он тихо.

— Тин, — мелькнула улыбка на бледном лице.

— Как ты?

— Ничего не вижу. Это теперь навсегда?

— Нет, не думаю. Вспышка была очень короткой. Он отвлекся, когда я появился, и не смог удержать концентрацию, — по правде говоря, Тин вовсе не был в этом уверен, но не хотел пугать мальчишку.

— Ты успел вовремя... Надеюсь. Потому что... если нет, то мне придется вернуться туда, куда я не хочу. И принять любые условия... Без глаз мне не прожить.

— Не говори так. Я тебя не оставлю.

— Глупости! — фыркнул мальчишка. — Не так-то просто нянчиться со слепцом. Не нужно тебе это.

— Я сам решу, что мне нужно, — возразил Тин. — Но будем все же надеяться, что зрение к тебе вернется.

В проход заглянул озабоченный мастер Видар и тут же исчез — явно отправился вызывать помощь. 'Вот и хорошо, — решил Тин. — Скорей бы уж'.

Первым прибыл целитель из академической лечебницы. Долго с сосредоточенным видом водил руками над широко раскрытыми глазами Дина. Улыбнулся:

— Ничего страшного, недельку, конечно, придется помучиться, и еще с месяц, возможно, будут некоторые проблемы со зрением. Сейчас я проведу первый сеанс лечения, потом... За вами есть кому ухаживать?

Дин открыл было рот, но Тин не дал ему ничего ответить:

— Есть.

— Хорошо. Тогда мой помощник принесет мази, научит, как их накладывать. Три дня полного покоя, потом — ко мне на прием. Вы все поняли, юноша?

— Да, конечно.

Пока ждали помощника целителя, пока этот помощник подробно объяснял Тину, что и ак делать, появился и сыщик.

— Не сейчас, мит следователь, — хмуро буркнул Тин и оттащил посетителя подальше, чтобы остаться с ним наедине, — послушайте, я вам сейчас расскажу, все, что видел, а мальчика оставьте в покое... хотя бы до завтра. Сейчас у него шок.