Все пути мира

— И все же... У нас тут мало магов, а которые есть — слабы. Что они умеют — это придавать силу зельям и эликсирам, да еще по мелочи. Образования единого нет, если только кто к старшему магу в ученики попадет. Вот и получается, что самим нам никак не разобраться...

— И? — подбодрил собеседника Тин.

— Мы послали весточку в столицу. Ответа пока не получили, но скорее всего князь пожелает увидеть вас.

— Зачем? — удивился Тин.

— Чтобы выяснить, что именно вы видели. Чтобы просить помощи у Велеинса, если князь сочтет это необходимым.

— Гм... Конечно, я происхожу из влиятельной семьи, но... я ведь не дипломат, у меня нет никаких полномочий выступать от лица королевства.

— В Талвое нет официального представительства Велеинса. Да и вообще, наверно, никого из вашей страны, кроме тебя и твоего друга. Но передать просьбу о помощи — возможно, не сразу, но когда вы сделаете ваши дела и вернетесь, — в этом ведь нет ничего сложного, правда?

— Да, я мог бы... — он не стал уточнять, что мог бы связаться с родней не по возвращении на родину, а прямо из Талвоя.

— Хорошо, — улыбнулся Селех. — Я сам отправлюсь с вами. И в столицу, и после — проведу до приозерного леса. В лес не пойду, уж не обессудьте — у меня обязательства перед своими, я так рисковать не могу. Но... что-то мне подсказывает, что друг твой имеет право пройти к озеру. А значит, и с тобой ничего не случится, если будешь его сопровождать.

— Спасибо, — обрадовался Тин, — даже до леса — это очень здорово. Мы даже и не надеялись.

— Почему? — удивился и вроде бы даже немного обиделся Селех. — Вы такое дело для нас сделали. Нашли бы мы проводника для вас в любом случае.

Никаких причин отказывать сельчанам в просьбе Тин не видел. Вот разве что с Дином надо посоветоваться, но Дин — мальчишка отзывчивый, он точно не откажет.

А еще — мелькнула такая мысль — дед бы одобрил. Пусть у Велеинса с Талвоем нет общих границ и общих интересов, но дружеские отношения между двумя государствами — это может быть полезно.

Впрочем, кое-что общее у них все-таки было — враги. И речь даже не о Фирне, хотя глупо было бы отрицать существовавшее напряжение. Новая магия и те, кто ею пользовался, — вот настоящие враги. Пусть даже они не набрали пока большой силы, но они опасны уже тем, что непредсказуемы. Неизвестно, как будут работать их открытия, до чего они еще могут додуматься и с какими целями использовать. Для Талвоя это уже реально существующий враг, для Велеинса — потенциальный.

Никогда не мечтал Тин заниматься политикой, находил ее скучной, а иногда и грязной, но кажется, пришло время и для него соприкоснуться с этим миром. Что бы Тин себе ни воображал, он все равно оставался внуком советника Аироса, и глупо было бы не считаться с этим.

Тин с удивлением обнаружил, что уже не злится на деда. Причем давно. В какой-то момент легко получилось признать право старого советника на заблуждения и ошибки. Может быть, потому что это дает и Тину право на собственные? И надежду на их исправление.

Дин нашелся в доме Ирды. Вид у мальчишки был задумчивый и хмурый — похоже, одинокая прогулка не принесла облегчения. К предложению сделать крюк и заглянуть в столицу он отнесся с неожиданным энтузиазмом.

— Знаешь, — признался, — у меня уже не первый день пятки чешутся, я просто не решался сказать, хотел дать тебе отдохнуть подольше после всего пережитого. Но если ты сам готов, то я очень даже не против. А крюк — нестрашно, времени у нас в запасе пока достаточно. А ты правда сможешь помочь, если князь попросит?

— Не сам, конечно, но родне написать можно.

— Да, — Дин снова посмурнел, — влиятельная родня — это, наверно, хорошо.

А Тин опять не решился задать другу неудобные вопросы. Да пусть их, его тайны, жаль только, что у младшего друга от них настроение портится.

Впрочем, к тому моменту, когда пришло ответное послание от князя, Дин перестал хмуриться и впадать в задумчивость, а в глазах его светилась лихорадочная готовность сорваться с места в любой момент. Дорога звала его. И дверь в конце этой дороги. Дверь, которая станет между ними двумя, отрежет друг от друга, наполнит душу Тина горечью потери. А какие чувства сам Дин испытывает при мысли о грядущем расставании? — этот вопрос Тин тоже не задал другу. Но очень хотел.

Глава 8. В гостях у князя

Дин

Где-то глубоко внутри у нее поселился камень. Тяжелый. Или, наоборот, дыра. Казалось бы, странно, что она не может определить, отделить одно от другого, но эта помесь тоски и страха действительно могла быть то камнем, то дырой. Попеременно. А может, и одновременно.

И не было сомнений в том, что делает она все правильно, но пришло осознание, что до сих пор она по-настоящему никого не теряла. Матери просто не помнила, мужа и вовсе не знала, отец и единокровный брат всегда были ей чужими. Разве что няня, но... детский разум проще воспринимает такие потери, если есть простая цепочка, позволяющая понять и принять: няня старая, так всегда бывает, что старые уходят, а малые — остаются. Одинокими и бесприютными. А с Тином она впервые в жизни перестала чувствовать свое одиночество. Потому и страшилась: понимала, что предстоит потерять.

Впрочем, дорога... Дорога лечит, дорога подчиняет своему завораживающему ритму, и путник теряется именно в нем, а не в собственных мыслях.

Накануне отъезда сельчане устроили им прощание — столы, накрытые у самого источника, ломились от снеди, горели костры, бренчали струны... В зыбком свете пламени воины показывали уходящим гостям свое искусство — то ли бой, то ли танец. Они то сливались со своими тенями, то распадались на множество танцующих, и было не понять, кто там настоящие бойцы, из плоти и крови, а кто — призрачные подобия. Возможно, тени были чуть гибче, чуть стремительнее, они искусно прятались и являлись в самый неожиданный момент, придавая особую остроту танцу-бою, добавляя ему яркости и непредсказуемости. Завораживающее было зрелище.

А утром Ирда отозвала Дин в сторону и проговорила едва слышно:

— Береги его, ладно? Мальчика-то береги... У вас пути связаны.

— Как это? — удивилась Дин.

— А я и сама не знаю. Просто вижу иногда, а объяснить не могу. Может, все дело в крови моей — говорят, древние ведали пути. У тебя не бывало такого?

— Н-нет... Кажется, не бывало.

— У меня в юности тоже не было, уже к зрелым годам началось. Как знать, может, и у тебя проявится.

— Как знать... — эхом откликнулась Дин.

— А может, — заключила травница, — и древним каждому свои таланты даны. Ты, главное, слова мои не забудь.

По правде говоря, Дин себе такого дара вовсе не желала — со своей бы дорогой разобраться, где уж там чужие разглядывать! Но слова Ирды запали в душу, вновь заставили забеспокоиться: как же так — связаны? Ведь они расстанутся. Уже совсем скоро...

Дин дернула головой, вытряхивая из нее навязчивые тревоги, и тронула поводья. Вперед — на покорение третьей в ее жизни столицы. Первая дала Тина, вторая чуть не отняла его... Чего ожидать от третьей?

Тин

Ашва — столица Талвоя — была невысока, но приземистой не выглядела. Наоборот, ее дома казались большими птицами, что опустились на землю ради кратковременного отдыха, но вот-вот снова взлетят. Птицы толпились беспокойно, суетились, собирались стайками, стягивались к княжескому дворцу. А потом вдруг расступались — и дворец представал перед человеческому взгляду во всем своем великолепии: белые стены, ажурные балконы, островерхие крыши, стремящиеся в небеса.

И казалось немыслимым, что в землях, где водится такая красота, могло поселиться зло.

Приглашенных князем гостей разместили прямо во дворце, даже заикнуться не позволили о гостинице. И аудиенцию князь назначил уже на следующее утро после их прибытия — видно, всерьез был обеспокоен угрозой магии смерти.

Что Тина особенно удивило — никаких церемоний, никаких лишних телодвижений: князь Аутар просто привстал при появлении гостей и тут же опустился обратно в свое кресло и кивком предложил Селеху, Тину и Дину занять такие же точно кресла, ничем не отличавшиеся от княжеского. И заговорил просто, без предисловий, сразу после того как прибывшие назвали свои имена:

— Лей Ари, я хотел бы услышать непосредственно от вас, что именно вы увидели и почувствовали, освобождая живую воду.

— Ваша светлость... я надеюсь, что сумею доступно объяснить, — Тин замялся, не зная, как сказать, чтобы не задеть самолюбия правителя.

Аутар, кажется, понял его затруднения, рассмеялся тихо:

— Лей Ари, в княжеском роду Талвоя из поколения в поколение передается магический дар. Не слишком сильный, однако моих способностей и познаний, полагаю, будет достаточно для того, чтобы понять, о чем вы ведете речь.

Тин неслышно выдохнул с облегчением и заговорил. Как смог, описал свои ощущения от странной магии и действия по ее уничтожению. — А теперь вы, юноша, — обратился князь к Дину.

Как ни странно, рассказ мальчика занял куда больше времени: князь задавал дополнительные вопросы — его заинтересовал сам дар, а кроме того, он требовал подробного описания внешности человека, которого Дин увидел в отражении.

— Значит, все-таки смертолюбы, — подытожил Аутар, — или орден смертепоклонников, как они еще себя называют. Мы виноваты... слишком долго не воспринимали их всерьез — мало ли было всяких странных веровании, они рождались из пустяков, из неверно понятых слов или явлений, горячо вербовали сторонников, проповедуя в тавернах и на площадях, а потом постепенно исчезали и заменялись новыми. Кто же знал, что этот орден таил в себе такую опасность. Магия смерти, надо же...

Тин вздохнул, Дин зябко поежился, Селех прикрыл глаза, соглашаясь с правителем, но все промолчали.

Князь продолжил:

— Вы уже знаете, что у нас в Талвое нет единой системы образования магов, нет и магической науки как таковой. Каждый маг сидит в своей лаборатории, изучает что-то, ему одному ведомое, и никто из них не спешит делиться своими открытиями даже с лучшими учениками. Конечно, я попытаюсь созвать наиболее сильных магов княжества, поставлю перед ними задачу, но не очень верю в успех. Мало того, подозреваю, почти уверен, что за открытием магии смерти стоит кто-то из них. Поэтому нам нужна помощь извне. Помощь ученых магов Велеинса. Вы маг, — обратился он непосредственно к Тину, — у вас наверняка есть связи, вы можете обратиться в свою академию.

— Видите ли, ваша светлость, мы с другом не собираемся пока возвращаться на родину, у нас другие планы... — начал было Тин.

— Я слышал, — прервал его князь, — планы у вас... опасные. Но древняя кровь проведет.

— Это как? — оживился Дин.

— Говорят, место это древние таким сделали, вот их потомки только и могут попасть к озеру. Ну и те, кто с ними.

— Это хорошо... — пробормотал мальчишка. — Очень хорошо...

Тину было тревожно от мыслей о зачарованном лесе и Зеркальном озере, и он поспешил вернуть беседу в прежнее русло:

— И все-таки я мог бы помочь, ваша светлость. Моя семья... довольно влиятельна в Велеинсе. Я могу связаться с родными, и, пока мы с другом путешествуем, они уже начнут что-то делать. Как минимум, поставят в известность ученый совет академии и поспособствуют скорейшему рассмотрению вопроса.

— Буду вам очень признателен, лей Ари, — князь слегка склонил голову, — а пока приглашаю вас отдохнуть несколько дней в моем дворце. Завтра вечером будет прием, который я приурочил к вашему визиту. Хотелось бы познакомить вас с моими придворными и... несколько развеять предубеждение против чужеземных магов. Уверен, вы сумеете произвести должное впечатление. Сегодня после обеда вас навестит портной. Буду рад видеть вас обоих, — при этих словах князь развернулся в сторону Дина и тоже обозначил легкий поклон.

Дин

Не то чтобы Дин совсем не готовили к светской жизни, но она всегда знала, что блистать на балах — не ее будущее, а потому относилась к этой части своего образования не слишком серьезно. Но сейчас впервые за прошедшие месяцы пожалела, что носит мужской облик и костюм. Опять же, не из-за того, что ей захотелось мужского внимания, просто она чувствовала себя неловко и не слишком понимала, как себя вести: мальчиком она выглядела младше своих лет, и присутствие ее на этом приеме казалось неуместным. Вроде бы все знали, что за мальчик и почему он тут находится, но Дин не находила себе подходящего места и занятия.

Светские беседы Тин взял на себя. Дин одно время таскалась за ним по залу, но потом ей это наскучило, и она попыталась найти уголок поукромнее, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. И была почти уверена, что у нее получилось — уединенная ниша была, наверно, предназначена для влюбленных парочек и секретных бесед. Вот для беседы ее и нашли.

Женщина, заглянувшая в нишу, сразу вызвала у Дин неприязнь — и броской своей внешностью, хотя до сих пор Дин не знала за собой зависти чужой красоте, и надменным видом, и бесцеремонным обращением. Женщину эту она уже видела, и даже была ей представлена, пока перемещалась между группами гостей вместе с Тином. Красавица была магом на службе у князя. Звали ее, кажется, Анитха.

— Расскажи мне про своего господина, — без предисловий начала та.

— Он мне не господин, а друг, — возразила Дин.

— Глупости, — расхохоталась дама, — бездарный может претендовать только на службу у мага, но никак не на дружбу с ним.

— У нас в Велеинсе не так, — упрямо заявила Дин.

По крайней мере, у них с Тином точно было не так. Но Анитха только снисходительно улыбнулась:

— Ты просто еще не понял, мальчик.

Дин пренебрежительно фыркнула.

Дама разозлилась:

— Не забудь, ты разговариваешь с магом! Стоит мне захотеть...

— Я гость князя, — напомнила Дин, на всякий случай сделав пару шагов в сторону выхода из ниши.

— Говори, — сердито зашипела магичка.

— И что говорить? — Дин отступила еще на шажок.

— Он женат?

— У него есть... любимая, — уклончиво ответила Дин.

Анитха прищурилась и пробормотала чуть слышно:

— Любимая — это не жена, — и решительным шагом двинулась вон.

Дин сначала хотела остаться, но любопытство взяло верх, и она осторожно последовала за Анитхой. И вовремя: магичка как раз склонилась над столиком, уставленным бокалами с вином, и едва заметным движением провела ладонью над одним из них. Если бы Дин не следила за ней специально, она бы ничего не заметила.

После чего Анитха подхватила два бокала и с очаровательной улыбкой протянула один из них — тот самый — как раз очутившемуся поблизости Тину. Что магичка при этом говорила, Дин не слышала, но ресницы дамы трепетали так, что, наверно, ветер поднимали.

Тин, который явно устал от бесконечной болтовни, даме — и особенно вину — явно обрадовался и поднес бокал к губам. Дин, до сих пор наблюдавшая за этой сценой в некотором оцепенении, встрепенулась: