Все пути мира

— Значит, такова ваша настоящая внешность?

И Тин внезапно успокоился. Словно с этими словами вернулся из тревожных воспоминаний в сегодняшний день — тоже полный своих тревог и переживаний, но совсем других, не имеющих никакого отношения ни к фирнейской Охранительной Управе, ни к этому мужчине, поглядывающему на Тина с тщательно замаскированным любопытством.

— Да, это мое настоящее лицо, — подтвердил Тин.

— Вы утверждали, что не пользовались магией, пребывая в Фирне. Однако на вас была личина.

— Чтобы носить личину, необязательно пользоваться при этом магией. А амулеты в Фирне не запрещены.

А что? Чистая правда, между прочим!

Уточнять, был ли это действительно амулет, чиновник, к счастью, не стал. Вместо этого поднес к губам предмет, похожий на детскую свистульку, и легонько дунул в него. Никакого звука Тин не услышал, однако боковая дверь тут же распахнулась, и в комнату вошел молодой человек, в котором Тин определил мага, работающего на Управу. На фирнейца маг похож не был, но и пленника, страдающего на службе, тоже не напоминал. Но было в этом парне что-то, заставившее Тина вновь напрячься и испытать тревогу, и чувство это только усилилось, когда он встретился с магом взглядом. И вроде бы не было ничего пугающего ни в лице парня, ни в глазах, а вот поди ж ты...

Чтобы успокоиться, Тину пришлось напомнить себе, что за его спиной — могущественный дед, что у Тарнея остался пенал для связи с семьей, и стоит Тину тут задержаться, как в Велеинс тут же полетит сообщение. Да и сам Тарней поднял какие-то свои связи и, хитро улыбаясь, сообщил покидающему его дом другу, что будет в курсе всего происходящего в управе.

— Не тревожься, парень, — напутствовал его караванщик, — там чихнуть не успеют, а я тут же все узнаю.

Молодой маг между тем выложил перед начальником какие-то бумаги и молча выскользнул из кабинета, напоследок бросив на Тина еще один взгляд.

И всё. В этот раз никто не изводил его долгими допросами, чиновник всего лишь еще раз внимательно прочитал собственный приказ, которую составил при первой встрече с Тином, потом послание своего приграничного коллеги, беззвучно пошевелил губами, видимо подсчитывая дни, но не нашел к чему придраться, и составил новое предписание, обязывающее Тина покинуть страну в течение дюжины дней.

Что ж, это предписание Тина уже не пугало — он точно знал, что Тарней отправляется к морю через два дня, времени было более чем достаточно.

Однако дома Тина встретил обеспокоенный Тарней, и разговор, который состоялся между ними после обеда, вновь воскресил тревогу, испытанную Тином в Управе.

— Плохие новости, — без предисловий заговорил караванщик.

— Ты не можешь идти к морю? — предположил парень.

— Нет, с этим все в порядке. Выйдем вовремя, у меня уже все готово и желающих достаточно. Плохо другое — то, что мне донесли из Управы. Скажи, пока ты беседовал с высоким чиновником, не заходил ли кто в комнату во время вашего разговора.

— Заходил. Маг какой-то. Не фирнеец.

— Значит, верно, — опечалился Тарней. — Этот маг — тот самый, что донес на тебя в прошлый раз.

— Иен Салмер?

— Да, вроде бы его зовут именно так. И он одержим жаждой мести.

— Но он здесь, а я завтра покину столицу, а через десять дней — и страну.

— Видишь ли, — начал объяснения караванщик, — у нас месть считается благородным делом. Месть важнее любых обязательств, она поощряется, хоть и не прописана в законах государства. Так принято. И Салмер специально заходил на тебя посмотреть, чтобы узнать, как ты выглядишь по-настоящему. Этот маг хорошо знает, с какой стороны лепешка намазана медом. И сразу согласился работать на Управу, даже раньше, чем его допрашивать стали, услуги свои предложил...

— И?

— И его отпустят преследовать тебя. Свяжут клятвой, но отпустят.

— Вот как... — пробормотал Тин.

— Конечно, — продолжил Тарней, — более всего он хотел бы отплатить мальчишке, но ты ему... тоже интересен. И даже если он никогда не встретится с мальчишкой, то будет удовлетворен в какой-то мере, отомстив ему через тебя.

— С таким же успехом он может мстить мне через вас. И рядом со мной в опасности и ты, и твой сын. Пожалуй, мне не стоит пускаться в путь с вами, лучше поискать другой караван.

— Не глупи, — возразил Тарней. — Следующий караван отправляется к морю на три дня позже, и тебе придется еще ждать корабль до Канирры. Ты просто не успеешь вовремя покинуть страну. И облегчишь своему врагу его задачу. А три пары внимательных глаз, чутких ушей и рук, умеющих держать оружие, всяко лучше, чем одна.

— Спасибо, Тарней! — прочувствовано воскликнул Тин.

— Вот еще важное условие: он сам... практически невольник, а значит, поддержки не получит — ни воинов, ни денег, ни амулетов, будет справляться своими силами. А нас больше.

— Вот только он маг, а из нас троих магией владею только я.

— Ничего, — успокоил друг, — справимся. Не впервой.

Тин внимательно посмотрел на караванщика — и поверил. Тот не хвастался, не бравировал, у него действительно были основания так говорить. В конце концов, он водит караваны самостоятельно больше десяти лет, не считая того времени, когда помогал еще своему отцу. А это — и непогода, и разбойные нападения, и скандальные клиенты. И со всем этим караванщик научился справляться. Справится и с Салмером. Вернее, Тин справится с его поддержкой.

В путь они вышли, как и планировали, на рассвете третьего дня после визита Тина в Управу. Первые дни путешествия прошли на удивление спокойно: они двигались до полудня, потом пережидали самые знойные часы в каком-нибудь укрытии — в деревне, под пологом леса или на специально устроенных стоянках с навесами. Когда тени удлинялись, снова пускались в путь.

Однако Тина терзали дурные предчувствия, он буквально заставлял себя расслабляться и отдыхать, покуда была такая возможность. И когда они останавливались на ночлег, он, наплевав на все запреты, окружал место стоянки магическими сигналками, чтобы не пропустить приближение врага. На то, что о появлении Салмера ему доложит сама земля, Тин не очень рассчитывал, все-таки противник тоже был магом, которого слушались стихии.

Сигналки сработали на третью ночь.

Собственно, больше всего это напоминало толчок — словно Тина толкнули, чтобы разбудить, но не снаружи, а изнутри. Такому будильнику трудно противиться, почти невозможно — и Тин подскочил на своем походном ложе, одновременно пытаясь включить ночное зрение. И все равно в первые секунды ничего не увидел. Но почувствовал и мог с точностью определить направление, в котором следовало искать врага. И даже примерное расстояние. А сделать ничего не успел, потому что Салмер, поняв, что он обнаружен, резким, похожим на бросок змеи, движением, подскочил к телеге, на которой спал Лекши, и рывком подтащил мальчишку к себе. И оскалился в темноте:

— Ну что, маг? Сам сдашься, или мне мальчонку прирезать, а? Я для тебя прекра-а-асное будущее приготовил. Вернее, ты сделал это сам, воспользовавшись этой магией. Подумать только, мне тебя даже убивать не надо, я могу просто арестовать тебя. И никакие велеинские родственнички не помогут.

— Оставь мальчишку, — прошипел Тин, — если ты что-нибудь ему сделаешь, в Фирне тебе жизни не будет.

— Да что-о ты! — не поверил враг.

Он стоял, прижав Лекши к собственной груди и приставив к горлу мальчика нож. К чести Лекши, парнишка, разбуженный столь жестоким образом, даже не пискнул ни разу, только ерзал слегка — не настолько заметно, чтобы доставить неудобства Салмеру. Сзади к ним было не подобраться, и Салмер торжествовал, будучи уверен, что Тин теперь у него в руках.

Вот только он не учел Лекши: тот замер на несколько мгновений, а после Салмер повалился на землю. Мальчик выскользнул из его ослабших рук и поднялся на ноги, довольно улыбаясь и демонстрируя иглу для хтыня в поднятой руке.

— Второй раз на этом попадается, — хихикнул он. — то с Дином, теперь со мной.

Только тут Тин осознал, что на лице Тарнея, который тоже мгновенно проснулся, стоило появиться Салмеру, за все это время не мелькнуло ни тени беспокойства, словно он ничуть не волновался за сына и знал, чем все закончится.

Разумеется, проснулись и остальные попутчики.

— Что скажете, господа хорошие? — обратился караванщик к своим клиентам. — Парень напал на моего сына, угрожал расправой. Я вправе убить его на месте, и никто меня за это не осудит. Однако он служит в Охранительной Управе, и мне не очень хочется с ними связываться. Посему предлагаю просто оставить его здесь — раньше следующей ночи он не проснется, а потом может делать, что хочет.

— Пусть только не ждет, — откликнулся один из купцов, — что в Шамхе его ждет спокойная жизнь. Напасть на сына уважаемого караванщика Тарнея — это ж надо до такого додуматься!

— А как же... — вклинился другой голос, слегка растерянный, — Он ведь сказал — магия. Мы обязаны поспособствовать.

— Какая магия, уважаемый? — хитро улыбнулся Тарней. — Вы видели магию? Нет? Я тоже не видел. Я вообще не вижу магию. А что там нес безумец, посмевший напасть на моего сына, так что с безумца возьмешь.

И Тин увидел, как заулыбались с облегчением те, кого мучили сомнения: и правда ведь, никто из них не видел магии. А ну как соврал тот сумасшедший? Или почудилось ему. Никому не хотелось идти против совести и вязать славного парня по имени Тин, пусть он хоть трижды чужестранец. Зато — друг Тарнея, а это немало значит. Тем более, что и сам нападавший явно не был урожденным фирнейцем.

Словом, Салмер был оставлен на ночной стоянке. Его даже устроили на лежаке со всеми удобствами и прикрыли шерстяным одеялом — ночи в Фирне даже в летнюю пору стояли холодные. Зато теперь у него не было шансов вновь догнать караван и помешать Тину покинуть страну.

Еще несколько дней спустя караван прибыл в портовый город Лукху, и Тин не без удовольствия узнал, что нужный ему корабль пришвартовался накануне вечером и отходит обратно в Канирру через двенадцать часов.

В последний вечер Тин с караванщиком и его сыном сидели в обеденном зале гостевого дома.

— Ты не обольщайся, — говорил Тарней, — Салмер этот — одержим, он тебя просто так не оставит, последует за тобой и в Велеинс.

— Там он преступник. Следователь говорил мне, что он успел где-то засветиться и со своей настоящей внешностью, так что спрятаться ему будет затруднительно, если у него нет лишних денег.

— Ай, — махнул рукой караванщик, — прячутся тати и без всякой магии. Так что будь осторожнее. И мальчишку своего, когда встретитесь, предостереги. А лучше — найди и глаз с него не спускай, пусть под присмотром будет.

— Дин не мальчишка, — признался Тин, — Дин — моя жена.

Лекши выпучил глаза, его отец лишь поднял бровь в удивлении.

И Тин, смущаясь, рассказал им обоим свою историю.

— Эх, — вздохнул Лекши, — а я думал, друг у меня появился.

— Ты думаешь, с девушками нельзя дружить? Я вот сколько месяцев дружил с собственной женой и даже не подозревал об этом.

— Как же вы теперь? — с сочувствием вымолвил караванщик.

— Буду ждать, — опустил голову Тин. — А если через год не вернется, снова отправлюсь в Талвой к Зеркальному озеру.

— Заплутаешь там без нее, — скептически покачал головой Тарней.

— Я почти уверен, что она вернется раньше. Не знаю, каким образом, но если она пойдет обратно тем же путем, каким мы шли вдвоем, то она обязательно появится в твоем доме.

— Я приму ее, — улыбнулся караванщик, — можешь не волноваться. Но думаю, она пойдет иначе. Есть ведь легенды о зеркальных путях древних. Не иначе, для того она попала в Зазеркалье, чтобы выучиться ходить этими путями. Ты, главное, помни о ней, любящее сердце — это как огонек в ночи, по которому можно найти дорогу в кромешной тьме.

А ранним утром Тин поднялся на борт 'Пышной красавицы'. Капитан не узнал его, и Тин не стал называть своего настоящего имени. Зачем? Он покинул Фирну, он плывет домой и ни во что не намерен вмешиваться без острой необходимости.

Глава 5. Зеркальные дары

Дин

Зазеркалье было не просто искаженным отражением реальности, оно оказалось каким-то маленьким и... жалким.

Сначала это впечатление определялось границами доступной для Дин части этого мира — дворца. Не города-дворца и даже не собственно королевской резиденции, а того крыла, в котором Дин поселили, тоскливо-безлюдного, оставлявшего впечатление заброшенности, несмотря на поддерживаемый слугами порядок. Впрочем, слуг Дин почти не видела, исключая тех двух горничных, которых к ней приставили.

Отношения с горничными складывались странные. Нет, Дин не ожидала от них любви и привязанности. В конце концов, кто она такая? Чужачка, неизвестно как попавшая в Предел и почему-то принятая во дворце как знатная дама. Но если Мика была последовательна в своей неприязни, то Яра порой размякала, позволяла себе совершенно искренне улыбаться и шутить, а потом спохватывалась и умолкала, время от времени бросая на Дин напряженные взгляды, в которых, впрочем, недоумения было куда больше чем злости.

Не менее странными казались Дин и отношения с наставником. Нет, он-то как раз вел себя безупречно: был сдержан, безукоризненно вежлив, не давил, не требовал слишком многого. Просто Дин не покидало ощущение, что он к ней присматривается и словно бы чего-то ожидает, то ли со опасением, то ли с надеждой, а потому и учит неспешно — пожалуй, даже слишком, — чтобы не научить лишнему, если она его ожиданий не оправдает. Или, наоборот, оправдает опасения.

В общем, они присматривались друг к другу, неспешно и обстоятельно разбираясь в истории, легендах, и теории, не спеша переходить к практике. Теории, правда, было совсем мало. Да и то, какая может быть теория, если управление даром, как объяснил наставник, основано на желании, памяти, воле и силе воображения — на том, что никакими средствами не измеришь?

Что до легенд, то в них, по мнению Дин, явно чего-то не хватало. Не объясняли они в полной мере ни образование Предела, ни его отделение от остального мира. За всем этим стояла какая-то тайна, наверняка известная власть имущим и тщательно скрываемая от остальных. И Сертин в эту тайну был посвящен.

Порой Дин казалось, что учитель нарочно, пересказывая легенды, подчеркивает прорехи, которыми они зияют, чтобы обратить на них внимание своей ученицы. Вот так, не напрямую, а косвенно, намекает, дает понять, призывает задуматься, задать вопросы и искать на них ответы. Но уверенности, что она себе все это не вообразила, у Дин не было. И вопросы подобные задавать она не решалась. Ну разве что самой себе.

Зато о другом — о способностях первосозданных — она спрашивать не стеснялась, благо у нее впервые в жизни появилась такая возможность. Да и Сертин беседовал на эти темы с явным удовольствием.

— А вот скажите, наставник, что за дар такой... Я встретила одну женщину на пути сюда, она говорила, что видит, если жизненные пути людей связаны, и что это дар, доставшийся ей по наследству с капелькой древней крови.