Все пути мира

— Мне трудно себе представить, как она видит это без зеркал, но, вероятно, такое возможно, ведь власть над вратами и путями — наш общий дар.

'Полученный от Создателя, которого вы — не иначе, в порыве благодарности — щелкнули по носу, лишив доступа в часть созданного им мира', — подумала Дин.

Но вслух спросила о другом:

— А почему именно зеркала?

— Зеркала — это врата.

— Значит, вместо зеркала это может быть и обычный дверной проем?

— Да, — усмехнулся учитель, — если тебе всего лишь надо перейти из одной комнаты в другую. Зеркало же — любое! — связано со всеми остальными зеркалами в мире. И это дает возможность перехода.

— В мире — это значит, не только в Пределе? Почему же там не ходят зеркалами так же, как здесь, ведь полно потомков древних — таких, как я.

— Первосозданных, — механически исправил Сертин. — И — тому есть две причины. Первая состоит в том, что учить вас некому. Вторая — что пути завязаны узлом именно здесь, в Пределе, а потому из внешнего мира попасть на пути невозможно. Только на один — тот, который привел тебя сюда.

— А мой дар, умение заглядывать в прошлое? Как его объяснить?

— Тоже врата. Почему бы зеркалу не стать вратами в прошлое?

— Значит, можно шагнуть этими вратами во вчерашний день?

— Нет, попасть в прошлое невозможно. Можно лишь заглянуть в него — и только в тот короткий отрезок, который покажет зеркало. Это врата, но не путь.

— А в будущее?

Учитель замер на мгновение, словно задумавшись, стоит ли отвечать на этот вопрос, однако заговорил:

— Есть и такой дар. Опять же, заглянуть можно, увидеть пути, но не шагнуть на них.

— Значит, та женщина, о которой я говорила...

— Да, она видит пути. Но почему-то без зеркала.

— То есть, вы с таким даром никогда не сталкивались?

— Не приходилось, — признал Сертин.

— А книжный дар?

— Ты о чем?

О себе и своих возможностях Дин лишнего выдавать не хотела, а потому подошла издалека:

— В сказках, которые рассказывают люди, говорится, что древние... то есть первосозданные... имели дар общаться не только с зеркалами, но и с книгами. И даже будто бы переходить в книжные миры.

— Пожалуй, этому дару только в сказках и место.

— Значит, люди его придумали?

— Ну почему же, просто сейчас перестали рождаться те, кто способен путешествовать по книжным мирам. Книги — это ведь тоже врата, только в выдуманные миры.

— И в них можно попасть?

Учитель покачал головой:

— Только если дар такой... В Пределе им владеют лишь двое. Очень давно не рождались дети, который могут делать вратами книги...

Дин почему-то подумалось, что один из этих двоих — сам наставник. А второй... кто-то достаточно старый, чтобы родиться раньше этого 'очень давно'. Например королева, которая, несмотря на юный вид, была явно куда старше годами, чем казалась. И еще мелькнула мысль, что там, во внешнем мире, несмотря на невозможность выходить на пути, до сих пор рождаются потомки древних, обладающие даром, а здесь, где древняя кровь не разбавлена, далеко не все обладают способностями, если верить словам Яры. Но делиться этими мыслями Дин опять не стала. Что-то подсказывало ей, что лучше пока их держать при себе.

— Все равно не понимаю, — заявила она, — вот вы мне говорили, учитель, что для прохождения через зеркало и на входе, и на выходе нужны зеркала достаточного размера, чтобы можно было через них войти и выйти. Или хотя бы протиснуться. Но книги-то... Они слишком малы для такого.

— На книги это правило не распространяется. Видишь ли... не знаю, как объяснить это тому, кто сам этим даром не владеет... Вот я говорил, что для прохождения нужны память и воображение, чтобы воссоздать образ места, в которое хочешь попасть, или... Неважно. С книгами — ситуация другая — они сами подстегивают воображение, память же не нужна вовсе, потому что места эти находятся за пределами реальности. Тебе не нужно прилагать никаких усилий, книга сама затягивает тебя, если получилось... ну, скажем, наладить с ней связь. Прочувствовать ее. В древние времена этот дар называли даром мечтателей. Ведь для такой связи с книгой надо хоть на мгновение допустить, поверить, что сочиненный кем-то мир столь же реален, как и настоящий.

Да, это чувство Дин помнила — когда выдуманный мир на страницах сказки становится твоим собственным, таким родным, что... Правда, по-настоящему, телесно, на страницы книг ей попадать не доводилось. Но — дар у нее был, это несомненно.

— И раз уж мы заговорили о сказках, — вмешался учитель в ее размышления, — я могу предложить тебе почитать сказки, сложенные когда-то нашим народом. Полагаю, тебе будет интересно.

О да, это действительно оказалось очень интересно! И поучительно. И очень похоже на человеческие сказки: о том что не стоит использовать свой дар во зло, о храбрых героях, которые зеркальными путями бросались на помощь друзьям-людям, о великой любви и самопожертвовании. Даже странно, что народ, столь строго относившийся к своему дару, в конце концов использовал его против собственного творца. Или не против, но, по меньшей мере, вопреки его воле.

Поначалу учитель приходил за Дин зеркальным путем по утрам, сразу после завтрака, и уводил ее через зеркало в свою гостиную. В первый раз проходя через зеркало, Дин была настолько поглощена собственными ощущениями, что у нее не возникло никаких вопросов. И только потом, на второй-третий день, она начала задумываться. Получалось, что через зеркало первосозданный может не только пройти сам, но и...

— ...провести кого угодно? — спросила она Сертина. — Даже не имеющего дара вовсе? И человека?

— Где-ты здесь человека возьмешь? — мимолетно удивился наставник. — Но да, и человека, и животное — если ты с касаешься хотя бы одежды того, кого ведешь с собой. И даже множество людей — при условии, что они все держатся друг за друга. Пока контакт есть — врата остаются открытыми.

— Потрясающе! — восхитилась Дин.

— Почему тебя это так интересует?

Вопрос учителя застал Дин врасплох: слишком расслабилась — все же он был ей приятен, позволила себе практически открыто размечтаться о том, что когда-нибудь пути вновь откроются, что она вернется к своему Тину и сможет провести его через зеркала — это же так интересно! Но...

— Так ведь действительно интересные возможности, — выкрутилась Дин, — даже чисто теоретически.

Тем более, что ее собственное умение ходить зеркалами пока тоже существует лишь в теории, — одернула она себя. А вдруг... Вдруг у нее никогда не получится?!

— А я точно сумею? — спросила она.

— Ходить зеркалами? Несомненно. Если есть личный дар, то общий и подавно имеется. На нем все основывается.

Но прошло немало времени, прежде чем они перешли от теории к практике. И началось это занятие до смешного буднично...

— А теперь, — объявил Сертин, — пробуй сама.

До этого он провел с ней у зеркала в гардеробной не менее четверти часа, снова и снова демонстрируя, как отражение сменяется изображением гостиной, в которой они обычно занимались. Когда изображение становилось абсолютно отчетливым, это означало, что можно переходить — врата открыты, это не просто картинка.

При переходе Сертин проделывал этот фокус почти мгновенно, это для Дин он показывал все замедленно — чтобы ученица усвоила. И она усвоила. Теоретически. Но сама?!

О, она очень хорошо представляла себе гостиную — но с того ракурса, с которого привыкла ее наблюдать, сидя в кресле и слушая наставника. Теперь же, даже увидев неоднократно нужное изображение, никак не могла принять его реальность.

'Это что же получается, — огорчалась Дин, — меня подводит воображение? То самое, которым я так гордилась и в наличии которого нимало не сомневалась?'

Однако факт оставался фактом: зеркало не отзывалось, потому что картинка, которую упорно подкидывала память Дин, была ему незнакома.

— Постой, посмотри еще раз, — остановил ее учитель.

И показал. Снова медленно, словно во сне, проявлялась из небытия знакомая комната, а потом... мастер просто втолкнул ее в зеркальную раму, прежде чем Дин успела что-то сообразить. И тут же прервал контакт, оставшись по ту сторону — в гардеробной.

Дин перевела дух — все же на короткое мгновение она успела испугаться, хотя до сих пор спокойно ходила зеркальными путями вместе с Сертином. Огляделась, не отходя от зеркала, и постаралась вновь увидеть гостиную такой, какой ее показывал учитель, только без зеркальной рамы. А потом вернулась в гардеробную.

В этот раз получилось почти сразу, словно Дин не хватало как раз такого толчка. А теперь и гостиная показалась, и первый самостоятельный шаг в зеркальную раму Дин совершила, не испытывая никаких сомнений.

— Вот так просто?

— Не так уж просто, — усмехнулся учитель. — Сейчас ты пыталась воспроизвести в памяти одну единственную комнату, а умелые ходящие зеркалами помнят множество разных мест — все, в которых им приходится бывать регулярно, и многие из тех, которые им довелось увидеть всего раз или два в жизни.

— Невероятно, — выдохнула Дин, одновременно восхищаясь и огорчаясь.

— Это опыт, — утешил ее Сертин, — всего-навсего опыт. Кто-то одарен больше, кто-то меньше, но опыт если и не заменяет, то частично компенсирует слабый дар.

— А у меня какой дар?

— Посмотрим, — уклончиво ответил наставник. — Ты неплохо начала, и это хороший знак — у некоторых на первую попытку уходят недели, ты же справилась за один день. Возможно, это действительно благодаря дару, а может, сказывается то, что свой первый самостоятельный переход, пусть и не вполне осознанно, ты уже сделала, когда явилась в Предел.

— А как узнали о моем появлении? — этот вопрос давно беспокоил Дин, просто до сих пор не случалось повода его задать.

— Место перехода никогда не остается без внимания. Когда ты пересекла границу, ее величество почувствовала это — и послала одну из своих приближенных встретить тебя.

Вспомнив 'теплую' встречу, Дин едва удержалась от смешка.

— Значит, мне теперь предстоит набираться опыта, — поспешила она перевести разговор в прежнее русло.

— Верно, — улыбнулся Сертин. — Сейчас ты попробуешь представить гостиную в выделенных тебе покоях и вернуться в нее, потому что наш урок подходит к концу. А завтра придешь ко мне уже самостоятельно. Зеркальным путем, разумеется.

На возвращение Дин потратила не меньше получаса. Сперва она тщетно пыталась представить себе гостиную с нужного ракурса, потом плюнула и перешла в спальню — почему-то это оказалось значительно проще.

Дин шагнула из зеркальной рамы на пол и хотела уже покинуть спальню, когда голоса из гостиной заставили ее насторожиться. Нет, в самих голосах не было ничего особенного — беседовали горничные, заканчивая уборку, но вот то, о чем они говорили, показалось Дин достойным внимания.

— Не знаю, Мика. Мне она так нравится! Вот не хочется верить, что она несет нам зло.

— Ты ничего не знаешь. Она, может, и сама о себе не знает, а — все равно несет. Ведь не зря старые люди говорят, что придет чужая из внешнего мира и погубит Предел. А потому не привязывайся к ней, чтобы потом не жалеть. Еще и сама под подозрение попадешь.

— Но ведь она не первая, кто оттуда пришел! И ничего — стоит Предел.

— А предыдущая, говорят, попалась... То ли королеву убить попыталась, то ли украсть что-то из ее покоев. А может, еще что-то сотворила. Бабушка сама не знает точно, а слухи разные ходили. Вот и думай, надо ли оно тебе — связываться.

— Но ведь с ней сам господин Сертин занимается, учит ее всему! Значит, ни в чем таком ее не подозревают! — горячилась Яра, отстаивая свое право на хорошее отношение к Дин.

— Ну и что? Сертин всех учит, у кого особенный дар. А ее, может, для того и учит, чтобы под присмотром держать и вовремя заметить, если она зло какое-то замыслит.

Неприятно было все это слышать, но Дин не могла не отдать должное Мике: горничная была весьма убедительна. Судя по всему, подружку ей удалось уговорить — во всяком случае, Яра умолкла и больше не пыталась спорить. И теперь стало понятно, почему служанки к ней так отнеслись.

Горничные ушли, но выходить в гостиную Дин не хотелось. Вместо этого она сбросила туфли и улеглась на кровать, дав своим мыслям свободно течь, перерабатывая услышанное и понятое за этот день.

Разрозненные фрагменты не спешили складываться в цельную картину, но кое-какие наблюдения уже заняли свои места, и Дин стоило немалого труда удержаться от построения теорий: рановато, слишком мало данных. Что она успела узнать? Пути завязаны узлом. Узел — это что-то небольшое... ну, по сравнению с самими путями. Некая точка. И королева имеет доступ к этой точке. Или вообще держит узел в руках, если так можно выразиться. Именно поэтому она сразу узнала о появлении чужачки на своих землях.

Возможно, предыдущая гостья Предела узнала о том же самом. И тоже стремилась вернуться. Она решила, что ключ к возвращению в руках королевы, и попыталась его добыть каким-то образом. Вот только... Дин была уверена, что она ошибалась. Ведь если в узел завязаны все пути, то от каждого зеркала тянется к нему ниточка. Надо просто знать, за какую из этих ниточек и как потянуть, чтобы узел развязался.

Теперь Дин была уверена, что может попасть домой. Оставалось всего ничего — понять, как это сделать.

Вечер девушка провела у зеркала, пытаясь вызвать в памяти какую-нибудь комнату с зеркалом из прежней жизни. Безуспешно.

Оказалось, что зеркал — по крайней мере, таких, через которые можно было бы проложить путь, — было в ее жизни не так уж много, а комнаты, в которых они находились, помнились настолько смутно, что ни одну из них Дин не могла вообразить достаточно четко.

'Ничего, — утешала она себя, — я ведь только начала. Я разберусь. Я найду обратную дорогу'.

Глава 6. Бывает такая магия

Тин

Казалось бы, стоило вздохнуть с облегчением, когда Фирна с ее ведомыми и неведомыми опасностями осталась позади, но шагнув на палубу корабля, Тин ощутил настоящее одиночество, да и позже — в Канирре и Велеинсе — оно никуда не делось.

Не было рядом верных спутников, внимательных друзей, способных отвлечь от дурных мыслей, поддержать, да просто поговорить, когда в этом есть необходимость.

Тем не менее, обратный путь, хоть и казался бесконечным, занял куда меньше времени, чем тот, зимний, который они с Дин преодолевали вдвоем. Ничего удивительного: он просто был сильнее, ему требовалось меньше времени на отдых, он преодолевал большее расстояние за день и... он спешил. Спешил, остро чувствуя, как подгоняют взятые им на себя обязательства. Настолько, что, въехав в Стекарон, не отправился сразу в родовое имение, а лишь сообщил деду о своем прибытии, осведомился о состоянии дел — в мастерской Виана и ученом совете Академии — и уже на следующий день погрузился в эти самые дела.