Все пути мира

— А уж я-то как надеюсь! — усмехнулся Тин.

Тин

Поверить, пусть даже на очень короткое время, что он потерял нового друга, оказалось весьма болезненно. Хуже того, он догадывался — да что там, был почти уверен! — что человеком, напугавшим Дина, был не кто иной, как советник Аирос. По всей видимости, мальчик увидел его в мастерской и сбежал, прежде чем успели заметить его самого. И в связи с этим Тина остро тревожил вопрос: что же такое связывает деда с его другом, отчего мальчишка панически боится этой встречи? И не менее острое сожаление, что позволил деду настоять на знакомстве с Дином — а ведь знал уже, что мальчика эта встреча не порадует. Но чтобы настолько!

В общем, сердиться на друга он не мог, ибо и за собой чувствовал немалую вину.

После завтрака он вынес к карете вещи — свои и Дина. Заплечный мешок мальчишки был довольно тяжел, и Тин выразил удивление:

— Как ты его вообще дотащил?

— Да так, — пожал плечами мальчишка, — если очень надо, то и не такое потянешь. Хотя плечи, конечно, болят до сих пор.

И еще Тин подумал, что парень, пожалуй, хиловат для своих... Сколько ему там? Да наверняка не меньше четырнадцати, иначе бы магистр Видар не принял его на работу. И надо бы его слегка натаскать, чтобы покрепче стал и постоять за себя смог в случае чего.

Раз уж такая идея родилась, откладывать ее воплощение Тин не стал, а потому на первой же стоянке ловко выпихнул юного друга из кареты и скомандовал:

— Разомнемся после долгого сидения!

— Тин, ты чего? — опешил мальчишка.

— Слабенький ты больно...

— И что? — задиристо ответил Дин. — Я тебя такой не устраиваю?

— Да ну, — смутился Тин в ответ на такое обвинение, — я просто подумал, что стоит тебя немножко потренировать, а то мало ли что в дороге случиться может.

— Ти-и-ин... Это здорово, конечно. И я тебе очень признателен, но... Таким сильным, как ты, я все равно никогда не буду. Не то у меня сложение.

— А я и не собираюсь выступать против того, что заложено в тебе природой. И тяжелого меча в руки не дам. Зато простые упражнения, укрепляющие мышцы, тебе точно не повредят. А оружие... — Тин задумался. — Можно кинжалы подобрать. Там посмотрим.

На первой тренировке подопечный скис уже через полчаса, и Тин не решился настаивать на продолжении. Впихнул парня в карету, велел переодеться в сухое, чтобы не простыть. И не в первый уже раз подивился стеснительности мальчишки — переодевался тот, полностью задвинув занавеску, делившую пространство кареты на две части.

'Как девица прям', — хмыкнул про себя, но вслух высказываться не стал — и без того младший бросал на него взгляды, полные вины и беспокойства.

— Ну ты что? — спросил он, когда не замечать этих взглядов было уже невозможно.

— Я тебя совсем разочаровал? — прямо спросил мальчишка.

— Ерунда какая! — возмутился Тин. — И ничего не разочаровал. Просто я подумал, что мне надо было раньше позаботиться о твоих тренировках, еще в Стекароне. Времени у нас было предостаточно. Теперь приходится наверстывать упущенное. Но мы справимся.

И это 'мы' неожиданно ужасно понравилось самому Тину. Правильно выбранное слово успокоило, кажется, их обоих. Хотя, казалось бы, какая ерунда — всего лишь местоимение.

Они не спешили. Вечерами, засветло еще, останавливались на постоялых дворах, ночью высыпались, по утрам Тин вытаскивал друга из постели ради разминки, а днем непременно устраивали лишнюю остановку для полноценной тренировки.

Роль наставника Тину нравилась — и вовсе не тем, что он мог лишний раз покомандовать Дином и проявить свою власть. Он получал удовольствие, оттого что мог делиться тем, что легко давалось ему самому. И приходил в искренний восторг, когда его усилия давали плоды и у мальчишки начинало что-то получаться.

Он действительно приобрел для друга в одном из городков, попавшихся на пути, пару весьма неплохих кинжалов, которые можно было использовать как для ближнего боя, так и в качестве метательного оружия. После этого совместные занятия скрасил неподдельный азарт, светившийся в глазах Дина, хотя, конечно, успехи этих тренировок были пока сомнительными.

Не то чтобы мальчишка вовсе не имел способностей к боевым искусствам, но уговорить его, к примеру, попытаться ударить тренера в полную силу, было непросто, а уж использовать живые деревья в качестве мишеней для метания парень и вовсе отказался наотрез. Пришлось портить заднюю стенку кареты. Транспорт Тин покупал, а не брал в аренду, и намерен был расстаться с каретой, как только они доберутся до порта Авар в Канирре. Выручить за нее хоть сколько-нибудь существенные деньги Тин не рассчитывал. И все же подобная порча имущества претила ему. Хорошо, что на одном из постоялых дворов нашелся добротный деревянный щит, который Тин с радостью выкупил у хозяина — надо признать, за сущие гроши, хотя поначалу деревенский прощелыга и пытался взвинтить цену за совершенно не нужную ему в хозяйстве вещь. После этого дело пошло на лад — ни деревьям, ни карете больше ничего не угрожало, оба — и тренер, и ученик — расслабились и стали получать от тренировок ничем не замутненное удовольствие.

Как-то незаметно они покинули область, где царствовала зима, миновали земли, где власть имели холодные дожди, и въехали в теплую Канирру — небольшое королевство к югу от Велеинса, официально суверенное, но на самом деле во многом зависимое от своего северного соседа. Здесь говорили на том же языке, разве что произношение было чуть более жестким, да речь быстрее — на севере гласные растягивали, здесь же укорачивали, а то и вовсе глотали окончания слов — сказывался южный темперамент.

А потом был порт Авар — пестрый, шумный, пахнущий морем и всем, что с ним связано: солью, смолой, терпкой древесиной, гниющей рыбой, а иной раз и нечистотами. Но все это совершенно не способно было повредить его очарованию, которым он манил заезжих гостей.

Впрочем, Тину с Дином восторженно вздыхать было некогда — до отплытия корабля, на котором им удалось купить места, оставалось три дня, а дел надо было переделать множество.

Перво-наперво Тин рассчитался с наемным кучером. Толковый мужик попался — без необходимости не говорил, закидонам своих странных пассажиров если и удивлялся, то виду не показывал. Когда Тин поинтересовался, как тот собирается обратно в Стекарон добираться, мужик хитро ухмыльнулся:

— Да я пока туда и не спешу. Пока зима, лучше тут перекантуюсь, а работа везде найдется, коли человек с головой и с руками.

С этой сентенцией было трудно не согласиться.

Лошадей легко удалось продать в местную городскую конюшню, карета нашла себе пристанище там же. Предстояло еще подобрать гардероб, уместный как в жаркой Фирне, так и в Талвое — конечной цели их путешествия... А еще — приобрести множество мелочей, без которых маг-стихийник спокойно обходился последние лет шесть или семь — вроде кресала, например.

— Вспомнить бы еще, как пользоваться этой штукой, — криво ухмыльнулся Тин.

— Это несложно, — обнадежил его младший товарищ, — я тебя научу. Должна же и от меня быть какая-то польза.

На самом деле, ничего сложного в добывании огня без магии Тин не видел, куда сложнее могло оказаться не применять магию там, где он привык ею пользоваться. Но как обходиться с кресалом, Тин прекрасно знал. Просто не нашел пока лучшего способа продемонстрировать другу его полезность. Сам-то он не считал, что Дин непременно должен приносить пользу, ему наоборот нравилось опекать и заботиться. Но Дин уже однажды высказался на эту тему: мол, чувствует себя совершенно никчемным, и путешествие-то затеяно ради его прихоти, но и оплачивает его Тин, и взял на себя все, что только можно — от безопасности до удобств. После этих слов Тин стал следить за тем, чтобы у парня была возможность проявить себя, сделать что-то своими руками — пусть бы и обед на дневной стоянке приготовить. Кулинарил младший, кстати, очень даже неплохо, с выдумкой, каковой обычно при походной жизни большинство людей пренебрегает.

Как бы то ни было, три дня спустя Тин и Дин поднялись по сходням на борт 'Пышной красавицы' и заняли заказанную двухместную каюту. Трое суток — если погода поспособствует — плавания отделяло их от совершенно другого мира, странной Фирны, где ни один маг не мог считаться хозяином ни своего дара, ни даже своей жизни. Тин тревожился — то ли от дурных предчувствий, то ли просто от страха перед чуждым и непонятным. Он и сам не знал. К счастью, он отправлялся в этот путь не в одиночестве и уже теперь, загодя, вручил Дину футляр:

— Если со мной что-то случится, отправь сообщение... моим родственникам. Достаточно просто вложить записку и сдвинуть рычажок — и письмо уйдет к адресату.

Дин ответил долгим внимательным взглядом, а потом молча кивнул.

Глава 2. По морю

Дин

Путешествие по воде оказалось на диво скучным занятием. Тин в собеседники абсолютно не годился: он, как выяснилось, был подвержен морской болезни в легкой форме и предпочитал коротать не самые приятные часы своей жизни в щадящем режиме — то есть, попросту говоря, спал почти целыми днями.

В первый день Дин облазила весь корабль — по крайней мере, те места, куда допускались пассажиры. На второй решила наслаждаться покоем и теплой погодой, уселась на палубе в стороне от суеты и подставила лицо солнцу. Даже сама не заметила, как начала блаженно улыбаться — и солнышку, и робким мечтам, пока еще не принявшим конкретной формы. На самом деле Дин просто опасалась формулировать их конкретнее, потому что, они, во-первых, противоречили друг дружке, а во-вторых, при любом раскладе заставляли поступиться либо гордостью, либо совестью. Ну как, скажите, признаться самой себе, что ты выбираешь между красавцем-мужем, который тебя жестоко оскорбил, но почему-то оставил такой крючок в сердце, что впору развернуться и бежать обратно в нелепой надежде, что примут с распростертыми объятиями... и надежным другом, который мало того, что не знает, что имеет дело с девушкой, да еще и думает о другой! Поэтому Дин мечтала... абстрактно. Просто о том, что когда-нибудь — желательно, скоро — все будет хорошо, она найдет свое счастье. И стоит, наверно, вспомнить, что еще совсем недавно счастьем в ее представлении была отнюдь не семейная жизнь, а свобода.

От размышлений ее отвлек возглас:

— Хей! — и осторожное похлопывание по плечу.

Дин обернулась, удивленно хлопая глазами — рядом стоял мальчишка-юнга, сиял щербатой улыбкой и протягивал ей лист бумаги.

— Это что? — выразила она свое недоумение.

— Это... там, — пацан глянул, через плечо, показывая где это — там.

Там, сладко улыбаясь, прохаживался с иголочки одетый господин, на которого Дин уже несколько раз натыкалась в своих странствованиях по кораблю. Обычно его сопровождали два дюжих охранника, но сейчас они держались в стороне.

— И что? — спросила Дин.

— Ну — вот. Передал, — блеснул красноречием юнга.

Дин не без сомнений приняла листок и развернула. Красивым почерком с кокетливыми завитушками там было написано: 'Крайне заинтересован в вашем обществе. Надеюсь на совместный отдых в моей каюте нынче вечером'.

Дин фыркнула, смутно догадываясь, что могло означать такое приглашение, и заявила:

— Скажи ему, что я не нуждаюсь ни в чьем обществе.

— Чо? — парнишка открыл рот, и Дин сообразила, что так просто не получится. Вот отвечать лично господину со столь странными наклонностями она желанием не горела.

— Принеси мне чем писать. И я отвечу.

— А? Ага! — юнга радостно кивнул головой и метнулся к тому самому типу, от которого получил записку.

Тот расцвел улыбкой и выдал мальчику тонкий узорчатый карандашик. Дин мысленно охнула, сообразив, что подала извращенцу надежду на свидание, но что делать в такой ситуации, не представляла, а потому на обратной стороне записки начертала: 'Я путешествую не в одиночестве и ни в чьем обществе не нуждаюсь. Пожалуйста, больше не обращайтесь ко мне с подобными просьбами'. Всучив мальчишке листок вместе с карандашом, Дин поспешила покинуть палубу, потому что совсем не хотела видеть реакцию этого типа на отрицательный ответ.

В каюте ее встретил сонный встрепанный Тин, как раз раскладывавший на столе дневную трапезу.

— Ты как?

— Да так, — неопределенно ответила Дин.

— Что-то случилось? — встревожился Тин.

Все-таки он знал ее уже достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что не все в порядке.

— Ну-у... — Дин смутилась. — Тут дядька один... важный такой, с телохранителями разгуливает. Передал мне записку через юнгу. Решил что я откликнусь на его предложение.

— Какое предложение? — не понял Тин.

— Эм-м-м... Он надеялся, что я скрашу его одиночество.

— Что-о?! — старший друг подскочил на койке, роняя одеяло.

Дин хихикнула:

— Успокойся, Тин! Он получил свой отказ и вряд ли станет настаивать.

— Если все-таки станет, скажи мне. И вообще, будь поосторожнее. Тот тип, судя по всему, из высокопоставленных каниррских чиновников. Они обычно ведут себя так, словно весь мир принадлежит только им... Может, вообще никуда ходить не будешь? Плыть-то всего полтора дня осталось.

— Полтора дня в каюте? — ужаснулась Дин. — Да я с ума сойду!

— Ну я же не схожу, — буркнул парень.

— Так ты спишь.

— Ну и ты спи тоже. Кто тебе мешает?

— А я не могу так. Только ночью.

Наверно, стоило бы прислушаться к голосу заботливого друга. Собственно, поначалу Дин так и собиралась поступить, рисковать понапрасну вовсе не входило в ее планы, да и корабль она изучила уже вдоль и поперек, а потому делать на палубе ей было совершенно нечего. Впрочем, как и в каюте.

Тин пообедал и снова бессовестно задрых, книг они с собой в дорогу не взяли. Да и странно было бы, взбреди им в голову отяготить свою поклажу лишним грузом, в котором не было никакой необходимости. Ну разве что в качестве лекарства от скуки. В конце концов, никто из них предположить не мог, что скука может стать таким уж мучительным недугом. Однако Дин страдала.

От безделья она перебрала всю поклажу, переложила аккуратнее одежду, раскрыла по очереди мешочки с травами для весенней чаши, все перенюхала, завязала снова... потом съела кусок колбасы, оставшийся от обеда... легла на койку, попытавшись снова настроиться на солнечные мечты... Ничего не вышло!

Словом, Дин отчаянно скучала.

Не прошло и часа, как она начала себя уговаривать, что ничего страшного на корабле, полном народа, с ней случиться не может. Ну пристанет к ней снова этот дядька, так она его отошьет опять... Ну не станет же он силком тащить ее к себе!

Как оказалось, станет. То есть не сам конечно, а два дюжих телохранителя, которые подстерегли Дин у самого выхода из каюты, ловко закрыли мощными ручищами рот, и скрутили так, что не было никакой возможности пошевелиться, не говоря уж об активном сопротивлении. А уж после того как дверь в чужую каюту была открыта ее головой, Дин и вовсе потеряла ориентацию.