Все пути мира

— Не понимаю, — подал голос Дин, — он ведь знал, что его поступок могут осудить караванщики. Почему тогда?

— Понадеялся, что я сдохну, — мрачно отозвался Тин. — Ну и ты за мной — один, еды мало, до ближайшего селения идти и идти...

— Не только. Он ведь не мог догадываться, что у вас уже кое-какие связи в Фирне появились. А чужестранец без связей — кто ж его обвинения слушать станет... Доверия-то никакого. Это вам с Тарнеем повезло.

Насчет везения трудно было не согласиться. Леваш без сомнений позволил им присоединиться к каравану. Даже от денег отказался, заявив:

— Вы здесь очутились по вине одного из братства, а значит, братство оплачивает ваш путь. Это тоже из неписаных законов, не спорьте.

В приграничную Тарну они прибыли ровно в тот день, когда Тину полагалось покинуть страну — фирнейский чиновник рассчитал время идеально точно, ни оставив лишних дней на непредвиденные обстоятельства. Так что пришлось вместо купален и полноценного отдыха снова отправляться в путь, купив двух крепеньких, но неказистых на вид лошадок. Поздним вечером Тин и Дин пересекли границу, оставив позади принесшую им столько неприятностей Фирну, и вздохнули с облегчением. Даже не стали углубляться в Талвой, остановившись на ночлег в ближайшем лесочке. И это была первая по-настоящему спокойная ночь за все минувшие дни.

Глава 6. О живой воде и мертвой магии

Дин

Пробуждение оказалось не сказать чтоб очень приятным. Ну а кому понравится проснуться в окружении десятка воинов с суровыми лицами?

Впрочем, Дин заметила их не сразу, просто потому, что не спешила открывать глаза. Села, потянулась блаженно, подставила лицо утреннему солнцу, пробивающемуся сквозь ветви деревьев... и только после этого, почувствовав какое-то напряжение в окружающем пространстве, решила взглянуть на мир.

Вздрогнула. Покосилась украдкой на спящего Тина, который вечером уверял ее, что полностью восстановился. Врал, стало быть, потому что в нормальном своем состоянии он бы уже не спал, а настороженно прислушивался: и земля, и воздух, и подземные воды непременно донесут магу-стихийнику о приближении посторонних к месту ночного отдыха.

Словно в ответ на эти мысли, Тин нащупал ее руку и едва заметно пожал ее, показывая, что на самом деле уже не спит. Дин сразу стало спокойнее.

— Что делают чужаки на наших землях? — вопросил один из воинов, с серебряными нитями в черных косах, не иначе как командир этого небольшого отряда.

— А вы кто? — вслух озадачилась Дин, про себя испытав облегчение оттого, что она понимает обращенную к ней речь — язык оказался очень похожим на фирнис, разве что произношение чуть резче, отчетливей по сравнение с фирнейским мелодичным выпеванием фраз, концы которых зачастую терялись, сплетаясь с началом следующих.

Воин хмыкнул, но ответил:

— Стражи границы.

— А почему только теперь? — изумилась девушка.

— А куда бы вы делись? — ухмыльнулся другой воин, помоложе, и тут же примолк под строгим взглядом старшего.

— Я жду ответа, — с нажимом произнес командир.

— Ну... мы путешественники.

— И куда ведет вас путь?

— К Зеркальному озеру, — честно призналась Дин.

— Вот как? — удивился воин. — Давно уж не появлялись на наших землях безумцы, которые отваживались отправиться в это опасное место.

— Чем же оно таким опасно? — это Тин перестал делать вид, что спит, и включился в разговор.

— Оттуда мало кто живым возвращался. А кто все-таки выходил из приозерного леса, бывал поражен безумием. Так что проводников туда вы не найдете, чужеземцы. Ни один талвоец в здравом уме туда не сунется.

— Дорогу хоть покажут? — хмыкнул Тин. — Или блуждать нам по стране наугад?

— Дорогу-то? — задумался воин. — А вы сначала расскажите, кто такие, а там подумаем. Зачем идете к озеру?

— В поисках счастья, — брякнула Дин.

— И кто ж тебе такое счастье насоветовал, малыш? — с сочувствием глянул командир.

— Кто бы ни посоветовал, а знает о жизни явно побольше, чем мы с вами, — ухмыльнулась Дин.

— И ты, чужак, за счастьем? — повернулся воин к Тину.

— А я всего лишь спутник, но тоже по совету того, кто знает.

— Странные вы. Откуда хоть?

— Из-за моря. Велеинс. Слыхали?

— Как не слыхать? Велеинс — большая земля, сильная. Магов своих имеет множество. А вы, чужеземцы, не маги часом?

Дин опасливо глянула на Тина: признается или нет? После Фирны-то! Тот, однако, что-то уже решил для себя, а потому ответил, почти не задумываясь:

— Я маг-стихийник.

Суровый воин, вероятно, силился сдержать счастливую улыбку, отчего его физиономию слегка перекосило, однако он быстро справился с проявлением непрошеных эмоций.

— Нам нужна ваша помощь, — произнес он таким тоном, что стало ясно — не окажи маг немедленно эту самую помощь, произойдет непоправимое. Вероятно, с самим магом.

— А что у вас случилось? — осторожно поинтересовался Тин.

— Вода уходит.

— Это как? — снова подала голос Дин — при словах об уходящей воде представилась масштабная катастрофа, с которой вряд ли справится один захудалый... ну ладно, пусть даже очень хороший маг-стихийник.

— В приграничном селении ключ иссякает. Особый ключ. Мало того, что он все селение влагой питает, так еще и целебная в нем вода, люди за ней из разных ходят, как величайшую драгоценность берут... Брали. Потому что нечего стало брать — самим сельчанам уже на самые насущные нужды едва хватает. Для всего остального приходится теперь с немалыми трудностями издалека возить. Вот, — вздохнул командир, — если можно что-то сделать...

— Я не знаю, — неуверенно начал Тин, — если источник русло сменил или очень глубоко ушел, мне может и сил не хватить.

— Нет, — возразил воин, — Ирда, знахарка наша, ходила, землю слушала. Говорит: колдовством там пахнет. И вода совсем близко, а пробиться наверх не может. Молодежь порывалась раскопать да проверить, но старики не пустили: предками заповедано в это место ни руками, ни железом не лезть, а если что случится, то уповать на чудо.

— Что ж, надо попробовать, — заявил Тин, поднимаясь с одеяла.

— Ты уверен? — забеспокоилась Дин. — Ты точно полностью восстановился?

— Все хорошо, Дин, — парень лучезарно улыбнулся.

Однако Дин почему-то не поверила этой улыбке — в памяти были еще свежи те безумные часы, когда она боролась за жизнь друга, и мысль о том, что он вновь будет тратиться, едва успев прийти в себя, вызывала в ней ужас.

Вот только увещевать Тина было бесполезно, все равно не откажется. Поэтому к ужасу примешивалась гордость за Тина, готового прийти на помощь людям, даже если ему самому эта помощь может даться нелегко. Все-таки ей очень повезло с другом.

Тин

На самом деле Тин вовсе не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы полноценно заниматься магией, все же перенесенная болезнь все еще аукалась. Но все-таки он не считал себя достойным восхищенных взглядов, которые бросал на него младший друг, поскольку взялся за это дело не столько из желания бескорыстно помочь незнакомым людям, сколько из любопытства и азарта.

Было интересно, справится ли он. Ужасно хотелось попробовать свои силы именно в той области, в которой он получил образование. Ибо кому, как не стихийному магу искать ушедшую воду и призывать ее вернуться? Тем более здесь, в Талвое, где своих магов — раз-два и обчелся, да и те слабенькие совсем.

Идти пришлось не меньше полутора часов, даром что командир назвал селение приграничным. Лошадей вели в поводу.

Воины доставили их в дом местной знахарки. Ирда оказалась тетенькой средних лет, кругленькой и такой гладко-аккуратной, словно специально приготовилась к приему дорогих гостей. И засуетилась сразу:

— Поесть бы вам. Чую ведь, подняли с ночлега и сюда поволокли, разбойники.

Воины пристыженно потупились и поспешили покинуть избу, остался только старший:

— Ты им, Ирда, расскажи, что с родником-то случилось. Ты в этом больше моего понимаешь и объяснишь лучше.

— Пусть поедят сперва, — сердито отозвалась знахарка, — нечего людей мучить!

Еда и в самом деле пришлась очень кстати. Здесь, совсем недалеко от границы с Фирной, готовили совсем по-другому: не было той мешанины специй, которые, споря друг с другом, перебивали вкус любой пищи, все было очень просто, но оттого и вкусно. А может, Тину просто так с голодухи показалось.

Дождавшись, пока гости утолят первый голод, Ирда заговорила:

— Вот послушай, маг... Я ходила туда. Ходила — смотрела. И слушала. Вода ведь — она как зеркало, все отражает, на любое дуновение откликается. А тут — ровно кто жилу узлом завязал. Смотришь — и взгляд вязнет. Слушаешь — и шуршание вместо биения. Водяную-то жилу узлом поди завяжи, она ведь вывернется. Но здесь в самой середке чувствуется что-то чужеродное, неживое. Вот оно узел и держит, наверно.

Объяснение знахарки было образным, но Тину мало о чем говорило: узлы какие-то, неживые предметы. Надо было проверить самому, что там происходит.

— Отведете нас туда?

— Ну а как же! — обрадовалась Ирда.

Родник находился за околицей, у самой кромки леса — крохотное озерцо с каменистым дном и берегами. Судя по следам на прибрежных валунах, еще недавно оно было заполнено водой до краев, но сейчас изрядно обмелело. В центре, где вода прорывалась на поверхность, вместо бойкого фонтанчика наблюдалось едва заметное колыхание.

Тин спустился к самой кромке воды, попытался настроиться на магическое зрение, но зеркальная поверхность отражала, отталкивала его взгляд, не давая пробиться внутрь. До сих пор Тин ни с чем подобным не сталкивался, однако слышал о таких случаях и понял, что придется переходить к другим способам восприятия.

Парень улегся на живот, распластавшись на камнях, поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, и погрузил руки в ледяную воду. Пальцы сразу онемели. Тин охнул почти беззвучно и постарался отключиться от ползущего вверх по рукам холода. Ткнулся лбом в камень, не взглядом уже, но сознанием и силой пробиваясь туда, где источник сквозь слои грунта пробивался на поверхность.

То, что знахарка называла узлом, он разглядел сразу. Правда, не понял, как такое вообще может быть. Вода просто не в состоянии удерживать такую форму и препятствовать собственному свободному продвижению. Сама — не в состоянии.

Как там говорила знахарка? Чужеродное, да? В самой сердцевине узла действительно чувствовалось что-то такое, самим своим существованием противоречившее сути живой воды. Тин попробовал мысленным щупальцем дотянуться до этого чужеродного — и отпрянул, содрогнувшись от омерзения. Это была магия, но не та, которую он изучал в академии. Не жизнь, которую использовали целители, не одна из природных стихий, которые были ему так близки... даже не амулет, потому что предметники использовали для их создания все те же знакомые ему виды магии. Эта магия была изнанкой, обратной стороной природы и жизни. Такие эманации могли бы исходить от мертвого тела, если бы оно вдруг обратилось магией. Но Тин до сего момента был уверен, что такого просто не может быть.

Все-таки ему пришлось преодолеть свое омерзение. Искомый предмет, источавший столь отвратительные эманации, пребывал совсем близко к поверхности, надо было рассмотреть получше, как он воздействует, и попробовать извлечь. Беда в том, что с нормальной магией эта дрянь не взаимодействовала — выражала полную инертность, как будто вовсе не имела физической составляющей, а такого быть... Впрочем, сейчас Тин был готов уже поверить во многое, что прежде считал невозможным.

В структуре узла ему все-таки удалось разобраться, и он чуть не ахнул от изумления — вода сама приняла такую форму, чтобы не дать смерти распространиться. Части ее удавалось обтечь узел, и пробиться наверх — эта вода была не затронута смертью. Остальная бессильно колыхалась в подземной полости, постепенно размывая, расширяя пространство, отведенное ей природой.

Тин поразился мудрости стихии, которая сама в себе изолировала зло. Но надо было ей помочь. Маг осторожно отделил узел от остальной воды плотной воздушной прослойкой, сжал, насколько это было возможно, по капле выдавливая за пределы защиты лишнюю воду, чтобы сгусток мог пройти обычным путем, и повел свою опасную добычу на поверхность.

Сжатый узел в воздушной оболочке выпрыгнул из озерца, вылетел на берег — Тин постарался отвести его подальше — и только после этого хлопнул, расстреливая во все стороны брызги. На земле осталась лежать тушка рыбки-змейки, к спинному плавнику которой был прицеплен черный комок, наполненный смертью — иначе это было не назвать.

Тин снова содрогнулся, подавил приступ тошноты, с трудом свел онемевшие пальцы в нужную фигуру и запустил в эту странную композицию сгустком магического огня. Дрянь вспыхнула мгновенно, но горела, источая такую сногсшибательную вонь, что все четверо — и сам маг, и Дин, и воин со знахаркой — попятились.

А в следующее мгновение в глазах у Тина потемнело, и он отключился от действительности.

Дин

Дин рванулась к другу, но воин успел раньше и бережно подхватил парня прежде, чем голова его коснулась камней.

— Ох, как потратился... — огорченно покачала головой знахарка. — Что ж он так-то?

— Болел он, — буркнула Дин, — а до того ночь в тюрьме фирнейской провел в антимагических браслетах, не успел еще восстановиться.

— Бедный мальчик, — запричитала тетка, — ну ничего, сейчас выспится, потом я его отварчиком отпою — будет как новенький. А ты неси, неси его, Селех, — скомандовала она воину, — и тут же, обернувшись на озерцо, улыбнулась умиленно — в центре водоема вновь бойко плясал фонтанчик, наполняя его водой.

К тому моменту, как они дошли до дома знахарки, обморок Тина действительно сменился глубоким сном. Дин покрутилась рядом, но делать ей было совершенно нечего, о чем говорить с хозяйкой, сосредоточенно хлопотавшей у очага, она не представляла. Помаявшись некоторое время, она выскользнула за дверь.

Была у Дин мыслишка, которую очень хотелось проверить, но она не знала, поможет ли ей дар в таком деле. Все-таки вода — это не совсем зеркало, и кто знает, как устроена ее память, если она, даже на одном и том же месте, всегда новая, другая.

А все-таки Дин ужасно хотелось выяснить, кто же учинил такую гадость. Что именно это было, она не поняла, но не могла не догадаться, что такие вещи сами по себе не заводятся, за этим явно чья-то злая воля стоит...

Сперва девушка опустилась на колени, а потом и вовсе легла на берегу, как Тин сегодня сделал, только вместо рук коснулась водной поверхности лбом. И попыталась объяснить воде, что она хочет увидеть.

Вода колебалась. И в прямом смысле — щекотала лоб, — и в переносном. То ли не совсем понимала, что от нее требуется, то ли не знала, как исполнить просьбу. А потом — вдруг! — состояние стихии изменилось, и Дин показалось, что подо лбом образовалась твердая поверхность. Отпрянув, она поняла, что не ошиблась: у самого берега воду сковала тонкая корочка льда. И лед этот, как зеркало, показывал девушке события, единственным свидетелем которых стала родниковая вода.