Все пути мира

— Дед, это нелепость! С таким проклятием род должен был пресечься еще пару сотен лет назад, это невозможно...

— Возможно, мой мальчик, если у проклятия есть условие. И тебе, с твоим образованием, стыдно не знать элементарных вещей!

— Условие? — с глупым видом повторил Тин.

— Условие. Его вместе с проклятием передала повитуха, которая ухаживала за женщиной. Увы, дословно в записках оно не воспроизведено, потому что мужчина не придал значения словам своей брошенной любовницы и не пытался их запомнить, но общий смысл сохранился. И звучало оно примерно так: если один из потомков провинившегося, не зная о проклятии, поможет обрести счастье женщине той же крови, что и проклявшая, то вина с рода снимется. Условие подразумевает продолжение рода, несмотря на проклятие.

— Той же крови? — Тин вычленил главное, что заинтересовало его в речи советника.

— По крови женщина была потомком Древних.

— И моя... жена, значит, тоже? Ты поэтому заявил, что я должен сделать все, чтобы она чувствовала себя счастливой рядом со мной?

— Поэтому. Ныне происхождение от Древних проследить трудно, почти невозможно. Мне буквально чудом удалось найти эту девочку, а папаша был рад от нее избавиться, и я решил не терять времени.

— Ты совершил ошибку, дед. Если бы мы познакомились, подружились, если бы у меня был шанс хотя бы узнать ее, возможно, все повернулось бы иначе. А разве из насилия может получиться что-то достойное?

— Только не говори, что сам вел себя достойно! — вспылил дед.

— Я вел себя... отвратительно. Мерзко. И намерен все исправить. Я пойду ее искать.

— Какой в этом смысл? Ты уже знаешь условие, а потому не сможешь снять проклятие. Нам больше не нужен этот брак.

— Смысл? Смысл в том, чтобы найти мою жену и уберечь ее, — эти слова сходили с языка едва ли не раньше, чем Тин сам начинал осознавать, насколько они важны. — Ты представляешь себе, что может случиться с девчонкой, которая одна — без спутников, без средств — отправилась неизвестно куда? Она же все детство наверняка провела в глуши и жизнь знает исключительно по книжкам!

— Мальчик мой, она сама сделала свой выбор, освободила тебя от всех обязательств, ты вовсе не должен...

— Должен! И ты сейчас ведешь себя ничуть не лучше того далекого предка. Воспользовались девушкой, а теперь она не нужна — и можно выбросить ее из головы? Я не согласен!

— Раньше думать надо было! — бросил в сердцах дед.

— Раньше, — спокойно согласился Тин, — но раз уж я повел себя как последний идиот и мерзавец, то теперь постараюсь исправить все, что натворил. Я уже предал ее один раз, но второе предательство совершать не намерен.

— Значит, ты твердо решил отправиться на поиски девчонки?

— Моей жены.

— Что ж, — вздохнул советник, — я не стану препятствовать тебе. Попробуй. Если успеешь найти ее за год, прежде чем ваш брак станет недействительным, и уговорить вернуться — так тому и быть.

— Так тому и быть... — повторил в задумчивости Тин.

Для себя он уже твердо решил, что предложит жене свою помощь и поддержку даже в том случае, если она не согласится вернуться. И скорее всего, так оно и будет. Во всяком случае, сам бы он не за что не вернулся, если бы с ним так обошлись. Но деду об этом говорить не стал.

Глава 4. Советчик и помощник

Арлая Динэя тон Аирос

Дин проснулась, когда солнце едва перевалило за полдень, и какое-то время пыталась сообразить, где же она находится и как ее сюда занесло. Пришлось потрясти головой, прежде чем цветные пятнышки воспоминаний сложились в осмысленную картинку событий последних дней.

Значит, приют... кого? Теперь, отоспавшись, Дин смогла наконец сообразить, что на человека ее гостеприимный хозяин все-таки не очень похож, скорее на одного из тех, кого принято называть лесными жителями или хозяевами. Правда, называют их так в сказочных историях, а взрослые люди, как правило, в их существование не верят. Но на Дин эти правила, пожалуй, не распространяются. Древних вон тоже сказками считают, однако у Дин как раз такие взаимоотношения с книгами и зеркалами, которые обычно приписывают этим легендарным существам.

А значит — что? Значит, что няня, скорее всего, была права, и Дин некоторое отношение к ним имеет. Да и про лесных жителей рассказывают, что они тоже из Древних, только тех, которые из мира не ушли, а остались тут, слившись с природой. Многие из них, если не все, утратили разум, другие вроде бы неплохо соображают, однако встреча с ними — не всегда везение, потому что лесные взбалмошны и проказливы, могут помочь, могут мимо пройти, а иной раз и напакостят или голову заморочат. Но говорят, что если к ним с добром, то и они в долгу не остаются.

Хозяин ждал гостью за накрытым столом — в глиняных мисках исходило паром жарево из грибов с травами, овощами и орехами, и запах по избушке полз просто чарующий. Когда Дин, одевшись и поплескав в лицо холодной водой из стоявшей за порогом бадейки, вернулась в комнату, все вопросы и недоумения тотчас вылетели у нее из головы.

Зато когда Дин насытилась, хозяин сам поспешил прояснить непонятное. Вернее, озвучил вопросы, которые крутились у Дин в голове:

— Ну и что, и как ты думаешь, кто я есть?

— Лесной житель. Угадала?

— В какой-то мере, — кивнул человечек, — всякий, кто живет в лесу, является лесным жителем. Ведь так?

— Так, — неуверенно согласилась Дин. — Но ты ведь из тех, о которых в сказках рассказывают?

— Можно и так сказать, — улыбнулся хозяин.

— Значит, если я, как в сказке, произнесу заветные слова...

— Попробуй, — предложил лесной житель.

— Тогда... — Дин смутилась, но все-таки выпалила: — Прошу помощи и совета! Я тебя выручила, лесной хозяин, выручи и ты меня.

— О как! — человечек хихикнул. — Читала, сталбыть, сказки. Как обращаться принято, знаешь. Ну тогда о себе расскажи, а я подумаю, чем да как тебе помочь можно.

Дин задумалась: а что рассказывать? Помолчала, помялась, а потом начала — с самого начала, с детства. Человечек слушал правильно, сочувственно: где кивал, где ахал, где вздыхал — чистая отрада для любого рассказчика, особенно для того, кто речь о себе любимом ведет. Дин даже сама растрогалась и пару раз носом хлюпнула, хотя думала, что уже успела смириться и с прошлым, и с настоящим, и с будущим — со всей его неопределенностью.

— Ну а сама-то ты чего хочешь? — спросил хозяин, стоило ей выговориться.

— Сама? — Дин растерялась. — Сама... Для начала, наверно, спрятаться... Или даже не так, прятаться — это неправильно, как будто я преступница какая-то, а я ведь все по закону сделала! А вот стать неузнаваемой для тех, кто будет искать — это было бы замечательно.

— Но это для начала. А вообще в жизни?

— Хочу... найти свое счастье! Или хотя бы понять, в чем оно состоит.

— Ого! — усмехнулся лесной житель. — Размахнулась! Счастье ей подавай! А к счастью дорога непростая.

— Ну и пусть! — воскликнула Дин. — Я готова пройти непростую дорогу. Счастье стоит и усилий, и лишений.

— Ну, гляди, — хмыкнул человечек, — потом не жалуйся.

— Значит, поможешь?

— Помогу, — кивнул он, — объясню тебе, что и как делать. А уж принимать или не принимать мой совет — сама решишь.

Дин застыла, преданно уставившись в глаза собеседнику. Даже уши под шапкой волос слегка зашевелились, приготовившись внимать мудрым советам.

Впрочем, советы оказались... не то чтобы не мудрыми, а скорее странными, как будто Дин и вправду в старинной сказке очутилась — сплошные загадки и непонятности:

— Значится, так... Пойдешь сейчас туда, куда с самого начала и собиралась, — ага, это понятно. Это значит — в столицу. — А вот оттуда уже будешь искать свой дальнейший путь. И чем скорее найдешь, тем лучше. И не только для тебя. Перво-наперво найди зеленые записки. Будешь внимательна — узнаешь о заветном месте, которое дару твоему сродни. А поскольку даром своим ты пока не вполне овладела, тебе понадобятся фиолетовые наставления о чаше весеннего равноденствия. Запомни только, красный цветок нужно брать свой и прямо на месте. Слова же найдешь в серебре, если только сумеешь сопоставить место и смысл. Но слова там не полностью — тебе нужно еще полное именование того, кого люди по имени не называют. Для этого в придется в семицветье заглянуть. Вот полным именованием дверь и отворишь — и войдешь. Тогда и понимание придет. Дальше уже все от тебя зависит, свое счастье всякий человек сам взращивает... или губит. Одна не ходи, но и не зови с собой никого, а возьми в попутчики того, кто сам захочет бескорыстно разделить твой путь, не настаивая на раскрытии твоих тайн. Но дверь откроется для тебя одной.

Дин аж взмокла, пытаясь вникнуть в смысл сказанного или хотя бы запомнить, чтобы потом разобраться. Даже повторяла про себя, благо лесной хозяин говорил медленно, делая паузы после каждой фразы — не иначе как давал слушательнице время для осмысления. И это, конечно, было очень правильно с его стороны, потому что слова все-таки уложились в голове Дин, хотя пониманию это ни в малейшей степени не поспособствовало.

— А как насчет неузнаваемости? Ну, пока я ищу все это зеленое, фиолетовое... и так далее? Не хотелось бы вместо пути к счастью угодить обратно в дом супруга.

— Это как раз проще простого, — хихикнул лесной житель, — изменю тебя так, что и сама себя не узнаешь.

— Это, пожалуй, лишнее, — насторожилась Дин.

— Не боись, — человечек хлопнул ее по плечу, — вставай-ка лучше — такие вещи сидя не делаются.

Дин поднялась и даже сделала несколько шагов, отходя от стола, а дальше... дальше началось что-то совсем странное: то ей казалось, что она снова маленькая девочка и няня с ней, а все, что было после — всего лишь не слишком приятное сновидение. То она на какое-то сражение смотрела и очень за кого-то переживала, и вроде бы она была уже даже не она, а вообще он, хотя такого, конечно же, никак не могло быть — ни в ее воспоминаниях, ни в воображении. То она ощущала себя в осеннем лесу, и золотая листва сыпалась и сыпалась ей на голову, а потом вниз, на землю, но на волосах оставались от нее сияющие следы. Сама Дин, конечно, не могла видеть этих следов, но отчего-то точно знала, что они есть. И одновременно какая-то часть ее продолжала стоять в центре лесной избушки и отрешенно наблюдать, как хозяин жилища все топает и топает вокруг своей гостьи — шаг за шагом, круг за кругом, пока ее не начало подташнивать от этой круговерти.

В этот момент все и закончилось. Лесной житель остановился, Дин прикрыла на мгновение глаза, пытаясь справиться с тошнотой и головокружением, а маленький хозяин, дернув ее за рукав, объявил:

— Смотри!

Дин распахнула глаза и обнаружила, что стоит прямо напротив зеркала — даже странно, что она его до сих пор не видела. Вот только зеркало это отражало не ее саму, тощую девчонку неопределенного возраста, а... мальчишку-подростка. Нет, если приглядеться, можно было уловить некоторое сходство с ее прежним отражением, просто черты стали чуть грубее: нос пошире, с забавными поперечными морщинками, намек на жизнерадостную улыбку, в которой уже приготовился расплыться мальчишеский рот, уши-лопухи. Они у Дин всегда были слегка оттопыренными, просто раньше она старательно прикрывала их волосами, а теперь непослушные короткие кудри топорщились, устремляясь вверх, и свою главную задачу — скрывать лопоухость — выполняли лишь частично, а потому уши нахально торчали и... почему то нравились своей хозяйке. Или хозяину?

Дин поймала себя на мысли, что образ получился настолько убедительный, что ее так и тянет заглянуть в собственные штаны и проверить, осталось ли там все по-прежнему, или появилось что-то новое.

— Не боись, — хихикнул человечек, — там все без изменений. Но для других — и на взгляд, и на ощупь — мальчишкой будешь. А вот волосы пришлось по-настоящему укоротить, так что теперь жди, пока заново отрастут.

— А... надолго это? Как чары снимаются? — спросила она неожиданно ломким мальчишеским голосом.

— Вот как посмотрит на тебя кто-нибудь с другой стороны зеркала, так чары-то и спадут, потому как самое время будет.

Слова хозяина опять показались Дин непонятными, но она решила не вникать: будь что будет, так даже интереснее. И девушка еще раз взглянула на свое новое отражение. Теперь она заметила, что и волосы слегка изменили цвет, словно золотые листья и в самом деле сыпались на эту кудрявую голову. Нет, рыжим мальчишка не был, просто чуть светлее, чем она прежняя, но кудряшки даже в полутьме лесной избушки казались освещенными полуденным солнцем.

— А теперь всё, — внезапно заявил хозяин, — пора идти. Ни к чему тебе тут на ночь оставаться, нынче вечером у меня другой гость будет.

И Дин внезапно обнаружила, что никакой избушки нет, а стоит она на лесной тропинке, полностью одетая и снаряженная в путь. Даже усомнилась в том, что было: может, заснула она и лесной человечек ей привиделся? Но нет, Дин склонилась над ручьем и в неровном водном зеркале разглядела не себя — мальчишку. Значит, все правда. И, вглядываясь в зыбкое отражение, назвала увиденное: Дин Рос. Имя оставила прежнее, фамилию же позаимствовала у супруга, отбросив неуместно звучное начало. Очень хорошо получилось — и собой быть не перестала, и в то же время обрела недостающее новое, соответствующее мальчишескому облику.

Райн Тинэус тон Аирос

Времени на сборы ушло совсем немного. Тин даже удивился, как мало вещей, оказывается, ему нужно на самом деле: пара смен белья, плащ, дорожные припасы, нож — скорее для нарезки хлеба и колбасы, чем для обороны. В качестве оружия, в том числе и охотничьего, Тину вполне хватало магии.

Уже через час, успев между делом расспросить горничную, которая первой обнаружила исчезновение молодой хозяйки, Тин размеренно шагал на северо-восток, искренне надеясь, что его жена выбрала то же направление. По крайней мере, это было бы разумно.

Думалось на ходу как-то особенно хорошо, а потому Тин предавался размышлениям, пытаясь переварить рассказанное дедом и пережитое за прошедшие дни. Если служанка ничего не выдумала, то видение сидящей у зеркала госпожи, которое развеялось чуть ли не на глазах у перепуганной девушки, — не что иное, как то самое зеркальное волшебство, которым, согласно легендам и преданиям, владели Древние. А значит, дед не ошибся, его жена действительно происходит из этого загадочного народа, исчезнувшего из мира много столетий назад.

Достоверных сведений о Древних почти не сохранилось, однако сомневаться в том, что этот мир в давние времена наряду с людьми населял еще один народ, не приходилось, от древних оставались многочисленные следы — нематериальные, но заметные: названия рек, гор и целых местностей, многочисленные упоминания в исторических трудах, термины, используемые в алхимии, но не в научно-лабораторной ее части, а в том, что касалось осмысления открытий и цели поисков.