Все пути мира

Дин оценила ее реакцию: выбраться через это зеркальце преступница не смогла бы при всем желании, разве что полюбоваться с тоской на то место, куда хочется попасть...

Первые дни своего заключения Дин провела в растерянности. Не было ни страха, ни чувства безысходности, просто оказалось, что за время пребывания во дворце она привыкла, что у нее почти все время есть какое-то занятие, и вдруг оказалась не у дел. Она слонялась неприкаянно по комнатам или мусолила единственную книгу, которая у нее была, — тот самый сборник сказок, выучив его почти наизусть. Что, впрочем, не делало истории менее захватывающими.

А потом на смену скуке пришло беспокойство. Никто к ней не приходил — ни учитель, ни королева, ни ее верная придворная дама. Только горничные в сопровождении гвардейцев приносили еду и тут же исчезали, не вступая в беседы. То ли королева намеренно мучила ее неизвестностью, то ли просто не знала, что с ней делать.

Так что, проснувшись ночью в тревоге, Дин ничуть не удивилась. Повертелась немного в кровати и, не дождавшись сна, взяла в руки зеркало — то самое, единственное, не отмеченное королевской печатью, — и попыталась пробиться во внешний мир, снова настраиваясь на Тина.

В этот раз все получилось на удивление быстро. Правда, самого Тина она не увидела, если не считать рук, несколько раз мелькнувших в зеркальном стекле. Зато Дин хорошо слышала разговор.

Беседовали двое — старый советник и его внук.

— Мальчик мой, тебе пора подумать, как ты будешь жить дальше.

— Что ты имеешь в виду, дед?

— Не притворяйся, что ты меня не понял. Отмеренный законом год подходит к концу, по его истечении твой брак будет признан недействительным. Заметь, по инициативе супруги, так что, когда эти сведения просочатся в общество, это скажется не слишком хорошо на репутации нашей семьи. Для нас было бы лучше, если бы ты развелся, не дожидаясь окончания срока.

— Я не намерен разводиться.

— Ты не понимаешь!

Хлопок — не иначе как ладонью по столу, — крохотный кусочек мира в зеркале дрогнул и осыпался осколками. И воцарилась тьма.

Тин

— Нет, это ты не понимаешь! — Тин с сожалением покосился на разбитое зеркало. — Но в этом есть и моя вина — я ведь не поведал тебе подробностей моего путешествия.

— Что ж, с удовольствием послушаю, — советник откинулся на спинку кресла. Гнев его, похоже, схлынул, и глаза выдавали лишь усталость и тревогу.

Рассказ оказался куда длиннее, чем предполагалось сначала. Въедливый дед то и дело останавливал внука, задавал вопросы, которые сам Тин ни за что не догадался бы задать. Зато картина складывалась подробнейшая и, как показалось Тину, весьма убедительная. Нет, тревога из глаз советника не исчезла, просто к ней добавилось искреннее сочувствие.

— Значит, вы практически не расставались, но при этом не знали, кем друг другу приходитесь, — подытожил дед. — Однако свидетелей, способных подтвердить это, чтобы вы могли сохранить ваш брак, не найдется.

— Не совсем так, — возразил Тин, — мит Ленис давно знал, кто скрывается под личиной мальчика Дина, но помалкивал. Однако я не уверен, что его свидетельство будет иметь силу, он ведь не видел Дин девушкой...

— Что ж, остается надеяться, что девочка вернется вовремя, — пробормотал дед. — И все-таки... что ты намерен делать дальше?

— Вернуться в столицу, к работе в мастерской. И к исследованиям. Ждать Дин. Надеяться, — слова давались с трудом.

— Хорошо, — кивнул старик. — пусть будет так. — Только... — Тин чуточку помедлил. — Пообещай мне, что если Дин появится здесь, то ты не обидишь ее и примешь, как положено.

— В этом можешь не сомневаться, — усмехнулся дед, — не обижу я твою девочку.

Сборы много времени не заняли, разве что дорожное зеркало на замену разбившемуся нашлось не сразу — Тин выпросил его у дедова камердинера, в господских покоях таких маленьких зеркал не было.

Прежде чем покинуть дом, Тин заглянул напоследок в свою спальню и был приятно удивлен: крохотные зеленые росточки, проклюнувшиеся накануне, прибавили в росте и... конечно, еще не зацвели, но позволяли надеяться, что ждать цветения недолго.

— Я на вас очень надеюсь, — шепнул он на прощание и вышел из комнаты.

Глава 9. Окольными путями

Дин

Еще несколько дней она пыталась 'выловить' в зеркале Тина, но безуспешно — иногда мелькало что-то знакомое, но так размыто и неустойчиво, что Дин даже не могла понять, что именно она видит. Иной раз невнятность увиденного вызывала у нее только вздох облегчения: уж больно неприятный осадок оставил подслушанный разговор, и повторять подобный опыт совсем не хотелось.

Однако в ее покоях по прежнему не объявлялась ни королева, ни кто-либо еще из значимых лиц, из чего она сделала вывод, то этих попыток то ли не замечают, то ли не воспринимают их всерьез. Оно и правильно — через такое зеркальце ей никуда не деться, так что ее величество может себе позволить не беспокоиться. В отличие от Дин.

Страх все-таки поселился в ее сердце. Пока еще не всепоглощающий, так — крохотный комок внутри, но растущий, набирающий силу с каждым днем. Что там придумает Мирэя? Как с ней поступят? В чем обвинят? Все эти мысли, как она их ни отгоняла, теснились в ее голове, лишая покоя.

Поэтому, когда однажды вечером дверь распахнулась и на пороге вновь возникла все та же компания, возглавляемая королевой, Дин была уже на грани срыва. А осознав, что из-за спины королевы на нее равнодушно и бесстрастно взирает Сертин, Дин с трудом удержалась от крика и слез, уже начиная догадываться, что ее ожидает.

— Я решила твою участь, — мило улыбнулась ее величество. — Поскольку ты не успела совершить преступление, а только пыталась... Всему виной желания, с которыми ты не можешь справиться... Поэтому сегодня мы избавим тебя от неудобных желаний. Сертин! — королева обернулась. — Приступай!

Сертин сделал шаг вперед. Дин отступила на шаг назад. Потом учитель снова шагнул. Ученица попятилась. Она понимала, что это не может продолжаться бесконечно — ее просто скрутят, вон, даже сейчас два гвардейца качнулись в сторону пленницы, но Сертин остановил их жестом, а сам тем временем в несколько стремительных шагов приблизился к ученице почти вплотную, схватил за руку и... проговорил беззвучно:

— Ничего не бойся.

Поверить было трудно, но надежда все же всколыхнулась в сердце, и Дин позволила увлечь себя к зеркалу, машинально отметив, что печать с него королева не сняла, а значит, для воздействия это не нужно.

— Тебе нужно всего лишь смотреть в глаза моему отражению, — негромко проговорил наставник и при этих словах слегка сжал ее запястье.

Кажется, он хотел, чтобы ученица ему подыграла. Дин заставила себя собраться и вспомнить, что именно рассказывал ей учитель о своем даре. Потом мысленно обратилась к тому, кто послал ее сюда: 'Знаешь, заяц ушастый, если они все-таки сделают со мной то, что планируют, то это будет на твоей совести. Если у таких как ты бывает совесть'.

Конечно, никакого ответа Дин не получила, но страх после этих слов почему-то отпустил, и девушка решительно подняла глаза и поймала зазеркальный взгляд наставника. Как там было? 'Постепенно из глаз уходит понимание происходящего, и они пустеют'? Совсем уж пустой взгляд Дин вряд ли удалось бы изобразить, но подробностей никто, кроме Сертина, разглядеть все равно не мог. Зато осесть на пол, вернее на руки учителя, ей удалось вполне убедительно.

— Ну что, получилось? — подала голос ее величество.

— Разумеется, дорогая, — отозвался Сертин, укладывая 'спящую' ученицу на кровать. — У меня всегда получается то, что я задумал.

— Сколько она проспит?

— Двое суток, если не больше.

— Я довольна тобой, милый. И совершенно зря ты со мной спорил, это лучший выход. Вот увидишь, все будет хорошо, — ворковала королева.

— Д-да, — односложно ответил Сертин.

В бессильно упавшую на кровать руку ткнулось что-то — вроде бы клочок бумаги — и Дин едва уловимо шевельнула пальцами, подгребая добычу, после чего послышались шаги, звук захлопывающейся двери, и пленница осталась в одиночестве.

Дин еще какое-то время полежала на спине с закрытыми глазами, потом повернулась на бок, так что ни через зеркало, ни через щель в двери было не разглядеть, чем она занята, и поднесла к глазам записку Сертина: 'Ничего не бойся, ты в безопасности. Я приду ближе к утру, уведу тебя и спрячу'.

Девушка усмехнулась. Приятно было осознавать, что наставник не предал... в первую очередь самого себя. Но горько оттого, что он не верил в ее способность выбраться из Предела, просто хотел спрятать. Впрочем, она и сама сейчас не очень-то верила — ни в то, что сможет попасть во внешний мир, ни в собственную безопасность, особенно если учесть взгляд, который она почувствовала, когда высокое общество покидало ее комнату. Взгляд, исполненный неприязни и недоверия, столь острых, что они ощущались физически, всем телом. В тот момент она едва сдержалась, чтобы не выдать себя. Кто смотрел? Возможно, королева, но... вроде бы она доверяла своему любовнику. Значит, это была Риева, и чего ждать от этой неприятной особы, Дин даже представить себе не могла.

На всякий случай она расшнуровала платье и извлекла из затянутого на талии пояса свои сокровища, подарок Лекши — хтынь и смазанные снотворным иглы к нему, — и положила поближе, чтобы можно было мгновенно схватить в случае опасности.

Засыпать Дин боялась. Поначалу лежала, перебирая в памяти события последних месяцев, едва ли не дословно мысленно воспроизводила разговоры с учителем, пытаясь выловить в них какие-то подсказки, которые не смогла понять раньше.

Тщетно. Ничего нового она для себя не открыла и в конце-концов все-таки задремала. Не заснула по-настоящему, но задержалась где-то на грани сна и яви, периодически проваливаясь за нее и тут же возвращаясь, всякий раз перепуганная до дрожи и холодного пота.

Когда дверь — даже не спальни, а внешняя, которая вела из ее покоев в дворцовый коридор, — с едва уловимым скрипом отворилась, Дин вздрогнула, в очередной раз выныривая в реальность, и замерла в ожидании. И, пожалуй, нисколько не удивилась, узнав в возникшем на пороге силуэте Риеву. Значит, источник неприятного взгляда она определила верно.

Дама скользнула в комнату, сделала несколько неуверенных шагов в темноте и застыла, прислушиваясь. Дин старалась дышать ровно, посматривая на ночную гостью сквозь ресницы.

— Можешь не притворяться, — заявила Риева, — я сразу поняла, что ты не спишь.

Разумеется, Дин на эту провокацию не повелась, а посетительница меж тем продолжила свой монолог:

— Я давно хотела поймать Сертина на горячем, а тут такая замечательная возможность...

'Ну говори, говори,' — мысленно подбодрила ее Дин.

Кажется, дама была не вполне уверена в том, что поступает правильно. Разумеется, причиной тому была не совесть, просто Риева... боялась. Потому и говорила сама с собой, пытаясь побудить к действию.

— Сейчас я тебе помогу уснуть по-настоящему, а потом заберу отсюда. Когда тебя не найдут в этой комнате, королеве станет ясно, что ее любовник — предатель. А тебя никто никогда не найдет.

Нет, все-таки не страх. Вернее, не только страх. Похоже, Риева все же оставляла описанный вариант на крайний случай, а пока хотела заставить Дин выдать себя, для того и пугала. Пожалуй, если она хочет отставки королевского фаворита, ей этого будет достаточно. Дин поежилась: как ни крути, а для нее это закончится плохо.

— Думаешь, тебе удастся меня обмануть? И не мечтай! — с этими словами гостья шагнула к кровати, взмахивая над головой пленницы каким-то предметом, и Дин не выдержала — выскользнула из-под руки Риевы.

Та хохотнула:

— Я так и знала!

Больше она ничего не успела сказать, только охнула, когда кончик иглы воткнулся под ключицу, и осела на пол.

Растерянная Дин никак не могла собраться с мыслями. Что-то было в речах Риевы, какое-то слово, которое зацепило, знакомо отозвалось в памяти, но Дин не сразу сообразила, что это было. А когда поняла — чуть не рассмеялась, осознав, как близка она была к разгадке пророчества... Если, конечно, она сейчас не обманывает саму себя. Но это легко проверить.

Только сначала...

Сначала Дин тихо прокралась через гостиную к входной двери, остановилась, прислушиваясь, а потом осторожно коснулась ручки. Ручка поддалась нажатию, но дверь не открылась. С одной стороны, было неприятно обнаружить, что она по-прежнему взаперти, с другой — это значило, что Риева пришла к ней одна, не рассчитывая на чью-либо помощь. Вот любопытно, если она намеревалась действовать именно так, как грозилась, как бы она справлялась с бесчувственной пленницей? Впрочем... неважно.

Вернувшись в спальню, Дин склонилась над спящей Риевой и потянула у нее из рук кусок ткани — тот самый предмет, которым размахивала дама, пытаясь реализовать свой план. Ткань оказалась неприятно влажной на ощупь, и Дин, брезгливо поморщившись, выпустила ее из пальцев, а потом не без опаски поднесла руку к лицу. Запах показался смутно знакомым. Покопавшись в памяти, Дин хихикнула: от тряпки пахло точно так же, как и от сонного зелья, что выдал ей про запас Лекши. Только, похоже, это была какая-то другая его разновидность, которую полагалось вдыхать.

Обтерев руку о простыню, Дин принялась действовать. Для начала она оттащила свою жертву в ванную комнату и заперла снаружи. Собственно, необходимости в этом не было, спящая Риева никак не могла ей помешать, но Дин опасалась, что такая близость врагини, пусть и беспомощной, помешает ей сосредоточиться.

Потом она написала записку для Сертина и оставила ее на подушке. Всего несколько фраз: 'Риева заперта в ванной. Хотела меня усыпить и забрать, чтобы потом обвинить тебя в пособничестве бегству'.

После этого девушка взяла в руки книгу сказок, устроилась в кресле и, прежде чем погрузиться в чтение, постаралась убедить себя, что она все поняла правильно и делает именно то, что нужно.

'И не мечтай!' — выкрикнула Риева... считаные минуты назад. 'В древние времена этот дар называли даром мечтателей', — еще раньше сказал учитель... А потом, в другой день и при других обстоятельствах добавил — совсем о другом даре: 'У нас говорят, что в будущее смотрят мечтатели...'

Так все просто... и так страшно поверить в эту простоту. Вернее, страшно поверить — и разочароваться. Правда, другого выхода все равно нет. Как ни крути, это последний шанс, глупо сомневаться и упускать его.

Как оказалось, сложности были не только в том, чтобы поверить. Волнение мешало отдаться чтению, полностью погрузиться в сказочный мир. Сказки, которые она знала почти наизусть, не раз звали читательницу за собой, но Дин неизменно останавливалась на краю, не решаясь отдаться этому зову, чтобы не выдать раньше времени своих способностей. И теперь ей мешала еще и неуверенность: а вдруг не получится? Вдруг на самом деле у нее и вовсе нет этого дара, ведь она ни разу не воспользовалась им по-настоящему?