Жестокие радости

Правда, чтобы добыть требуемый компонент, пришлось просить Морбиуса. Тот, конечно же, потребовал выложить весь план и отчитаться по проделанной работе.

— Умно, — под конец заключил демон. — Не без возможных проколов, но весьма. И эта злая ирония мне нравится.

"Демон — он демон и есть", — успела подумать Эрика, а вслух спросила:

— Так сможешь достать нужный... компонент?

— Не беспокойся, ты его получишь. Это не так уж сложно, если знать, что наш... объект время от времени ими приторговывал.

— В самом деле?

— Да. Даже Верховным магам бывает нужен первоначальный капитал.

Уже через час Морбиус вручил ведьме, прямо через зеркало, маленький, размером с ноготь большого пальца, роговый кружок. Если посмотреть на свет, то можно было увидеть тонкие розоватые жилки, а еще он мерцал голубоватым светом.

Еще раз критически осмотрев пластинку, Эрика уже хотела спросить, но демон ответил сам:

— Нечего кривляться. Или ты думала, я тебе целый рог притащу? Он тебе все равно не нужен, а исчезновения такого маленького кусочка даже не заметят.

— Значит, ты его просто стащил?

— Стащил, когда уличили, а так просто позаимствовал.

— Вот оно как, — усмехнулась девушка.

— Тебя что-то не устраивает? — в голосе демона послышалась угроза, и не шуточная. Аж перья затопорщились.

— Нет, все нормально!

— То-то же, — перья перестали топорщиться и выровнялись. — Лучше принимайся за работу. А то пока толку от тебя никакого.

— Неправда!

— И не спорь! Не забывай свое место!

— Тут забудешь.

— Вот именно. Не заставляй меня пожалеть о том, что я предоставил тебе силу. Можно ведь и разорвать договор. Правда, думаю, для одного из нас это будет фатально. Люди такие хрупкие.

Эрика лишь тихонько фыркнула, сочтя, что лучше все-таки просто промолчать. Демон был весьма импульсивен и не терпел возражений.

А амулет вот теперь готов. Осталось только передать вампирам созданное с кратким руководством по эксплуатации. И очень надеться, что это сработает. Иначе... Об этом пока лучше не думать.

* * *

Алекса приняла амулет, как величайшую из драгоценностей. Ведьма получила за него весьма щедрое вознаграждение, и они разошлись, довольные друг другом.

Едва ведьма удалилась, как Магистр Города приказала вызвать к себе Юлия. Ему и был передан амулет со всеми необходимыми инструкциями и рекомендациями. А также с напутствием найти мерзавца во что бы то ни стало. Юлий заверил, что сделает все, что в его силах.

— Ну, наконец-то есть хоть какая-то серьезная зацепка, — вздохнула Алекса, проводив Юлия.

— Зацепка? — удивленно вскинул брови Лазель.

— А как еще назвать? На оружие все-таки не тянет. Но этот амулет выведет нас прямо к единорогу, тому, кто виноват. Ему придется собственным рогом заплатить за содеянное, — в голосе Алексы появились стальные нотки.

— Надеюсь, что все образуется, — согласно кивнул глава клана Инъяиль, сжимая плечо вампирши.

— Я так этого хочу! — из груди Алексы почти вырвался всхлип, но она поспешила его скрыть, уткнувшись в грудь Лазелю.

Так они, подобно групповой скульптуре, простояли некоторое время, пока Магистр Города не справилась с собой и не спросила:

— А почему ты все еще в мужском теле? Мне казалось, ты его недолюбливаешь.

— С чего ты взяла? — удивился Лазель, и даже чуть отстранился от подруги, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Ну, у меня создалось такое впечатление.

— Абсолютно зря. Я обеими формами владею в совершенстве, и даже сверх того. Иногда мне хочется... перемениться.

— Это из-за меня?

— Откуда такие мысли?

— В последнее время я доставляю немало неудобств, — потупилась Алекса и попыталась отвернуться, но Лазель не позволил этого, удержав за подбородок и проговорив:

— Ты никогда не будешь мне в тягость. Я ведь уже говорил. Что бы ни случилось, я рад помочь, даже просто быть рядом. Ты очень много значишь для меня.

— И все же в некоторых аспектах избегаешь.

— Это в каких же? — нахмурился Лазель.

— Я помню, что было той ночью, когда ты предложил мне кровь. Тогда ты так открылся мне! Я чувствовала, как ты, твои мысли текли через мой разум.

— Я старался закрыться.

— Наверное, это нельзя сделать от меня. Равно как и я вся открыта для тебя. Ведь ты всю меня насквозь видишь, да? — словно на что-то решившись, Алекса всем телом приникла к Лазелю.

— Да, почти, — уклончиво ответил вампир, не в силах отстраниться от столь желанного тела. Слишком хорошо, слишком правильно. И все-таки нашлись силы для вопроса: — Чего ты добиваешься?

— Ничего. Но больше нет сил рваться надвое. Рваться и душой, и телом. Я больше не могу.

— И? — голос Лазель звучал очень недоверчиво, но это он скорее себе не верил, хотя и слова подруги вызывали сомнения.

— Мне трудно говорить, еще никогда я...

— Тогда может не стоит?

— Нет! Молчи! — тонкие пальцы вампирши прижались к губам Лазеля, и они показались ей пылающими. Алекса снова уткнулась ему в грудь, так как в глаза смотреть не было сил, и только потом продолжила: — Выслушай. Достоинство и честь всегда много значили для меня. В этом я, зачастую, мыслю по-мужски. Я знаю, что давала слово Сергею, я люблю его, и то, что я сейчас делаю, подло по отношению к нему, но иначе просто не могу. Это походит на самообман. Я ведь тебя тоже люблю, Лазель. В любом облике, любой ипостаси. Поэтому и не могу отпустить, а должна бы! Ведь это нечестно. По отношению к тебе в первую очередь. Ты же мог уже забыть меня, найти свое счастье...

Алекса крепко сжала зубы, чтобы подавить рвущийся всхлип, когда почувствовала ласковую ладонь, очертившую ее скулу, и услышала не менее ласковый голос:

— Забыть тебя? Разве это возможно? Я скорее обо всем остальном забуду, чем о тебе, мой грозный воин. Я пытался забыть не одну сотню лет, пока не понял всю тщетность попыток.

— Но я принесла тебе лишь боль.

— Позволь мне самому судить об этом. Если бы ты... — и замолчал, вовремя поймав за хвост готовую сорваться фразу.

— Если бы я что? — тут же насторожилась Алекса, и как же прекрасны были ее фиалковые глаза!

— Ничего, — покачал головой Лазель.

Магистр Города вздохнула и, прижавшись теснее, хотя, казалось, это уже невозможно, проговорила:

— Прошу, не отталкивай меня. Я знаю, бесчестно говорить такое, но...

— Ш-ш. Родная, разве я смогу когда-либо тебя оттолкнуть? Я просто не хочу, чтобы тебе было больно потом, если мы... ты снова будешь рваться надвое.

— А, может, стану целой? — едва слышно пробормотала Алекса, снова уткнувшись в грудь вампира. Похоже, на сегодня это стало ее убежищем. — Прошу, отбрось излишнюю заботу, хотя бы на сегодня. Что будет потом — то будет. Я с этим справлюсь. Справляюсь же с тем, что сейчас. Будь таким, каким хочешь быть со мной. Мне это нужно. И тебе тоже, я надеюсь.

Вместо ответа пальцы коснулись затылка, а губы приникли к губам, соединяя двоих в единое целое. Уже увлекая вампиршу в спальню, благо до нее было рукой подать, Лазель нашел в себе силы спросить:

— Мне измениться?

— Как хочешь. Ты для меня любым желанен.

И снова поцелуй, и нетерпеливые руки, сметающие одежду прочь. Так сразу и не скажешь, чье нетерпение больше. Лишь пожар страсти, жажда взаимных касаний, поцелуев и большего, гораздо большего. Кожа к коже, тело в тело. Когда это произошло, то показалось Алексе до ужаса правильным, словно она всю жизнь к этому шла. И это ощущение лишь усилилось, когда Лазель все-таки изменилась. Казалось странным, что этого чувства не было в тот, первый, раз.

У Лазель все внутри ликовало, когда она ощущала эту пылкую отзывчивость каждой клеточкой тела. Хотелось, чтобы это длилось бесконечно. Вот она — радость, вот оно — счастье, обладать тем, к чему так долго стремилась душа. Это как после бесконечных поисков обрести дом.

До этого Лазель довелось испытать немало: и радость, и страсть, и любовь во всех их ипостасях. Но такого не было очень давно, так давно, что, кажется, сердце и забыло, каково это, и сейчас стремилось наверстать упущенное. Поэтому Лазель старалась, чтобы ее любовница, нет, возлюбленная, вкусила лучшее от обеих ипостасей.

Хотя вовсе не искусство в любовных утехах заставляло Алексу распахнуть душу. Она была не из тех, которых можно покорить лишь профессионализмом. За столь долгую жизнь не только поведаешь многое, но и сам профессионалом станешь. Алексу привлекло это ласковое тепло, в котором хотелось греться бесконечно. Тепло, обращенное только на нее. И хотелось отдаваться в ответ. Каждым движением, каждым взглядом.

Алекса и не предполагала сравнивать то, что происходило сейчас, с чувствами к Сергею, ведь это все равно, что сравнивать мягкое и белое. Вампирша постаралась вообще не думать о нем. Не сегодня, не сейчас. Возможно, потом она будет упрекать себя за эгоизм, но сейчас не хотела портить красоту и чувственность момента.

За остаток ночи и почти весь день Алекса и Лазель, кажется, испробовали все, что можно, любя друг друга как в последний раз. Ведь обе понимали, что так оно и может оказаться.

Лишь за пару часов до заката Алекса позволила себе заснуть. А Лазель продолжила бодрствовать, посчитав, что сон — это такая мелочь, которой можно спокойно пренебречь ради случившегося сегодня. Вампирша с нежностью наблюдала, что даже во сне на губах возлюбленной играет удовлетворенная улыбка.

Может, высшие силы смилостивятся, и Алекса не будет сожалеть о прошедшей ночи, иначе... Нет, об этом лучше и не задумываться. Пусть будет, как будет. Лазель ни о чем не жалела и не собиралась. Да и не хотелось думать, если честно Хотелось просто смотреть на ту, что сейчас спала и улыбалась во сне, осторожно поглаживая и перебирая ее волосы. Как давно ей этого хотелось, и вот сейчас все это у нее под носом. Лазель тихо улыбнулась самой себе. Сейчас, именно сейчас она чувствовала себя счастливой. И пусть даже потом придет суровая расплата.

Алекса чуть заворочалась во сне, но так и не проснулась. Лишь придвинулась ближе, положив голову на плечо вампирши. Та улыбнулась и чуть откинулась на подушках, продолжая перебирать золотистые волосы. Именно в этот момент она ощутила мысленное присутствие матери.

Глава 40.

Вылезать из постели, а тем более тревожить возлюбленную, совершенно не хотелось, поэтому Лазель лишь прижмурилась, позволяя установиться ментальному контакту.

— Я снова не вовремя? — такой родной голос, в котором чувствовалась улыбка.

— Ты не можешь быть не вовремя, — улыбнулась в ответ Лазель. — Рада слышать тебя, мама.

— Приятно знать. Но, чувствую, ты не одна сейчас. Я ощущаю чью-то сильную ауру. Вампир, но не нашего клана.

— Верно, мама.

— Решила, наконец, предаться разнообразию? Или... неужели Алекса?

— Да.

— Тебя можно поздравить?

— В определенном смысле да. Она сейчас со мной, но не думаю, что это продлится дольше вечера.

— Хм, — кажется, Наиль о чем-то задумалась. Наконец, она попросила: — Разрешишь мне немного прощупать ее?

— Только не потревожь, — попросила Лазель, зная, что мать ни за что не причинить этим вреда.

— Я аккуратно.

На минуту или две повисло молчание, пока Наиль не произнесла:

— Знаешь, что, не отпускай ее от себя. А лучше займитесь любовью по пробуждении. Она хочет тебя, и сильно, к тому же впустила себя в свое сердце.

— Любовь — еще не все в нашем случае. Есть обязательства.

— К черту их! Хорошо бы вам сегодняшний союз принес дитя.

— Ты как скажешь!

— А что? Тогда она точно призадумается и выберет.

— Ну не таким же способом! Это все равно, что ее к стенке припереть, — возмутилась Лазель.

— Я понимаю, — извиняющемся тоном проговорила Наиль. — Но ребенок у вас получился бы прехорошенький, и достойный будущий наследник клана Инъяиль.

— Не факт. Алекса стала Мастером Стихий, очень сильным, и дитя может пойти в нее, — сочла нужным напомнить вампирша.

— Не важно, кем стала Алекса, она все равно останется инфернитом. Важно, что ты — Черный Принц и рожденный вампир. Поэтому при любом раскладе твой дар будет доминировать, я же говорила об этом.

— Да, говорила. Но все равно это пустое. Один день ничего не решит.

— Порой, чтобы все перевернуть, достаточно и меньшего, — пожала плечами Наиль.

— Не тот случай.

— Посмотрим. Мне почему-то кажется, что вы на пороге больших перемен.

— С чего вдруг?

— Считай это видением.

— Хм.

"Видение", как кодовое слово, забралось в разум Лазель и открыло дверь воспоминаний. Она снова припомнила прощальные слова Имхотепа, ставшего Вечным Фениксом. А вместе с ними из памяти выплыло и то, что на них с Алексой навеял Лабиринт иллюзий.

Эти картины проплыли так ярко, что не остались незамеченными Наиль. Та насторожено затихла, потом спросила:

— Что это было?

— Помнишь, я рассказывала о визите Имхотепа, и что за этим последовало? Как они в итоге поменялись местами с дочерью.

— Да-да. Вечный Феникс что-то предсказал тебе? — голос Наиль казался обеспокоенным.

— И мне, и нам троим.

— Что-то определенное?

— Расплывчатое, как и все предсказания, — пожала плечами Лазель. — Но там тоже было про перемены.

— Хм...

— Я не хочу дословно озвучивать подобные вещи.

— И не надо. Ни к чему это. Лучше просто сама подумай, что бы это могло значить. Ты у меня умная и в логике не откажешь.

— Спасибо.

— Не за что. Иначе и быть не может. Ты ведь Черный Принц и глава клана.

— Да, ты, наверное, хотела что-то сказать. Что-то серьезное? — спохватилась Лазель.

— Нет, пустое. Я просто ощутила такое резкое изменение в твоем эмоциональном состоянии, и мне стало любопытно, что же произошло.

— Не стоит беспокоиться, мама.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать.

На это Лазель лишь улыбнулась, а потом все-таки поинтересовалась о том, о чем давно хотела:

— Кстати, а ты не знаешь, где сейчас может быть Владычица Ночи?

— Насколько я знаю, у нее сейчас что-то вроде медового месяца, так что где угодно. А что?

— Алекса никак не может до нее дозваться, а ведь является дочерью во крови.

— Хм... Возможно, с ней произошли какие-то резкие перемены, так что она остается неузнанной. Хотя это королева... По правде говоря, то, что Менестрес не отвечает, еще не значит, что она не слышит. Может, совсем наоборот.

— Странно.

— Неисповедимы пути Ее Величества. Может статься, что она спешит нанести личный визит. Ваше дело весьма... необычное.

— Мне ли не знать! — вздохнула Лазель.

— Конечно, не мне тебе рассказывать. Так что тут возможен любой вариант развития событий.

— Значит, на внезапную помощь можно не рассчитывать.

— Я бы не стала сильно надеяться, что Владычица Ночи исправит все одним взмахом руки.

— Я-то и не надеюсь, сама понимаешь.

— Понимаю. Но вот еще что.

— Что?

— Если Алекса столь настойчиво звала Королеву, то весьма маловероятно, что не была услышана ею.

— Понятно.