Последний из портала Дагоса, глл 1-7

— Спасибо, что уделяешь мне внимание.

— В следующий раз — ты мне уделишь... внимание, — с улыбкой намекнула она на 'толстые обстоятельства'.

Она выбрала для него три книги и положила на каменный стол.

— Вот. История Пфефика, история кланов, история войн. Если что-то не поймешь, то спросишь. Читать удобней будет в углу, там столик для этого специально сделан.

— Толана, почему у вас нет деревянной мебели?

— Мало у нас деревьев. На севере есть большие леса, но привозить оттуда древесину неудобно и накладно.

— По рекам нельзя сплавлять?

— По рекам. Как же еще? Но это долго и опасно. Зато у нас в избытке камня всяких пород и железа разных сортов, — объяснила она и ушла, оставив его наедине со стопкой увесистых томов.

Борис рос в семье, где много читали, а собранная родителями библиотека вызывала восхищение у знатоков, но иметь дело с подобными раритетами ему не доводилось. Добротные, в кожаном переплете с золотым тиснением, углами, усиленными узорчатыми, металлическими пластинами, — одним своим внешним видом местные книги производили неизгладимое впечатление.

Он перенес книги на угловой столик с подставкой, включил 'настольную лампу' и, устроившись на высоком табурете, приступил к изучению чужой истории по картинкам.

С первых же страниц, он понял, что разобраться во всех этих историях смог бы даже ребенок, так как почти на каждой странице имелись иллюстрации — смысл гравюр и цветных, выполненных в очень реалистичной манере миниатюр, легко угадывался. Одни сюжеты были нарисованы, как комиксы — события, каждое из которых было помещено в рамку, шли в последовательном порядке. Другие рисовались по правилам иконографии — главное событие в центре, а сопутствующие по кругу. Значки над головами персонажей обозначали, к какому клану они принадлежат. В этих символах Борис узнавал зверей, как мифологических — драконов, козерогов, грифонов, — так и похожих на фауну его мира — львов, быков, крыс, орлов и других.

С одним непонятным 'комиксом' он отправился за разъяснениями.

Жрица засекла по песочным часам время выпаривания или кипячения своих снадобий и склонилась над открытой книгой.

— Это появление портала. — Она показала на тонкую вертикальную полосу, над камнем в пещере. От 'полосы' в разные стороны расползались змеи с козьими рогами. — Это рогатки. Их укусы не смертельны, но очень болезненны.

На следующей картинке полоса превращалась в конусы, обращенные вершинами друг к другу, а по пещере бегали лохматые, шестиногие уродцы, с паучьими телами и головами, похожими на человеческие, но со множеством глаз.

— Пурги.

— Умные и опасные хищники?

— Их очень сложно убить, но они боятся огня и дневного света, — объяснила Толана.

— А разве портал — не свет?

— Свет, только у него другая природа. Портал — особое состояние материи. Не знаю, как объяснить, я — не мастер.

На третьем рисунке был изображен цилиндр, внутри которого невысоко над полом находилось серповидное устройство.

— Это замок.

Борис уже знал, что для того, чтобы задействовать портал, нужны два ключа. Значит, должен быть и замок, по крайней мере, один. Но то, что он увидел, изменило его представление о замках. Серп или бумеранг висел в воздухе, и если крепился к чему-то, то совсем незаметно.

В Пфефике все было, не как у людей.

— Почему в моем мире ничего не знают о порталах?

— Знают. Вы называете их 'аномалиями'.

— О! У нас много разных аномалий.

— Из этого множества аномалий — какие-то точно порталы.

— Они появляются сами по себе?

— Их создают боуги.

— Кто это?

— Жители Верхнего мира, существа высшего порядка.

— Гуманоиды?

— Их никто не видел.

— Для чего им порталы?

— Понятия не имею. — Она пожала плечами. — Для каких-то своих целей. Портал пересекает несколько миров. В Мицфэрэне никто не знает, где начинается портал и где заканчивается, разве лишь мудрецы... Мы дальше вашего мира и Нижнего мира не ходим.

— Нижний мир?

— Рифрэн. Из него к нам затягивает пургов и рогаток, когда портал устанавливается.

— Как вы научились пользоваться порталами?

— Нас научили мудрецы, точнее, наши мастера у мудрецов научились. Вообще, мастера всю жизнь учатся и много всего умеют делать.

— А мудрецы, как и где научились?

— У боугов.

— Значит, ваши мудрецы видели боугов?

— Боугов никто не видел. Думаешь, что с ними можно общаться, как сейчас мы с тобой?

— Что, мудрецы слышат в голове голоса? — Борис пошутил, но угодил в самую точку.

— Вроде того. Кончено, все происходит намного сложнее...

— У ваших мудрецов случается озарение?

— Наверное, да, — согласилась она. Не было понятия 'озарение' в словене.

С порталами и порядком передачи технических секретов все более-менее прояснилось.

* * *

5. Слабый оттого, что не ведает Сути...

'История кланов' оказалась еще более занимательной книгой. Как следовало из названия, в ней рассказывалось обо всех жизненных перипетиях народов, населяющих Пфефик и его окрестности.

Клановая система в Серединном мире существовала издревле, возможно, еще с эпохи Самых Первых. Кланы возглавляли рэгоны-вожди, многочисленные кланы делились на роды-тфоры с главами-гэлуфами. Число кланов было непостоянным — одни погибали, другие появлялись. Случалось, из-за внутренних распрей несколько тфоров отделялись от материнского ядра и создавали новую независимую общность со своим тотемом. Из дальних земель приходили 'молодые' кланы и уничтожали аборигенные.

Войны между отдельными кланами велись с начала времен, не считая непрекращающихся междоусобиц по незначительным поводам. Но был период, названный 'периодом войн', когда все кланы оказались втянутыми продолжительное и кровопролитное противостояние, — никто не остался в стороне, — слабые кланы были полностью истреблены, а среди оставшихся установилась иерархия, существующая по сей день. Конец войне положило первое собрание рэгонов кланов, на котором было заключено перемирие и приняты 'древние законы'. Так был создан Совет рэгонов, местный парламент. На втором сходе были установлены и признаны границы клановых территорий-рэфтов, которые, впрочем, оспариваются некоторыми кланами и по сей день. Так же был избран первый офгирдан, мудрейший из рэгонов — типа, мировой судья, для решения спорных вопросов.

Кланы змей и воронов, некогда многочисленные, изначально не были жреческими, но среди них были 'учителя', которые обладали разными тайными знаниями и экстрасенсорными способностями, и являлись хранителями древних святынь. Значительно поредевшие в период войн, эти кланы получили свое нынешнее священническое звание, вместе со статусом неприкосновенности, на третьем сходе рэгонов.

Самыми древними кланами считались драконы, козероги и грифоны. Они назывались первородными, их символами были мифические животные. За ними шли львы, орлы, спруты.

— Земля, небо, вода, — сказала Толана. — Так же, как жреческие. Змеи, воронихи, дельфинихи. Еще кланы можно разделить на прибрежные, морские, центральные.

— Ага. Территориально, — уяснил для себя Борис.

Во время обеденного перерыва, когда Юса принес в лабораторию бульон, жареное мясо и фрукты, у него, наконец, появилась возможность получить ответы на накопившиеся вопросы.

— А, что значит, 'верхние' и 'нижние'?

— То и значит. Верхние — вверху, нижние — внизу. Уважение и почет.

— А медведи?

— Тоже верхний клан. Но они, как дейфусы и теузары — это кабаны и быки — 'молодые'. К ним уважения меньше. Хотя приходится с ними считаться, потому что у них много воинов.

— А 'нижние' кто? Кто, кроме лис?

— Пелусы. Волки. Еще есть мауки-скорпионы, но они не заседают в совете. Они — дикие и бесправные.

— Так же, как крысы?

— Мелзи — это мелзи. Их никто не трогает, если они никого не трогают.

— Вожди мелзи заседают в совете?

— Кто их туда пустит? Безродных... Если на то пошло, то мауки, больше их достойны места в совете, потому что они — чистокровный народ.

— Мелзи — не клан? Они, типа, наших бомжей?

— Почему? Есть родовое ядро, со своими гэлуфами. Но к нему прибивается всякий сброд. Разбойники, прибывшие в Пфефик в поисках легкой наживы, беглые преступники, изгои. Мелзи принимают всех, без разбору.

— А почему лисы и волки 'нижний' клан? Они еще позже быков и медведей пришли?

— Нет, они пришли одновременно. Просто они начали Большую Войну. И проиграли... Если бы тогда первородные не договорились с кланами 'второй волны' о перемирии и не созвали всех рэгонов на сход, то объединившиеся молодые кланы могли бы уничтожить пелусов и фелисов, всех поголовно.

— Первородные кланы рулят...

— Раньше с ними считались. Теперь они ослабли.

К концу обеда, разобравшись немного с государственным устройством и политической ситуацией, Борис уже не чувствовал себя таким потерянным, как в самом начале.

Жрица продолжила занятия химией, а он вернулся к книгам. Точнее перебрался с книгой поближе к жрице, чтобы не бегать к ней всякий раз, когда требовалось объяснение.

Изучая следующий фолиант, он узнал о местных традициях, историю их возникновения, о том, какие подношения нужно делать различным храмам, какие ритуалы необходимо совершать во время стихийных бедствий или во избежание таковых. Наряду с вполне понятными церемониями, в книге были изображены довольно странные ритуалы.

Так, перелистнув очередную страницу, он с удивлением и любопытством воззрился на цветной, эротический рисунок, изображавший мужчину, который стоял на коленях, уткнувшись лицом в промежность полулежащей с широко разведенными в стороны ногами, обнаженной женщины.

Борис, который ни разу в жизни не проделывал подобного, задался вопросом — каково это на вкус, и что при этом испытывает мужчина? Когда он думал о таких моментах в сексе, то у него неизменно появлялось смешанное чувство — страха, брезгливости, но, вместе с тем и решимости, когда-нибудь попробовать. Ведь женщины могут как-то, без насилия над собой, брать в рот половой орган мужчины...

Он вспомнил, как прошлой ночью Толана делала ему минет. Она сосала член без смущения и отвращения, и ей это явно нравилось. А какое необыкновенное удовольствие при этом получил он сам!

Он понимал, что оральный секс, включает в себя и феллацио, и куннилингус, тем не менее, первое воспринимал, как нормальный и естественный элемент предварительных ласк и удовлетворения партнера, а лизание женского интимного места считал занятием недостойным, постыдным и унизительным для мужчины, лично для себя — неприемлемым.

'Хорошо, что обошлось без обряда посвящения в рабы любви. Если бы она села мне на лицо, я бы умер. Или облевался', — подумал он.

Заметив краем глаза приближение жрицы, он быстро перевернул страницу, стараясь не краснеть. На следующей картинке та же парочка, совокуплялась, но в традиционной позе, безо всяких извращений.

— Этот обряд совершается во время праздника плодородия, когда из Семи Долин привозят урожай, — прокомментировала она. — Праздник длится по три дня, два раза в году.

— У вас собирают по два урожая в год?

Он надеялся, что удастся избежать разговора на щекотливую тему. Вдруг Толана захочет, чтобы он проделал то самое действо с картинки? А он не сможет пересилить отвращение и стыдливый страх, и заставить себя ее вылизывать. И — конец любви!

— Весенний урожай не такой обильный, как осенний, — зимой все растет хуже — но хлеба и вина приносит не меньше. И зимние овощи вообще не горчат. В дни праздника никто никому не мстит и не убивает, иначе будет проклят. Все радуются жизни, пьют вино. Народ делится на пары, уединяется и совершает обряд Ойкос.

— Ойкос?

— Ну, да. Так называется обряд.

— А причем тут урожай?

— Считается, что тот, кто в эти дни совершит Ойкос — не будет голодать до следующего урожая.

— Что-то не вижу связи, — усмехнулся Борис.

— Женское чрево дает жизнь, которая выходит через лоно. Тело женщины отождествляется с землей, которая нас кормит. Но женщина сама по себе не может плодоносить, если ее не оплодотворит своим семенем мужчина, как земля не даст урожая, если ее не обработать и не засеять, поэтому после почитания лона, происходит совокупление. Дрючка, короче.

— Подобные обряды, вроде, совершали древние народы, — вспомнил он и поспешно добавил. — Но в наши дни такие праздники не отмечаю, если только в деревне, и самое большее — выпечкой хлеба из зерна нового урожая, без секса.

— Мы не отказываемся от обрядов праматерей и чтим древние законы. Сохранили даже место офгирдана, хотя для принятия важных решений достаточно одного Совета рэгонов. Если надо — и жреческий совет скажет слово.

— Жрицы не принимают участия в советах?

— Когда требуется наше вмешательство, мы не стоим в стороне, а по пустякам — пусть ругаются без нас. — Она отмахнулась. — Кстати, праздник урожая уже скоро. Хочешь поучаствовать?

А он-то уже решил, что угроза миновала!

— Нет! — с паническими нотками в голосе, воскликнул Борис.

— Ладно. — Жрица пожала плечами, выражая свое недоумение. — Не хочешь — не надо. Ойкос — дело добровольное...

Она вернулась к своему оборудованию, а он отнес книгу в темную, от греха подальше, и взял с полку другую, проверив ее на наличие рисунков. Судя по картинкам, она была посвящена катастрофам, странным и загадочным случаям и феноменам.

Думая об обрядовом сексе, он без особого интереса перелистывал страницы, пока не обнаружил цветную иллюстрацию, на которой человек в джинсах и джинсовой куртке выходил из портала. На втором плане было изображено чудовище, похожее на дракона, но с десятью щупальцами вместо ног.

'Не может быть! Это же я! Нет, ну, точно я!'

Борис вскочил с места и подошел к жрице, которая разливала в тару свое зелье. Рядом с ней Береск насыпал в кульки порошок.

— Толана! Что здесь написано? — спросил он не своим голосом.

Она с тревогой оглянулась. Сначала внимательно посмотрела на его лицо, потом на книгу.

— Обычное предсказание. — Она пожала плечами и вернулась к своему занятию. — Я-то уж думала, случилось что...

— Случилось! Почему меня нарисовали в этой книге?

— Потому что это — Книга Времен. И мудрецы говорили о тебе... Все правильно.

— Что правильно? — Борис прекрасно помнил антропоморфного призрака и аллегорическое послание мудрецов о том, что 'нить судьбы пришельца вплетется в полотно грядущего'.

— С твоим приходом в Мицфэрэн началось время перемен.

— То есть было предсказано, что меня похитят?

— А чего такого? Это же Книга Времен, а твое появление — событие далеко незаурядное.

— Меня должны были похитить? Грокки или кто-то другой, но я должен был оказаться здесь и сейчас?

— У нас сбываются предсказания. А у вас, разве нет?

— Ты можешь прочесть, что здесь написано?

— Могу, конечно. Только кому это надо?

— Мне!

— Так ведь, все равно ничего не исправишь.

— А ты пробовала?

— Нет. А зачем?

С ней было невозможно нормально разговаривать! Их диалог походил на беседу двух имбецилов на стадии, близкой к олигофрении.