Последний из портала Дагоса, глл 1-7

Численный перевес был на стороне пятерых драконов, но воины из клана Змеи начали теснить их к воде.

Борис подумал, что с такими ребятами, лучше дружить. И еще про себя отметил, что драконы и змеи — потенциальные враги.

Переливистый посвист остановил схватку. Противники разошлись в разные стороны и, отсалютовав, вогнали оружие обратно в ножны.

Будто ничего не было...

Драконы сбежали по лестнице на причал, прыгнули в свой катер и вскоре исчезли в арке водного тоннеля.

* * *

Борис обнаружил, что завязки на вороте порвались во время борьбы с драконами, и теперь плащ соскальзывал с плеч. Только его внешний вид занимал встречающих меньше всего. На него смотрели без насмешки, оценивающе, с любопытством, но не с тем интересом, который мог бы проявить будущий любовник — никто не заявлял на него права, не делал авансов. Воины тихо спорили, должно быть, советуясь, что делать, и, когда решение было принято, подступили вплотную.

Он догадался об их недобрых намерениях слишком поздно, но даже будь он более прозорливым, ничего не изменил...

Великан сорвал с него плащ, а два его дружка, скрутили и вывернули руки с такой силой, что удержаться на ногах было невозможно. Рухнувшего на колени, его схватили за волосы и оттянули голову назад.

После быстрого поверхностного осмотра — состояние его зубов и наличие мускулатуры никого не интересовало — и прощупывания немногочисленных вещей, с целью обнаружения опасных предметов, его отпустили и похлопали по спине, как бы извиняясь.

'Ну, конечно! Ведь ничего страшного не произошло, если не считать позорного досмотра'.

Трясущимися руками он стянул на груди плащ, заботливо накинутый ему на плечи великаном, и разразился долгой, ворчливой тирадой, в которой слова 'суки' и 'гады' были самыми приличными.

Блондин подхватил мешок и скрылся из виду. Великан жестом приказал следовать за ним и направился через колоннаду. Третий из компании, черноволосый парень, похожий на латиноамериканца, мотнул головой, мол, давай, пошли.

Его снова куда-то конвоировали. Впереди маячила огромная фигура, казалось, заполнявшая собой весь, не такой уж узкий, коридор. Замыкал шествие насвистывающий какой-то местный мотивчик 'латинос'.

Они поднялись на два пролета по широкой лестнице, сбитые, каменные ступени которой вели к железному мосту без перил, перекинутому над каналом. Оказавшись на другой стороне, воины подняли мост, закрыв им проем.

'К чему такие меры безопасности? От кого они обороняются? От драконов? Очень даже может быть. От людей из клана Дракона, и от драконов-зверей тоже... Не удивлюсь, если здесь водятся настоящие драконы, ведь около тюрьмы живет какой-то монстр'.

В просторной галерее единственными источниками света были два 'карманных' фонаря воинов, которые, остановившись, ждали чего-то. Стало ясно чего именно, когда из темноты донесся тенор светловолосого — это была команда или приглашение. Великан вставил некое подобие жезла в отверстие в стене и повернул его с негромким щелчком. Неизвестный механизм, приведенный в действие, столь незатейливым способом, сдвинул каменную плиту, за которой царил полумрак.

В этот раз, мысленно проводя параллель с потайными ходами в средневековых замках, Борис не занимался самообманом.

'Другой это мир. Чужой!'

Ему было предложено пройти вперед, и, когда он задержался, высматривая детали приводного устройства, тычком в спину его подтолкнули навстречу неизвестности.

Воины остались в галерее. Каменная плита вернулась на место, перекрыв путь к отступлению.

Он оказался в большом зале с низким сводом и рядами толстых колонн с барельефной чешуей. В одной его части на стенах и потолке горели желтые лампы. Их слабый, дрожащий свет едва-едва разгонял темноту в том месте, где он находился.

Ему показалось, что лампы движутся.

Нет, не показалось! Светящиеся сгустки поползли к нему...

Он остолбенел. Волосы на голове зашевелились. Ужас выхолодил нутро... И вдруг он понял, что ползущие лампочки — это насекомые! Или роботы, сделанные в виде насекомых. Чуть ли не до смерти напугавшие его жуки напоминали гигантских навозников, и светились, будто у них в брюхе были вкручены лампочки накаливания на сорок ватт.

— Фантастика, — прошептал он, разглядывая светлячка, который в свою очередь рассматривал его. — Кому скажешь — не поверит...

Невероятные насекомые прибывали. Бесшумно и хаотично они передвигались по неровному своду, выполняя понятный только им ритуал. Их танец завораживал...

Подозрительный звук нарушил тишину, и Борис напрягся, вспомнив, что попал в чужой и враждебный мир! Обострившийся, настороженный слух уловил шепот или шорох. Или шипение?

'Вполне возможно, что на территории клана Змеи держат тотемных рептилий, как домашних любимцев...'

От этой мысли его прошиб холодный пот. И еще он подумал, что если ему суждено здесь умереть, то, скорей всего он помрет от страха.

'Меня не убьют, нет... Меня испугают до смерти'.

Он огляделся по сторонам, но так как все освещение собралось у него над головой, дальше пяти метров ничего не было видно. Ретировавшись в тень колонны, он перебежал к другой, подальше от предательского, желтого света.

Шорох повторился. Осторожно выглянув, он заметил пару горящих глаз и какой-то мерцающий столб. Затаив дыхание, он вжался в камень, замер и начал отчаянно молился, чтобы светлячки не последовали за ним.

Он скорее почувствовал, чем увидел или услышал, что рядом с ним что-то движется. Медленно, очень медленно, он повернул голову и... увидел в полуметре от своего лица жуткую морду — сердце чуть не выпрыгнуло из груди! — монстр, стоящий перед ним, не шел ни в какое сравнение с Чужим или Хищником. И эта кошмарная тварь была настоящей! Она жила, смотрела на него выпученными глазами и дышала смрадом.

'Все! Хана. Меня все же отдали на съедение чудовищу!'

Он попятился и бросился к выходу. Выскочив на свет, к еще большему, ужасу обнаружил, что арок несколько. Односложно матерясь, он перебегал от одного проема к другому и толкал плиты, в безнадежной попытке вырваться в галерею.

Чудовище наступало. Пригнув огромную башку, фыркая и раздувая ноздри, оно медленно надвигалось.

— Стой и не дергайся, — раздался женский голос.

Он плохо соображал в тот момент, но голос показался ему знакомым. И главное, слова были произнесены на понятном языке!

Паника отступала, в глубине души затеплилась надежда на спасение, хотя чутье подсказывало, что радоваться рано.

Он видел в сумраке бледный овал женского лица, искры драгоценной диадемы и сверкание изумрудной чешуи платья... Он подошел бы, вот только ноги не слушались. Да еще из темноты выступило второе чудовище!

Загадочная особа не приближалась, и он не двигался, решив, что лучше оставаться на месте. Так и стоял, прижимаясь к стене, трясущийся и голый, — плащ он потерял, удирая от чудовища, а меховые тапочки не в счет.

Над ним собирались взявшиеся преследовать его светляки, чтобы устроить свою дискотеку по новой.

— Ты... то есть, Вы... Вы кто? — Спросил он не своим голосом. — Мы знакомы?

Молодая, светловолосая, сказочно красивая, одетая в искрящееся платье, облегавшее тело, как вторая кожа, она вышла на свет.

— Вот, оказывается, какой подарок прислал мне конис Грокки, — произнесла она со смешком.

Борис смотрел и не верил своим глазам.

Конечно, они были знакомы! Правда, в его мире она выглядела иначе...

'Нет! Только не это! Только не она!'

— Странно, что ты жив, — продолжила она. — Ведь Грокки мог прислать мне только твою голову.

Ее слова шокировали, однако она всего лишь констатировала факт. Его, действительно, могли убить... И не один раз!

* * *

2. Замысливший Зло сделает Добро...

— Аня? — удивился он.

Не думал, что когда-нибудь увидит ее снова. Он не хотел ее видеть.

'Гори она в аду!'

Вместе с тем, теперь он, наконец, мог высказать ей все, что о ней думает, произнеси вслух монологи, обличавшие ее женскую непостоянность и подлое коварство, которые мысленно адресовал ей.

— Меня зовут Толана. Можешь называть меня просто грогия.

— 'Грогия'?

— Жрица Змеи.

— 'Змеи'? Похоже...

— Хорош подарок! — Она бесцеремонно изучала его обнаженное тело. — А где же синий плащ?

— Черт! — Он спохватился, что стоит перед ней, в чем мать родила, в одних меховых сапожках, и прикрылся руками.

— Красивое тело...

— Хватит на меня пялиться! — Он бочком двинулся к вороху синего шелка.

— Оу, да! То что, надо...

— Что произошло... происходит?

— Сейчас или вообще?

— Вообще!

— Не знаю. — Она повела плечами.

— Куда я попал?

— В Пфефик.

'Мало того, что местечко мерзкое, так еще название у него подходящее... дибильное'.

— Меня подарили? — Он остолбенел, с опозданием осознав, в каком качестве предстал перед ней. — Меня подарили? ТЕБЕ?

— Так сказали фарогаки. И твой плащ, как бы говорит...

— Драконы подарили меня, как раба? — Он чуть не задохнулся от возмущения.

— Раба любви, — уточнила она.

— Но это же... это... это... Бл*! Слов нет...

— Незаконно? Бесчеловечно? Ужасно? Полная жопа? — подсказала варианты ответа новоявленная жрица, устремив немигающий взгляд на пенис. Не стоило ему размахивать руками, пускаясь в рассуждения...

— Дикость какая-то. — Он быстро загородился.

— Думал, в сказке оказался?

— И как? Довольна?

— Нет!

— А уж я-то как огорчен! — Плюнув на стеснительность, он подошел к плащу, поднял и укутался.

— Вообще-то, я рада тебя видеть. Я вспоминала о тебе... иногда. Но сегодняшнюю нашу встречу устроил конис Грокки, поэтому радости совсем мало. Вот, не было печали! Так пурги накачали... Оу! Он думает, что я еще воздерживаюсь! До Нэр-эф-Лиацун! Ха!

— От чего воздерживаешься?

— Во время 'ступени' нельзя заниматься любовью.

— Какой 'ступени'?

— Я совершенствуюсь.

— То есть, ты уже можешь... заниматься любовью?

— Ага! Только конис Грокки не знает... Если б знал, мы бы сейчас не разговаривали.

— Значит, Грокки? — Борис вдруг постиг подлый замысел 'фиолетового принца'. Дракон прислал его этой девке в качестве любовника, но не для того, чтобы сделать ей приятное, а совсем наоборот. Какое может быть удовольствие от подобного подарка, если женщина монашествует? Попросту говоря, дракон подложил змее 'свинью'. Его подарок был злой шуткой!

— Я не принимаю его подарки, каким бы они не были. Он сказал, что я могу тебя вернуть... Или скормить пирогакам.

Борис догадался, что 'пирогаки' — монстры, сопровождавшие его старую знакомую, и осторожно поинтересовался:

— Вернуть? Домой?

— Нет. Вернуть тебя домой, я не смогу. Это не в моих силах.

— А куда, тогда? — Перед мысленным взором возникла перспектива длинной тюремной галереи. — Я могу остаться здесь навсегда?

Произнесенная вслух мысль ударила, 'как обухом по темечку'!

— Надо подумать. Посмотрю...

— Посмотришь? Куда посмотришь? В смысле, на меня посмотришь? — Его вопросы, заданные начальственным тоном, повисли в воздухе. — Но я не вещь! Меня нельзя подарить!

— Тебя уже подарили, любовь моя. — Она спрятала искаженное страданиями лицо в ладонях. — И, насколько мне известно, в вашем мире тоже, все продается и покупается. И люди тоже.

— Мой мир отличается от твоего!

— Борь, ты даже не представляешь, сколько между ними общего. — Ее пальцы раздвинулись и показался глаз.

— В моем мире ТАКОЕ не случилось бы!

'Ну, Шуруп, ты мне за это заплатишь!'

— Если я тебя приму, это будет... — Она потерла пальцами виски. — Ты даже не представляешь, как меня унижает твое присутствие под моим камнем! Какое страшное оскорбление нанес мне конис Грокки. Что подумают урусы?

— Я унижаю? Тебя? Своим присутствием? — Его с головой накрыло клокочущей волной гнева, когда он вспомнил обо всех своих унижениях, животном страхе и душевных муках, которые испытал в этом кошмарном мире. Чуть с ума не сошел! — Что вы о себе думаете? Мое мнение, вообще, значения не имеет? Меня вы спросили? — Он сорвался на крик. — Да кто вы такие? Вы здесь все... Ох*ели совсем! За кого вы меня принимаете? Я вам, что, дешевка?

— Ты — из портала. Здесь ты — никто, — сообщила она будничным тоном.

— Что? Что ты сказала? — Брызгая слюной в бешенстве, он наступал на нее. — Я — 'никто'? А ты, значит, жрица? Чего же тогда ты меня домогалась, если я никто? Слушай, ты! Не надо делать из меня дурака! Перестань со мной играть!

— Я еще не начинала играть с тобой! И моли своего бога, чтобы не начала, — жестко предупредила она.

— Е*и мозги кому-нибудь другому! Видал таких жриц на х*ю!

— Не ори! — Анна тоже повысила голос, но при этом держала себя с достоинством. — Радуйся, что остался жив! Здесь совсем другой мир!

— О! Это я уже заметил! Объяснишь мне, как и почему я здесь оказался? В твоем уе*банском Пфефике!

— Пфефик — не 'уе*банский'!

— Ну, да! Он просто, пи*дец какой, расчудесный! Но с х*я ли я сюда попал? А! Мне надо было тебя трахнуть, да? И мне бы ничего не было? Сука! Все из-за тебя! — Он разозлился очень-очень сильно, но, когда ринулся к ней, чтобы придушить ее голыми руками, у него на пути возник шипящий монстр.

Резво отскочив подальше от большой острозубой пасти, Борис трясущимися руками поймал полы плаща и запахнулся.

'Бл*! Чуть не обделался с перепуга!'

— Не делай резких движений, — предостерегла его хозяйка чудовища и смягчила тон. — Раньше ты не был таким буйным. Мне нравилась твоя невозмутимость. И эта... тори... толи... то-ле-ран-тность.

Да, в своем мире он был спокойный, 'как удав после охоты'... Но кто виноват в том, что его характер изменился в худшую сторону?

— И ты была другой. Совсем другой. — Он не сводил глаз с дракончиков, которые принялись резвиться как щенки.

Как обманчива игривость этих чудовищ!

— Нет. Просто, ты видел во мне другую женщину.

— Ну, Анька, — прошептал он. — Ну, ты и стерва.

— Я — единственный человек, которому ты здесь небезразличен. Только я могу тебе помочь, — медленно, с расстановками, как учитель во время диктанта, произнесла она. — Понимаешь?

И до него, действительно, дошло. Она права. Если она не поможет, его убьют. Его будут убивать так, что он пожалеет, что родился на свет.

— Просто пи*дец!

— Именно. И называй меня — Толана.

'Неужели, в самом деле, нет выхода? Я обречен — или ублажать эту сучку, или сдохнуть, ни сегодня, завтра, в каком-нибудь вонючем подземном ходе? И в этом мире никто, кроме Аньки... А как же Алина? Почему я не вспомнил о ней раньше? Они были неразлучны...'

— А твоя подруга Алина? — Он повернулся к жрице с воодушевлением продрогшего на морозе, первобытного охотника, заметившего свет очага.

— Алина мне не подруга. Никогда не была подругой. И не будет. — Она склонила голову к плечу. — Борь, ты из-за нее попал в Пфефик, я не имею никакого отношения к тому, что с тобой произошло, святые праматери — свидетельницы. А ей-то ты чего не задвинул? У тебя, что, на нее не встал?