Последний из портала Дагоса, глл 1-7

— Крысы могут напасть на тебя?

— И не только они.

— Разве жреческий статус не гарантирует неприкосновенность?

— Сейчас все звания утратили значение.

— Нет офгирдана — нет законов, — перевел ее слова на понятный язык Жоки.

* * *

7. Встанут Они друг против друга...

— Урусы? — Жоки потянулся к своему мечу. — С х*я ли они явились под змеиный камень?

— Похоже, Тода прислала мне охрану. — Толана без особого интереса посмотрела на вошедших в зал львов и Горо. Все трое были в боевом облачении и во всеоружии. — Она решила, что так верней будет — просто приглашения мало, и меня должны сопровождать урусы... чтоб я случайно не проплыла мимо Кэроф-кэр.

— С каких это пор урусы ютятся в вороньем гнезде?

— С тех пор, как под горой завелись крысы, — тихо пояснил Борис.

— Успокойся, крафт. — Жрица жестом руки приказала ему пересесть за другой столик, чтобы освободить место для гостей. — И, давай, без глупостей. Еще не хватало, вы чтобы пустили кровь друг другу под моим камнем.

— Заигрывания с чужими кланами при безвластии могут дорого тебе обойтись, грогия, — бросил Жоки, напоследок.

Забрав свою тарелку, Борис из солидарности перебрался к спруту.

— Вижу, вы не очень дружите со львами, — заметил он.

— С какого перепугу! Сначала пусть вернут Поющий остров! А потом... если договоримся на приемлемых условиях — будет дружба... — Он зло щурился на рассаживающихся за соседним столом львов.

— Почему Тода сама не пришла? Ей же надо, а не Толане...

— Тода такая огромная, что не может выбраться из своего гнезда. — Жоки усмехнулся. Притом, что пошутил, его слова, должно быть, были близки к истине, судя по великану Горо из клана воронов.

Борис представил себе необъятную тушу жрицы-воронихи в просторном черном балахоне, застрявшую в арке при попытке протиснуться в нее. Смешно!

— Как же она вошла в гору?

— Она всегда там была. — Спрут дернул плечом. — То есть... Она родилась в Черной горе, и никогда не выходила оттуда. Тода ни к кому не ходит, все идут к Тоде, когда она зовет.

— Она более влиятельна, чем Толана?

— Как можно сравнивать! Грогии — это грогии, а харлисы...

— Это — харлисы. Понятно. Каждому жреческому клану отведена своя ниша.

— А что ты про мелзи говорил? Урус убил Мейдо в рэфте харлис? У Черной горы?

— Крысы подбираются к запасам плафика. — Борис повторил то, что слышал, надеясь, что при этом не разглашает военную тайну.

— Значит, урусы решили оказать харлисам услугу, чтобы заслужить их благорасположение. — Спрут не спрашивал, а утверждал.

— Заручиться поддержкой вороних?

— Харлисы не сделают их ближними, но могут предупредить урусов, когда их клану будет угрожать опасность. Или потом скажут за них слово на Совете.

— Как Толана на суде?

— Нет. Грогия сказала слово не за урусов, а против фарогаков. И это — большая разница.

Для Бориса разницы не было. Хотя, если бы ему поведали всю историю, от начала до конца...

— Что это за дело было?

— Долго рассказывать. — Махнув рукой, спрут прислушался к разговору львов и жрицы. — Но грогия лихо выкрутила хвост конису Грокки да еще завязала узлом, — добавил он.

'В результате чего, я оказался в Пфефике', — заключил Борис, вздохнул и тоже покосился на компанию за соседним столом.

Толана, похожая на атаманшу разбойничьей шайки, готовящейся к рискованному рейду, неспешно продолжала ужин. Она вела себя прилично, и никто не пытался ее соблазнить, но борино настроение портилось все больше.

'И я еще смею на нее претендовать? Да если б не дурацкие, местные законы, то у меня против Ролла, Тэрта, Жоки, вообще, не было бы никаких шансов! Тут и сравнивать нечего, разве что длину и толщину х*ев'.

Рядом с ней постоянно находились шикарные парни, и она, помани любого из них — получит сразу все удовольствия... А он в ее мире — чужак. Слабый, потому что 'не ведает сути'... Неприспособленный настолько, что, ступив шаг за пределы ее обиталища, сразу погибнет.

'Осознай свою несостоятельность в полной мере и сиди, молчи в тряпочку. Держи свои чувства при себе...'

Да! Ему следовало научиться, не реагировать на ее 'амуры', как советовал спрут, который 'застукал' их в постели и не стал устраивать сцену, изображая из себя вернувшегося к супруге из крестового похода рыцаря, вмиг утратившего святую веру в надежность 'пояса верности'. Или взять пример с Ролла, который настоятельно предложил заменить его...

'Иначе ревность не доведет меня до добра. В Пфефике заявлять права на женщину — вредно для здоровья и опасно для жизни'.

Испытывала ли Толана к нему какие-то чувства, кроме временных приступов страсти? Иное влечение, кроме похоти? Ведь прелесть новизны быстро проходит, он по себе знал. И что будет потом? Останется жалость? Меньше всего на свете ему была нужна ее жалость...

Как бы то ни было, Борис не хотел, чтобы Толана его бросила.

— Жоки, о чем они говорят?

— Обсуждают, как лучше добраться до Кэроф-кэр.

— Много разных маршрутов? В смысле, путей-дорог...

— Теперь все дороги одинаково опасны. Офгирдана-то нету, порядок нарушен...

— И как тогда?

— Они пойдут по открытой воде — обзор дальше и места для маневра больше. Сегодня днем кто-то из обитателей Черной горы видел подозрительных людей в 'Доме Самых Первых'. Мелзи, что ль... Храм стоит перед горой, прямо посреди залива. Святилище давно заброшено, но его удобно использовать для нападения на проходящие мимо суда. Поэтому харлисы, на всякий случай, обратились к урусам за помощью, чтобы те встретили грогию и охраняли ее в пути. Толана говорит, что у нее есть своя плаванка, а лодку харлис можно взять на буксир. Или пусть один из урусов отгонит тодину плаванку, а второго воина она возьмет к себе на борт, если он хочет ее охранять. Черный урус говорит, что надо разведать, что происходит в храме... по любому, перед плаванкой грогии должен идти дозорный.

— А то, что сейчас прилив начинается — это ничего?

— По высокой воде даже быстрее доберутся, не надо обходить рифы у Шипастого мыса. Опа! — Жоки заметил нечто, чего Борис в упор не видел.

— Что такое?

Ответом на его вопрос стали выпрыгнувшие из-за стола львы, в руках которых, казалось, материализовались мечи, до того быстро и ловко оружие было извлечено из заплечных ножен.

Борис не знал, кто спровоцировал драку, чье мнение кого не устроило, но сражались львы ожесточенно. Клинки со свистом рассекали воздух, звенела сталь, летели искры.

Мечеборцы переместились от стола вглубь зала. На их лицах отражалась спокойная сосредоточенность и холодная решимость убить...

Горо и Жоки вскочили с мест.

— Грогия! Останови их! Разведи урусов! Они убьют друг друга! — крикнули они в один голос.

Жрица поморщилась и, швырнув обратно в вазу надкушенный фрукт, поднялась. Она бесстрашно вклинилась между львами, которые отлетели от нее в разные стороны.

— Нашли время!

Мечи медленно опустились. Тяжело дыша, противники смотрели друг на друга, продолжая сражаться взглядами, но боевая горячка уже отпускала их. Горо встал рядом со жрицей, воздвигнув своим телом дополнительную преграду между воинами.

— Бефиз! — Толана посмотрела на белого льва, потом на черного.

Тэрт вернулся к столу, подхватил свой шлем и направился к выходу. Около Толаны он остановился и, склонившись в поклоне, вкрадчиво произнес что-то. Она расправила плечи и выпятила грудь. Черный лев усмехнулся и продолжил путь. На ходу вернув меч в заплечные ножны, он скрылся в арке.

Остальные закончили свои сборы в тишине.

— Легкого шага. Твердой руки, — пожелал им в спину Жоки. — Тихой воды.

— Что сказал ей Тэрт? — спросил Борис.

— Напомнил о каком-то долге. Знаешь о каком?

Он знал! Его распирало от своего знания... Носить подобную информацию в себе было тяжело, очень тяжело, но он не стал делиться. Из вредности! Пусть у него будет какое-то преимущество перед спрутом...

— Почему львы подрались? — осторожно поинтересовался он. — Решили поразмяться на дорожку?

— Урусы не достали левые клинки.

— И что это значит?

— Они сцепились из-за Тольки. Ты, что, не видел? Оба как на морских ежах сидели. Два зверя в одной шкуре не поместятся.

— Я думал, они — друзья.

— Были... друзьями.

'Вот, и мы с Шурупом... были'.

Правда, в его случае...

Борис ни на что не претендовал и уступил девушку, точнее, не мешал Игорю добиваться взаимности. Даже не пытался соперничать! Толку-то... Все равно поссорились. Жрица-змеюка разрушила-таки их мужскую дружбу. После ее исчезновения друг смотрел на него, как на врага.

Он представил себе, как сражается с Игорем на мечах.

Убил бы его Шуруп, если бы знал, что, таким образом, приблизится к желанной цели? Ведь он тогда из-за Толаны совсем голову потерял.

Борис покачнулся от представшей в воображении финальной сцены дуэли...

— Я плохо расслышал, — продолжал спрут. — Ролл сказал что-то вроде, рядом с грогией должен быть достойный. Мол, ей больше почета, если ее будет сопровождать настоящий урус. Он же конис... наследник гэлуфа, может возглавить тфор. А Тэрт никогда не станет ни гэлуфом, ни рэгоном.

— Ролл оскорбил Тэрта, намекнув на его непородистость?

— Угу. Спасибо мамочке, что я похож на крафта, а не пса бездомного! — Спрут правой рукой потянул левое ухо, а левой схватил себя за нос, 'перекрестившись' по-местному.

— А кто бы из них победил, если бы бой продолжился?

— Не знаю. Они оба — отличные бойцы, равные по силе. Победить можно только, когда противник допустит промах, совершит какую-то ошибку. Но я бы на это не особо рассчитывал. — Жоки с еще не унявшимся волнением, пригладил рукой свои короткие волосы. — Ты видел, какой красивый прием применил Тэрт?

— Это когда он отступил?

— Ага.

— Может, потренируемся? Покажешь мне еще какие-нибудь приемы...

— Давай! — согласился спрут и извлек меч, с которым никогда не расставался.

Борис тренировался с особым рвением.

Жоки был прав — умение владеть мечом в Пфефике было гораздо важнее, чем грамотность. Здесь, для того чтобы выжить, надо уметь защищаться. Конечно, это не спасет, если — не дай бог! — окажешься между двумя разъяренными львами. Но все же...

* * *

Толана вернулась ночью.

Борис и Жоки еще бодрствовали, устроившись на ночлег в спальной нише. Ведь без разрешения грогии нельзя было пользоваться хозяйской постелью. А хозяйка, как выгнала их днем, больше не приглашала.

Жоки рассказывал историю своего клана, своего рода, когда появилась жрица, и не одна... С белым львом! Парочку было хорошо видно в свете фонаря над входом в лабораторию. Вдобавок они включили ночник на ложе.

— О чем они говорят? — Борис закрепил край полога, чтобы не держать рукой.

— Конис Ролл возвращается в свой рэфт, — перевел Жоки, устраиваясь рядом. — Его ждет тфор, нужны его мечи.

Белый лев и жрица умолкли. Воцарилось то самое — напряженное, вопрошающее, многозначительное — безмолвие перед началом основного действия. Несколько мгновений они не двигались, пристально глядя друг на друга, потом их лица начали сближаться. Тела столкнулись. Негромко звякнул металл доспехов.

— Урус добился-таки благосклонности грогии, — прошептал спрут.

— Ты не вмешаешься? — вознегодовал Борис. Он хотел, что бы Жоки остановил любовников, потому что у него самого не хватало смелости.

— Ох*ел?

— Почему?

— Все по согласию! Если бы Толька не хотела его любви, она не подпустила бы его. Она умеет постоять за себя, — в его тихом голосе послышались нотки сомнения. Или грусти?

— Ты ее любишь, — констатировал Борис.

— Я ее никогда не предам. — Спрут вгляделся в его лицо. — Умру за нее. А любовь... Если Толана меня позовет — приду и с превеликим удовольствием исполню ее желания. Жизнь и без того сложная штука, чтобы связывать себя любовными клятвами. Есть только настоящее. Неизвестно, что будет завтра.

— С твоей жизненной философией все ясно.

Жрица и лев помогли друг другу освободиться от доспехов. Она обняла за шею и обхватила ногами его бедра. Он поднял ее и бережно опустил на ложе.

— И ты будешь спокойно смотреть? — Борис толкнул Жоки.

— Пург меня раздери! 'Спокойно'? Меня это возбуждает! — прошипел тот и завалился в сумрак ниши. — Лучше, буду спать.

— Это, что, в порядке вещей? Можно... при свидетелях? И ничего?

— Она в своем рэфте, сама себе хозяйка. Она выбрала уруса. Мы не должны им мешать, — объяснил спрут правила поведения.

— И часто она так, при тебе?

— Вообще-то, впервые.

— 'Все однажды случается впервые'?

— А что сделаешь-то?

Ролл расстегнул сцепку змеиных ножей на бедре жрицы и стянул с нее ботфорты.

— То есть, она будет менять... — Он хотел сказать 'е*арей', но передумал, поскольку имел с интимную связь Толаной, и не хотел, чтобы его самого называли этим термином. — Она будет менять мужиков, и никто ничего ей не скажет?

— Кто ей что скажет? И как будто она дрючится с каждым встречным-поперечным. Она же грогия... не давалка какая-нибудь, которая лезет в штаны ко всякому, у кого есть елдак.

— Бл*! А что она сейчас делает?

— Ты еще попробуй, заслужи ее любовь. — Жоки фыркнул. — А! Хотя ты...

— На особом положении, — подсказал Борис нейтральное определение, не обидное, в отличие от 'раба любви'.

Тем временем, любовники, освобождались от одежды. Стоя на коленях перед жрицей, лев распахнул на ней платье и, склонившись к обнаженной груди, поймал ртом ее сосок. Ее руки нырнули в его светлые волосы. Она притянула его голову к себе, благодаря и побуждая к большему.

'Здесь так принято. У них другой цивилизационный код. Не надо принимать близко к сердцу их за*бы', — убеждал себя Борис.

— Пусть это будет их первый и последний раз. — Спрут тоскливо вздыхал, ворочался и молотил кулаками по подушкам. — Урусам не место под камнем грогий.

— У Толаны было много любовников?

— Не знаю. Вряд ли... Какая разница!

— Одна — дает, другая — дразнится.

— Толана раньше постоянно в Большом храме жила, а там все ближние воины — взрослые мужики, вдвое старше. Не думаю, что она с ними 'любовь крутила'. Может, ее навещали молодые парни или она сама в гости плавала.

— Ты ее навещал?

— Навещал. И что? Имею право!

— И не стоял в очереди...

— И рядом никого не заметил, представь себе! А потом, она же пять ступеней прошла.

— Обет воздержания?

— Угу.

— И про нее ничего такого не говорят?

— Ха! Говорят! Говорят, что не пустила на борт... некоторых. Да, было дело... Грогия не потерпит высокомерия или превосходства, будь ты конис, будь сам рэгон. Ее благосклонность нельзя купить. Она одаривает любовью только достойных.

Образ Толаны в борином воображении, благодаря Жоки, посветлел — у нее отвались дьявольские рога инкуба, над головой засветился нимб, а за спиной начали расти ангельские крылья.

— Ролл достоин, значит.

В движениях льва не было нетерпения. К бориному огорчению и прочим негативным эмоциям, лев по-киношному красиво ласкал женское тело — нежно целовал, неспешно оглаживал — и не позволял увлечь себя в круговорот страсти. Но, неизвестно, каких усилий стоило ему сдерживать себя.