Последний из портала Дагоса, глл 1-7

Жутко проголодавшийся Борис принялся за еду, но не торопился 'нагрузиться', потому что все блюда и фрукты были ему не знакомы. Опасения оказались напрасными — местная кухня приятно удивила новыми вкусами, а питательность угощений насытила до отвала.

После купания жизнь перестала казаться отвратительной и появилась робкая надежда, что все обойдется, и он не станет жертвой мужеложства.

'Ага! Не много ли я о себе думаю? — возразил он сам себе. — В этом мире человеческая жизнь ничего не стоит! Вспомнить хотя бы тюрьму... Если мне, после всех злоключений, оказали почти царский прием, то это еще не значит, что жизнь налаживается. Дракон неспроста так внимательно меня рассматривал. Меня запросто могут опустить'.

После ужина девочки, все это время хитро переглядывавшиеся между собой и строившие ему глазки, предприняли новой эротический штурм. Рыженькая принесла какое-то лечебное, жирное и душистое средство и, стряхнув с себя простынь, начала намазывать его 'боевые' раны — царапины и синяки, которых было не очень много, но в разных местах. При этом она нежно оглаживала места, где ран не было, и ластилась, как взрослая. К ней присоединилась беленькая. Не иначе как, они решили, что запрещенное в ванне, в постели — разрешено, более того, само собой разумеется.

Собственная, вполне естественная реакция вызвала у Бориса еще большее раздражение, чем бесстыдное поведение нимфеток.

— Сдурели? Я вам, что, игрушка? Е*аный детский сад!

Его красное, перекошенное от злости лицо испугало девочек. Отобрав банку с мазью, он прогнал их с постели и швырнул вдогонку банные простыни, да еще отчитал и пристыдил, как иной строгий папаша дочек за слишком короткие юбки. Потоптавшись в растерянности возле арки и пошептавшись, служанки отправились в ванную

Самостоятельно обработав ссадины на бедрах и ягодицах, он лег в постель и с головой накрылся одеялом. Прислушиваясь к нежным, девичьим голосам и плеску воды, он занялся анализом ситуации.

Ему пришлось признать, что он оказался не готов к испытанию судьбы — ни морально, ни физически. И это был единственный оргвывод. От идеи побега он отказался, поскольку счел свое нынешнее положение в окружении заботливых служанок, готовых оказать даже интимные услуги, и охранника, который нисколько не беспокоился, что пленник сбежит, меньшим из зол. И куда он голый побежит?

Снова и снова он сопоставлял известные ему факты, пока не провалился в сон.

* * *

Он проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Сев в постели, он огляделся по сторонам и чуть не закричал от ужаса.

Все, что он считал сном, оказалось явью!

Над ним нависал давешний дракон-страж с традиционным 'да-фай', повторенным дважды. Из-под одеяла показались взлохмаченные головки девочек. Со смешанным чувством смущения и ярости, Борис беззвучно выругался. Ведь ему, никто не поверит, что он спал в одной постели с двумя юными прелестницами, и у него с ними ничего не было!

Рыженькая легонько подтолкнула его, намекая, что пора вставать.

— Угу. Уже встаю, — проворчал он, но не торопился выполнить обещание.

Девочки, как были голенькие, без стеснения выбрались из кровати и надели туники.

— А мне, что, совсем никакой одежды не полагается? — Он свесил ноги, придерживая на бедрах угол покрывала.

Рыженькая, будто поняла вопрос, и, накинув ему на плечи синий шелковый плащ, заботливо завязала шнурки ворота. Беленькая, встав перед ним на колени, обула в меховые полусапожки и затянула их на щиколотках кожаными ремешками.

Хлопоты девочек вызвали у воина усмешку. Или его веселило что-то другое?

— Ну, чё лыбишься, педик? Дракон е*аный... — Он отпустил в его адрес еще ряд оскорбительных фраз, за которые от любого настоящего мужика получил бы в рожу, но парень лишь пожал плечами.

Тяжело вздохнув, Борис признал свое поражение.

Служанка указала ему на зашторенную арку туалета.

— Да. Надо бы... — Согласившись, он поторопился уединиться.

Воспользовавшись практически современным ватерклозетом, он покрутился перед небольшим зеркалом, рассматривая свои синяки и ссадины, уже покрытые коркой заживления от чудодейственной мази.

'Драконы — пид*расы...'

Мысль о том, что его используют самым неподобающим для мужчины образом, прочно засела у него в голове, хотя еще никто из местных не покушался на его анальную девственность, даже интереса не проявлял.

'Но ради чего тогда? К чему меня готовят? Готовят мое тело... Нормальную одежду не дают, чтобы не тратить время на мое раздевание. Значит, все равно вы*бут!'

Из глубин его существа поднялась удушающая волна протеста.

Нет! Он не заслуживал подобной участи.

'Лучше умереть. Эх, жалко, не воспользовался услугами девчонок, надо было их трахнуть. А потом наброситься на охранника и позволить себя убить. Он, небось, понаторел в таких делах'.

Он посмотрел в зеркало, отражавшее хмурое лицо со скорбными складками над переносицей, закушенной губой и взглядом, полным смертной тоски, и сделал попытку сосредоточиться, мобилизовать внутренние силы перед новым испытанием, как перед соревнованиями. Вот только, если в спорте всё понятно, все следуют определенным правилам, и поединок в любой момент может остановить судья, то здесь...

Упавший боевой дух никак не желал воспрянуть.

В санузел заглянул охранник, обеспокоенный долгим отсутствием пленника.

— Да-фай!

— Даю-даю, — заверил он и поплелся навстречу угрозам нового дня.

Девочки усадили его на ложе и причесали.

— Что дальше?

Продолжение не заставило себя ждать.

Главный дракон ворвался в спальню. В развевающемся плаще... Красивый и напыщенный, как павлин, суровый, как штормовое предупреждение, порывистый, как швальный ветер. Поставив на полку шлем с фиолетовым плюмажем, он энергично прошелся перед аркой, в волнении и глубоких раздумьях.

Борис поднялся, скорее импульсивно, чем по здравомыслию, чтобы стоя выслушать свой приговор или принять бой. Почти голый и безоружный перед двумя воинами с мечами и в доспехах...

Наконец, дракон остановился и повернулся. Он странно вгляделся в борино лицо, будто узнавая и не веря, сомневаясь и спрашивая — совсем не как палач, а как друг детства, с которым давно не виделись — но изучал недолго. Вспомнив, что является вершителем судеб, он напустил на себя надменность и заговорил, не сводя взгляда с пленника, однако при этом обращаясь к охраннику и девочкам. Говорил тихо и твердо и, подступив, протянул руку с намерением распахнуть синий плащ...

— Да пошел ты! — Ослепленный яростью, Борис бросился на него...

Отстоять свою честь не получилось — он был быстро усажен в кресло, и с такой силой впечатан в спинку, что из груди выбило весь воздух. Вдобавок он треснулся затылком, отчего в глазах потемнело. Из-под острого лезвия клинка, приставленного к горлу, по шее потекла теплая струйка крови.

Оглушенный и испуганный, он замер в диком до паралича напряжении, потея от давящей близости смертоносного металла и слыша едкий запах своего страха. Инстинкт самосохранения понуждал его не двигаться.

'Лучше сохранять спокойствие... Сдохнуть успею'.

Дракон выразительно кивнул, мол, правильно, сиди, не дергайся, и для пущей внятности погрозил пальцем.

Какое тут, к чертям собачьим, спокойствие!

Приходя в себя, Борис он обнаружил, что сидит с выставленными на обозрение причиндалами — плащ сбился и весь оказался где-то сзади. Под пристальными взглядами он закинул ногу на ногу и зашарил рукой в поисках полы, чтобы прикрыться.

Тем временем, дракон обнял служанок и отдал им какое-то распоряжение. Переглянувшись, девочки расцвели озорными улыбками. Он два раза повторил слово 'Дюл', похоже, имя светловолосой, которая направилась к пленнику, а обиженную рыжую привлек к себе, обхватив под грудью.

Вихляющей походкой модели на подиуме, с хитрым и загадочным личиком блондиночка приблизилась, и опустилась перед креслом на колени. Борис уставился на нее, как на ядовитую змею, и заерзал, когда ее теплые ладошки заскользили по его скрещенным бедрам вверх.

— Нет! — Он перехватил ее руку, но ощутил вдавившуюся под челюстью острая сталь. — Бл*!

Он покосился на инициатора акции. Тот в ответ приподнял брови, мол, что не так? Рыжая подмигнула, водя по своей грудке мужской рукой в перчатке.

— Да-фай, — прошептала Дюл, пытаясь раздвинуть его ноги. — Но-ачеч.

— Нет! — Он сжал ее запястье. — Не надо!

Почему он решил, что в этот раз посчитаются с его мнением?

Сильное предплечье охранника, забранное клепаной крагой, сдавило горло, и он, задыхаясь, задрыгал ногами.

Это был не лучший способ убеждения, но весьма результативный — через пару секунд он сидел с раскинутыми в стороны ляжками. Не дав опомниться, его снова прижали к спинке кресла и приставили к шее клинок.

Уж чего-чего, а добиваться своего здесь умели.

Он скосил глаза на свой живот, темные волосы лобка и морщинистый, сжавшийся пенис, подпертый яйцами. Его беспомощный взгляд не встретил сочувствия у дракона, тискавшего служанку, призывно трущуюся об него задом.

Дюл подалась вперед, поглаживая ноги.

— Извращенцы! — Борис вздрогнул и порывисто вздохнул, когда девчонка завладела членом вместе придатками. — Вы все тут — извращенцы!

Не стесняясь посторонних, она ощупывала чресла, мяла, гладила, теребила. Ее тонкие пальчики были трепетными и нежными, прикосновения — легкими и умелыми. Похоже, девчонка, несмотря на юный возраст, имела немалый опыт, по части самых интимнейших ласк...

— Трахнут — и разрешения не спросят. — Он растеряно следил за нимфеткой, громко сопя от возбуждения и гнева.

Что для него было лучше? Все плохо!

Дюл игриво глянула на него снизу и, высунув язычок, лизнула бедро с внутренней стороны. Она постукивала по мошонке, пробуждая дремлющую силу. Стянув крайнюю плоть, что-то недовольно пробормотала.

Борис поднял глаза к серому своду, приказывая себе не поддаваться на провокацию. 'Спи, спи, спи', — посылал он вниз мысленный сигнал.

— Ой, бл*! — Он обомлел от медленного погружения в глубины девичьего ротика.

Юная искусительница сексуально покачивалась и прогибалась, издавая сладостные, тоненькие стоны, причмокивала, втягивая его в себя и выталкивая языком обратно, явно получая удовольствие от процесса.

Меч у горла, добавлял ощущениям остроту...

Вскоре, благодаря фанатизму, с каким драконша отнеслась к делу, известный орган, у которого была 'своя голова', начал наливаться и выпрямляться, вопреки обратному желанию его обладателя. От женских губ пульсирующими волнами разливался экстатический восторг, по телу пробегала дрожь, похожая на судорогу. Пыхтевший за спинкой кресла охранник сжалился, ослабив нажим стали.

Стиснув зубы и сдерживая рвущий крик, Борис сжал подлокотники так, что побелели костяшки пальцев, но, несмотря на его моральное сопротивление, произошла полная эрекция.

— О! А-ха! Кёкльонф... — Восхищенное дыхание овеяло набухшую головку.

Полюбовавшись оживленным ею орудием любви, она засосала его наполовину.

Наслаждение становилось пронзительным. Борис не хотел и страстно жаждал того, что должно было неминуемо произойти.

— Уэлл? — спросил дракон с глумливой улыбкой.

Ответив ему презрительной гримасой, Борис зажмурился и оскалился от мучительного блаженства, задающего движение тазу.

Еще немного — и он кончит...

— Дюл! Бефиз! — Властный оклик остановил девочку.

Борис почувствовал облегчение... и разочарование. Он не понимал, что случилось, пока не встретил виноватый взгляд отстранившейся Дюл.

Парень в фиолетовом подошел ближе, чтобы оценить результаты ее труда.

'Он, что, со мной х*ем померился?'

Дракон скривился и обратился к воину, который фыркнул и задвинул оружие в ножны. Блондинка отошла и встала рядом со своей подругой.

'Значит, продолжения не будет. Такой облом!'

Дракон продолжал свою речь. Очень он любил ораторствовать!

— Да хватит уже издеваться! — Борис вскочил, подброшенный желанием врезать по самодовольной физиономии и... был повержен на пол, под победное и презрительное драконовское 'ха'.

От обиды и бессильной ярости на глаза навернулись слезы. Он опустил голову, что не давать врагу лишний повод для насмешек. Уж так, унижен и опозорен, дальше не куда...

В спальню вошел второй воин, с охапкой синей ткани, в которой Борис узнал мешок, отчего разразился нецензурной бранью — единственное, что он мог позволить себе в сложившейся ситуации.

Слегка придушенного его все же запихнули в мешок, и во избежание членовредительства, обмотали веревкой.

'Все! Это конец'.

* * *

Его куда-то несли, потом положили на тележку и повезли. Когда начали спускаться на лифте вниз, он испугался, почему-то решив, что его хотят снова отправить в тюрьму. Он протестовал, ругался и пробовал вырваться, но драконы не обращали внимания ни на крики, ни на червячное подергивание. Хорошо, не стали пинать.

Когда его погрузили в катер, он подумал, что его хотят отдать на съедение чудовищу, живущему в пропасти.

'Уж лучше обратно в тюрьму!'

Всю дорогу он прислушивался к разговору своих врагов, которых, судя по голосам, было больше трех, но ни слова не понял.

Он весь извелся к тому времени, когда катер прибыл в пункт назначения. Его подняли, перетащили вверх по лестнице и жестко опустили на каменный пол.

Откуда-то сверху донеслись голоса, драконов о чем-то спросили. Начались переговоры. Развязав мешок, Борису позволили высунуть голову и подняться на ноги.

Он увидел бледно-голубое небо наверху, серую, скалистую стену напротив и черную воду внизу, где у причала стоял катер с вымпелом драконов. Они прибыли к дворцу или храму, открытую площадку перед которым с трех сторон окружали массивные колонны, в виде свернутых кольцами змей. Барельефы в простенках так же отображали змеиную тематику.

'Владения клана Змеи?'

Однако встречающие, представлявшие собой колоритную троицу, не носили на себе никаких тотемных символов. Среди них выделялся огромный мужик. Он был на целую голову выше своих спутников — черноволосого и блондинистого — которые, по сравнению с ним, казались стройными, даже изящными.

— Литогарус флэк дели тобита эф? — спросил светловолосый.

— Не понимаю. — Борис замотал головой.

— Инч ли, фэ лаве аконэ. — Закивал блондин, похоже, определив для себя борино происхождение или клановую принадлежность.

Главный дракон встал в позу и со своим неизменным пафосом профыркал что-то, развеселив своих гвардейцев и, вместе с тем, оскорбив принимающую сторону, которая немедленно обнажила мечи, причем спутники гиганта извлекли сразу по два. Судя по тому, как скоро оружие пошло в ход, подобные схватки здесь были самым обычным и привычным делом.

Воздух задрожал от звона клинков и боевых возгласов...

Борис же быстро переместился за колонну, чтобы ненароком не попасть под чью-либо горячую руку.

Никогда прежде ему не доводилось видеть более захватывающего зрелища. Он восхищался мастерством и ловкостью воинов, совсем забыв о том, что считает этих людей дикарями. Будучи фехтовальщиком, он понимал кое-что в ратном деле, и знал — для того, чтобы с такой легкостью, даже виртуозностью, владеть мечом требуется огромный опыт и немалая физическая сила.