Чтобы прокормить своего хомячка этот скромный завхоз бросил вызов небесам
(Сага о Борисове — 4)
— Глава 1
Сухая земля еле слышно потрескивала под ногами, дымка отступила, и Фёдор Михайлович увидел, что погорячился насчет поселения. Скорее нечто вроде усадьбы или большого сельского дома с различными хозяйственными постройками под одной крышей. Крышей из черепицы и стены тоже были глиняными, но без характерного кирпичного рисунка.
— Впрочем, чему тут удивляться, когда вокруг ни кустика, а глина прямо под ногами, — проворчал Борисов.
Хомяк фыркнул, словно соглашаясь, и Борисов снова ощутил связь между ними. Магия призыва осталась с ним, это было хорошо, могло пригодиться в будущем, например вызывать к себе Лобзик откуда угодно.
Внутри кто-то есть, проворчал нагревшийся на солнце дробовик, но опасности не ощущаю.
— Хорошо, — ответил ему вслух Борисов.
Подойдя к воротам и не найдя звонка, он постучал, невольно ожидая, что ворота и глиняная конструкция вокруг развалятся от малейшего чиха. Но нет, держалось все прочно и Борисов собирался добавить шума ногами, когда ворота распахнулись.
Его взору предстал мелкий тощий старик с азиатской внешностью, одетый в какой-то тяжеловесный даже на вид халат. Сморщенное узкоглазое лицо, длинная белой бороденкой, завитая в узкую косичку, и еще одна косичка, выбивающаяся из-под тяжелой шапки на голове.
— Ху лу лу ху лу лу ху ху лу лу ху ху, — забормотал старик, глядя на Борисова исподлобья снизу вверх.
Взгляд его, впрочем, то и дело перебегал на Лобзик и Хомяка.
— Это че, меня в Китай за бессмертием занесло, что ли? — озадаченно спросил Борисов. — Жрать корни женьшеня и нюхать перетертые панты золотых маралов?
— Ху ха о! Хи ли а! Ли а! — оскалился старик радостно.
— Слышь, Сунь Хунь в чай, ну ни бельмеса я по вашему! Ни хао? Мао? Китая?
— Ли ма о ха ло а но ма ни ха о лу ли ма, — старик вдруг упал на колени и начал кланяться Борисову, вздымая руки к небесам.
— Неожиданно, — оценил Борисов.
— Ху а ла! Ху а ла! — заорал старик, указывая в небеса.
— Да, солнце так и жарит, — согласился Борисов, — а тебе, старик, похоже окончательно мозги сварило под этой шапкой и халатом.
Ты тоже старик, от жары Лобзик сделался очень ворчливым.
— Что, так и будем стоять на пороге или пустишь в дом?
— Ху а ла?
Маленькое сморщенное лицо старичка стало еще меньше и морщинистее. Он изучил лицо Борисова пристально, словно пытался разгадать тайну Вселенной. Сам Борисов уже собирался сунуть ему Лобзика в лицо, когда старикан просиял и заорал:
— Лу ли ха о ма! Ма ли хо! — и снова начал кланяться.
— Это уже начинает утомлять, — проворчал Борисов.
Но, поклонившись два раза, старик разогнулся и неожиданно бодро порысил в дом, зазывая за собой жестами Фёдор Михайловича. Саман, подумал Борисов, припомнив, как называется смесь глины с соломой, из которой в восточных странах нередко строили домики.
— Как бы это говно не рухнуло на головы, — проворчал он вслух.
Черепица выглядела тяжелой, как халат или шапка на старике.
— Ли ма! Ма! — обернувшись, радостно заявил старик.
Внутри царили полумрак и приятная прохлада, несмотря на ослепительное солнце и жару снаружи. Глиняный неровный пол, грубоватый стол и табуретки, какое-то подобие чайников, тоже из глины, и полное отсутствие следов цивилизации.
— Да, про сортир на улице можно даже не спрашивать.
— Хэ хо ли о! Ло о мэ хи ли о мо ли хо ми ли хи мо ну а, — тараторил старик, что-то разыскивая в сундуке.
Борисов налил в глиняную кружку воды из чайника, посмотрел и скривился.
— Тут не бессмертие, а смерть от диареи скорее заработаешь, — сообщил он Хомяку.
Тот отказываться не стал, начал жадно лакать, пристроившись сбоку. Борисов предался кратким печальным раздумьям на тему того, куда его занесло и почему он не знает языка. В прошлых мирах знал, а тут, как отрезало. На мир мечты, где можно добыть бессмертие, все это никак не тянуло, скорее на глухое средневековье, без магии и нормальной медицины, где можно было сдохнуть на ровном месте от чего угодно.
— Правда, в средневековье любой с гром-палкой легко станет королем, — продолжал рассуждать вслух Борисов, опасаясь класть руки на плохо обструганный стол, — но мне-то оно на кой ляд?
Ответить Лобзик не успел, старик развернулся и торжественно затряс над головой какой-то красной книгой.
— Ага, цитатник товарища Мао нашел, — понял Борисов.
Старик, конечно же его не понял, снова затряс книгой, что-то торжественно выкрикивая. Подошел ближе и поклонился в пояс Борисову, протягивая книгу на вытянутых руках.
— Старикан, да и правда своей узкоглазой башкой поехал от жары, — сообщил ему Борисов зло. — Если я по-вашему не курлыкаю, то с хуев ли читать начну?
Тон помог, старикан выпрямился, еще раз поклонился, что-то бормоча и провел руками по обложке книги. Та поднялась вверх и оказалось, что это не книга, а искусно украшенная шкатулка. Внутри, на бархатной подушечке, покоился шарик, размером примерно со спичечный коробок, переливавшийся всеми цветами радуги.
— Хо ли ма хи а мо, — забормотал старик, пытаясь что-то изобразить руками.
Он поставил открытую шкатулку на стол и начал показывать на себе, словно у него растут рога и хвост, а также бегают мурашки по рукам. Борисов чуть отодвинулся, табуретка протестующе заскрипела.
— Слышь, старик, сам жри свою наркоту, — сказал Борисов. — До чертей допиться я и водкой могу, но хотя бы зависимости не будет.
— Ху! Ху! Ху! — настойчиво начал повторять старик, суя Борисову под нос книгу-шкатулку.
— Слышь, хуйло старое! — разъярился все же Фёдор Михайлович.
Вскинул Лобзик, на пути которого совершенно не случайно оказалась книга-шкатулка. Она полетела оземь, старик отступил и свел глаза в кучку, пытаясь смотреть на Лобзик, уткнувшийся ему прямо в нос.
— Хер тебе, а не подсаживание на наркотики!
Старик еще скосил глаза и лицо его перекосило гримасой ужаса.
— Да-да, это магический дробовик, не абы что! — заявил ему Борисов грозно.
Старик пучил глаза и хватался за сердце, а Борисов вдруг заметил, что смотрит он вовсе не на дробовик. Борисов рискнул и наклонил голову, прослеживая линию взора старика. В конце ее, на самом полу, обнаружилась книга-шкатулка, уже пустая, а также Хомяк, жадно пожирающий разноцветную пилюлю.
— А ну брось! Выплюнь! Выплюнь, скотина тупая! — заорал Борисов, делая шаг к Хомяку.
Пинок прошел мимо, Хомяк странно грациозно отскочил, словно предвидел удар и тут же развернулся, нырнул под стол. Борисов пнул его, пытаясь отбросить, но массивное дерево устояло.
— Не хер жрать наркотики, Хомяк сраный! — заорал Борисов, наклоняясь.
Хомяк уже выпрыгнул из-под стола, побежал по столешнице, словно издеваясь. За это время он успел догрызть пилюлю и Борисов вдруг подумал, что Хомяк, в общем-то, не особо и нужен. Ну да, воспоминания о прошлом мире, так и мир был говно, игрушка на потеху юным пидарасам с Земли, единственное, что в нем было хорошего, так это Арианна, ну и Арнэль еще, может быть, и гном-чернокнижник Архин, отчасти. Контракт с Хомяком? Ну и что, неужели он себе нового зверья не зайдет, если вообще будет с ним связываться?
— Все равно тебя уже не спасти, — сообщил ему Борисов.
Выстрелил и промахнулся, Хомяк, от наркоты ставший чересчур резвым, скакнул до потолка и приземлился на треснувшую крышку люка в углу, которой досталась основная часть выстрелов Лобзика. Крышка хрустнула, разломилась и донесся удаляющийся жалобный всхрюк Хомяка.
— Так тебе и надо, — проворчал Борисов.
Он уже собирался проверить, куда упал Хомяк, когда увидел, что старик успел за это время упасть оземь. Лицо его так и было перекошено гримасой ужаса, рука держалась за сердце, словно хотела вырвать его. Борисов присел рядом и попробовал нащупать пульс, затем побрызгал в лицо водой и похлопал по щекам.
Не трудись, он мертв, сообщил ему Лобзик.
— Заебись, — сердито выдал Борисов. — Мало того, что вокруг одна глина и жара, так еще и дедуган кони двинул.
Из-за пилюли, подумал он, наверное, какой-то редкий наркотик, неудивительно, что его хранили отдельно. Может, он принял Борисова за курьера? Чуть подумав, Борисов уцепил старика за воротник халата и потащил к дыре в углу.
— Будет у вас братская могила, одна на двоих, наркобарыга и жертва, прожорливая и без мозгов.
Спихнув тело в дыру, он вдруг услышал, что оттуда доносятся звуки. Не просто шмяк падающего тела, а чавканье, хруст, взрыгивания, словно кто-то там внизу, в темноте, торопливо набивал брюхо.
— Может у него там каннибал-химик на цепи сидит? — озадаченно спросил Борисов.
Связка факелов лежала у стены, рядом с кресалом и кремнем, и Борисов несколько раз попал по пальцам. Снизу продолжал доноситься хруст и треск, и Борисов выбивал искру, готовый схватить Лобзик в любое мгновение.
— Ебать вас всех, даже спичек не придумали, — проворчал он, опуская факел вниз, а затем роняя его.
Ряды и ряды полок, набитых банками и склянками, порошочками и таблеточками, вроде той, что сожрал Хомяк. Сам Хомяк носился среди них, жрал, как не в себя, запихивал обеими лапами, набивал защечные мешки, которые и без отвисали так, что их было видно даже в неверном свете пролетающего мимо факела.
— Ах ты пидарас шерстяной! — заорал Борисов в сердцах. — Уже сторчался!!
Старикан, похоже, варил тут наркотики в промышленных масштабах, а на Борисове решил проверить новый рецепт. С этой мыслью Борисов сунул Лобзика в дыру и выстрелил, не глядя, раз и два, и три. Грохот, треск, шуршание, писк, взвизг рикошета от камня. Затем донеслось потрескивание, и дыра начала светиться. Борисов посмотрел и захохотал безумно, решив, что разом решил все проблемы: трупы и наркотики сгорят, осталось только стереть свои отпечатки и идти дальше.
— Хозяин! — вдруг донеслось из дыры. — Хозяин, не стреляй!
— Глава 2
— Твою мать, испарения уже и до меня добрались! — встревожился Борисов.
Следовало срочно заткнуть дыру и бежать, пока пары от горящей дури не достали его окончательно.
— Это я, твой верный Хомяк! — донесся тот же голос. — Вот!
Борисова словно дернули за веревочку, привязанную к внутренностям, и он вдруг понял, что это магическая связь контракта с Хомяком.
— Хозяи-и-и-ин! Спаси-и-и-и! — жалобное завывания.
Хомяк, в сущности, был частью хозяйства, имуществом и Борисов не привык разбрасываться таковым. Импульс жадности, всплеск магии внутри — словно дернул за невидимый канат — и Хомяк появился перед ним. Его подпалило, шерсть дымилась, он кашлял и выплевывал обслюнявленные склянки и таблетки.
— Наркоман шерстяной, — осуждающе произнес Борисов, затыкая дыру в подвал перевернутым столом.
Сильно лучше не стало и Борисов вскинул Лобзик, с двух стволов разнося хлипкую глиняную стену. Повеяло жаром, внутри стало намного светлее.
— Это нужная вещь, хозяин! — не согласился Хомяк.
Он припал к полу, хватал короткими лапками флаконы и таблетки и совал в рот, слизывал порошки.
— Все наркоманы так говорят! — отрезал Борисов. — А ну фу!
Еще импульс магии и Хомяк замер, пытаясь сопротивляться, затем свесил голову. Он словно подрос за время пребывания в подвале и Борисов моргнул несколько раз, затем шагнул наружу и отошел от хижины. Лучше уж жара и жажда, чем дурманящие пары! Выбил он не ту стенку, внешнюю, тогда как можно было выстрелить в другом направлении и тоже оказаться снаружи, но во дворе, укрытом навесом.
Борисов понял свою ошибку, но возвращаться не стал.
— И вып... да чтоб тебя!
Хомяк, вроде бы покорно следовавший за ним, попытался разом проглотить все засунутое в рот, пока ему не приказали выплюнуть. Попытался и подавился, теперь хрипел и хватался за горло странно удлинившимися лапками. Словно те начали превращаться в руки, но дело не дошло до конца.
— Вот же жадина!
Борисов шагнул ближе и саданул Хомяка прикладом в грудь. Вместо того, чтобы выплюнуть все, Хомяк от удара покачнулся и внезапно проглотил все то, что застряло.
— С тебя пример беру, дед! — заявил он.
— Разумный говорящий хомяк называет меня дедом, — саркастично отозвался Борисов. — И я еще обвинял местного дедугана, что тому голову напекло!
Из пролома в стене продолжало тянуть дымом, так что следовало уходить, как от паров дури, так и от возможных свидетелей, кто прибежал бы, завидев столб. Под эти здравые мысли Борисова он стал свидетелем зрелища, словно сам сожрал два защечных мешка наркотиков. Хомяк вытянулся, раздался в плечах, покрылся чешуей и хвост его удлинился, а лицо превратилось в удлинившуюся пасть.
При этом выглядел Хомяк так, словно его сейчас стошнит.
— Блюй в другую сторону, — приказал Борисов, отступая на два шага и снова вскидывая Лобзик.
Он начал подозревать, что никакого "мира мечты" нет, а перед ним просто предсмертные видения. Идиотские, как сам бог Жадности и его хомяк. Сам Хомяк тем временем послушался и сблеванул в дыру в стене.
— Твою мать! — Борисов отпрыгнул на добрых три метра, несмотря на старческое тело.
Чего он никак не ожидал, так это того, что Хомяк сблеванет настоящей струей из огнемета. Огромного, жирного шерстистого, нет, уже чешуйчатого огнемета!
— Эк тебя от наркоты расперло, — сказал он озадаченно. — Ты ж драконом стал!
— И не только!
Чешуйчато-волосатый дракон повернулся и снова начал меняться, теперь превратившись в мускулистого, высокого и голого парня лет двадцати. Чем-то неуловимо похоже на самого Фёдор Михайловича в том возрасте. Словно этого было мало, голый парень ухмыльнулся и ударил кулаком в стену.
Крыша рухнула тяжеловесно, подтверждая предыдущие опасения Борисова.
— Сила во мне! — провозгласил парень, восхищенно разглядывая кулак.
Обломки дома завалили и загасили начавшийся было пожар, откуда-то издалека налетел иссушающий ветер, унося прочь дурманящий дым. Правда, голый Хомяк, даже не думая прикрываться и потрясая причиндалами, тут же начал разбирать завал.
— Нужно больше силы! Нужно съесть все, что было в подвале!
— Тьфу ты, наркоман, — снова сплюнул Борисов. — Прикройся!
— Да ты не понимаешь, хозяин!
Парень обернулся, превращаясь обратно в покрытого шерстью Хомяка.
— Это были не наркотики, а сила! Могучая энергия, пробуждающая сознание и дух! А та пилюля, что тебе старикан предлагал, она дала мне силу превращаться в дракона! Затем я съел еще и мой дух пробудился, я познал радость речи и смены формы! Да ты сам попробуй, ощутишь на себе!
— Да ты просто привык жрать все подряд, — проворчал Борисов, опуская Лобзик.
У него сохранилась магия призывов, возможно, Хомяк сохранил ту божественную силу жрать все подряд? Правда, там он отдавал силу ослабевшему богу, а здесь? Самому Борисову? Фёдор Михайлович покосился на руки и невольно ощутил, как у него расширяются глаза. Старческие морщины и бляшки словно поблекли и потускнели, кожа стала выглядеть здоровее.
