— Правильно соображаешь, — одобрил я, — Обойдутся индусы без своего каучука. Пусть из мадагаскарского готовые изделия покупают. Хвала богам, каучуконосный фикус не у них растёт, а восточнее Бенгалии, да в Индонезии, а их индийский баньян каучука не даёт. Я так и подозревал, что какая-то своя гевея есть и в Мексике, а не только в Бразилии, хотел на будущее её раздобыть, а её, оказывается, и искать не надо, своя есть. Ходил мимо неё всякий раз, как туда плавал, да так и не заметил, значит?
— Ну папа, мы ведь тоже с ребятами топтались мимо неё, да так и не обратили на неё внимание, хоть и службу там тащили, а не наездами, как ты. Если бы не сплавал сам в эту карательную экспедицию на материк и не увидел там, так и не знал бы до сих пор. Там и плащи каучуком пропитывают от дождя, и мячи эти делают для этой их дурацкой игры, как и у ольмеков. В том городе с одной стороны площади жилые дома, между которыми мы и пробивались, напротив них платформы храмов, слева платформа с дворцом ихнего главнюка, а справа площадка для этой игры в мяч. Я так и не смог выяснить, правда ли то, что старшего то ли выигравшей, то ли проигравшей команды приносят в жертву богам — у ольмеков приносят, но это со слов фиников, которые могли и переврать. Наши ольмеки не подтверждают постоянных жертвоприношений игроков — старики рассказывали, но на их памяти не было. Наверное, очень редко?
— Точно мы не знаем. В нашем мире один маститый американист предполагал, что в конце каждого пятидесятидвухлетнего цикла, — я имел в виду Кинжалова и его книгу "Конец Священного Круга", — У них считается, что в момент окончания цикла боги могут решить уничтожить этот мир, чтобы вместо него создать новый, и жертвоприношением лучшего игрока они стремятся задобрить богов, чтобы те пощадили этот мир ещё на один такой полувековой цикл. По идее, точно так же должно быть и у этих ранних майя, раз уж народы родственные. Но это ведь предположение на основании немногих сохранившихся данных, а как на самом деле — надо проверять.
— Не удивлюсь, если так и окажется, — хмыкнул мой наследник, — Хоть и не так массово человечиной своих богов кормят, заодно и себя не забывая, как эти поздние, про которых вы с тётей Юлей рассказывали, но и того, что я увидел, достаточно, чтобы понять конкистадоров вашего мира. И знаешь, что меня больше всего взбесило? Даже не то, что они их потом едят. В конце концов, не для этого же они их убивают, а убитого врага и у наших сибонеев слопать в порядке вещей. Но когда мы грабили ихний главный храм, там оказалась и маленькая глиняная фигурка какого-то зверька типа наших детских игрушек, и она была на колёсиках. У них носильщики в заплечных мешках и корзинах с налобной лямкой таскают грузы, а колесо — вот оно, прекрасно им, оказывается, известно.
— Ты решил, что изобретателя принесли в жертву богам?
— К сожалению, папа, не решил, а знаю точно. Игрушку, когда мне её передали, опознал один пацан из тех подростков, которых мы отобрали для себя. Мальчишка сказал, что её сделал его отец, и за это его принесли в жертву. Закололи или обезглавили, я уже не спрашивал — без разницы. Вот тогда я во второй раз пожалел о том, что так и не выпросил у тебя ни одного пулемёта. Я понимаю, что и людей у нас мало, и Антилия ещё толком не освоена, и не ко времени, и не нужен нам особо этот нищий Юкатан, но такое безобразие в башке не укладывается, и терпеть его — это себя не уважать. Ведь лучших же на алтарях режут — тех, кто мог бы улучшить жизнь всем своим соплеменникам, и им ведь и помощь даже для этого не нужна — не мешайте хотя бы. Пусть не сейчас, пусть не при нас, пусть в дальней перспективе, но такая с позволения сказать цивилизация существовать не должна.
— В дальней перспективе она и не будет существовать. Но эти ранние майя, как и ольмеки — ещё не самый тяжёлый случай. В будущем Анауаке, судя по Теотиуакану, это безобразие уже и теперь масштабнее, хоть и тоже ещё не настолько, как станет при науа. Ну, стало бы без наших потомков, скажем так. Сейчас — да, нам не до Мексики с этой её патологической религией, но у твоих детей или внуков руки до неё, пожалуй, уже дойдут. Только ты же сам понимаешь, что запретить безобразие — это одно, а искоренить реально — совсем другое. Мы же рассказывали вам про Ицамканак и Тайясаль? Земля там бедная, рудники с драгметаллами отсутствуют, благородные доны живут на своих асьендах и не помышляют о большем, так что и зверствовать в отношении своих пеонов у них причин особых нет. Прессовать крестьян так, как их прессовала собственная туземная элита, им даже фантазии не хватало, так что едва ли положение основной массы майя ухудшилось после Конкисты. Скорее, улучшилось — прекратились войны с их грабежами, беспределом и уводом в плен для массовых человеческих жертвоприношений. И вот как тебе нравятся в таком контексте выступления майя по наущению агитахтеров из Ицамканака, а затем и из Тайасаля? Заметь, против своих же собственных интересов по сути дела.
— Да, тут только религия, — согласился Волний, — Обременительная, кровавая и страшная, но за века ставшая священной традицией предков.
— Так заметь, в случае с Тайясалем это уже полтора столетия сравнения старой традиции с новой, и один хрен находились фанатики, желающие реставрации, и зомбики, ведущиеся на их пропаганду. Так что реальное искоренение этих безобразий — дело очень непростое и уж точно небыстрое. Хотя первый шаг в этом направлении ты, считай, сделал успешно — майя увидели бессилие своих богов. Раз за разом — когда-нибудь таких случаев накопится достаточно, чтобы умеющие думать призадумались...
Вопрос с колесом у гойкомитичей Мезоамерики на самом деле сложнее. В той тропической сельве торговыми путями служат лесные тропы, которые такими корягами и упавшими в бурю деревьями то и дело пересекаются, не говоря уже о самых обычных для грунтовки рытвинах и колдогрёбинах, что там и воз с парой волов не везде пройдёт, да и с ручной тележкой намучаешься, так что в дальних грузоперевозках по ихнему бездорожью только вьючные караваны себя оправдывают, способные через любое мелкое препятствие переступить, а крупное обойти даже через заросли. Ну а за неимением вьючной живности — правильно, носильщики. На городских же улицах и расстояния не те, и теснота здорово ограничивает применимость колёсного транспорта. В таких условиях красножопым, надо полагать, не очень-то и хотелось. Конечно, это не объясняет болезненной реакции ихних идиологов на изобретателей колеса. Мало ли придумывается всякой всячины, на практике бесполезной и в жизнь по этой причине не внедряемой? Это что, преступление, чтобы за него карать? Юлька, правда, озвучивала версию, что колесо могло считаться солнечным символом или символом всё того же священного пятидесятидвухлетнего цикла, и тогда у чингачгуков его утилитарное использование для банальных грузоперевозок или какой-то ещё ни разу не священной надобности вполне могло расцениваться как святотатство. Это похоже на ситуёвину, наблюдавшуюся по реальному археологическому материалу, хрен чем опровергнешь, так что версия имеет полное право на существование. Если она верна, понятно и предубеждение Мезоамерики против колёсного транспорта.
Тем не менее, мне нетрудно понять и моего наследника. В натуре ведь хренью страдают чуда в перьях. Ведь колёсная тележка — это же не только колесо, это же и ось, на которой может поворачиваться что угодно. Рычаг, блок, ворот, весло на уключине, любая качающаяся деталь — хренова туча самых различных механизмов становится возможной с принятием идеи вращения на оси. Да и само колесо — что это такое? Диск ведь с дыркой в простейшем случае. Ну, не рисуйте вы на нём священной символики, если ассоциации со священной атрибутикой нежелательны, а где желательны — рисуйте её, да поярче, чтобы и любому дураку разница была заметна и понятна. Боги же у вас не глупее ваших дураков? С хрена ли они на простое колесо окрысятся? На ось без колеса — тем более. Но идиологам упоротым хоть кол на башке теши. А у этих и вовсе тяжёлый случай — у них и черепа ведь с детства деформируются, дабы были похожи на божественные. А когда лоб скошен, где там лобным долям мозга нормально развиваться? Могут они нормально функционировать, когда они либо недоразвиты, либо сдавлены? Не от этого ли принимает такие идиотские формы и этот ихний мезоамериканизм головного мозга? Цивилизация, млять, называется!
То ли дело у нас? Античная финикийско-греко-римская Лужа вообще образец житейского здравого смысла для текущих времён. Не в том смысле, чтобы идиотизмом не страдать вообще, такого в этом несовершенном мире не бывает, и мракобесия в ней тоже хватает. Я ведь упоминал уже в своё время об Аристархе Самосском, гелиоцентрическую модель мира просёкшем и обвинённом за неё в безбожии? Типа, а ты не двигай Землю, ей в центре мира быть положено, а всем планетам, включая и Солнце — вертеться вокруг неё. Но тем не менее, приняли ведь выкладки о шарообразности Земли? Приняли ведь модель с Землёй в центре, хоть и она была дичайшей ересью для ортодоксальной мифологии? Ну, учение Демокрита об атомах всеобщего признания не получило, но ведь не объявлено же безбожием? Ни Архимеда, ни прочих механиков тоже никто ни в безбожии не обвинял, ни в оскорблении богов, хотя Архимед, помнится, тоже ведь Землю сдвинуть грозился, если кто-то точку опоры ему даст. И ведь сошло же с рук? Уконтрапупили уж точно не за это.
Нам же вдали от ортодоксальных античных глаз и ушей ещё проще. Турдетаны, как и прочие испанские иберы, в греческой философии не сильны, греческая мифология им похрен, а своя не настолько детально разработана, чтобы судить, что установлениям богов противоречит, а что вполне с ними согласуется. Летит вон себе мотодельтаплан над Нетонисом, и как так и надо, и никто даже вопросом не задаётся, угодно ли это богам. Раз допустили, значит — угодно. Плавают же суда с машиной без парусов и вёсел, так почему бы и не летать большому рукотворному птицу с такой же дребезжащей машиной?
Даже не пялятся особо — взрослые, по крайней мере, потому как привыкли ещё на этапе обычных безмоторных дельтапланов, на которых мы с Володей отрабатывали и доводили до ума конструкцию самого крыла и механизма управления. С тех самых пор у нас не только юнкера, но и школота знает, что для птичьего полёта нужны птичьи крылья, а вовсе не птичьи мозги. Ну так это мозги какие есть, с такими и живёшь, как сумеешь, а крылья теперь делаются. Это у греков летать только Дедалу ихнему дозволено, а для всех прочих это наказуемо, Икар ихний не даст соврать, и если для кого греки непререкаемый авторитет, тем тоже летать не велено, а кто посмеет — ага, я его на бочку с порохом велел посадить, пущай полетает, гы-гы! Нам же, варварам, эти греки хоть и советчик где-то и в чём-то, в целом по жизни ни разу не указ. Сейчас, конечно, пока мало ещё этих крыльев и движков, потому как привозные шёлк и люминий на них идут, а движки ешё и крутейший хайтек, и у нас далеко не всякий чести полетать и ощутить себя орлом удостоится. Шёлк на крылья только китайский годится, транзитом через Индию поставляющийся, и в Луже его дешевле, чем за двойной вес золота, не купить, люминий же и вовсе такой эксклюзив, о котором в Луже не слыхивали и мудрейшие из хвалёных греческих философов, так что моим работягам, кто с ним работает, определённо есть чем гордиться. Тем более, что они как раз в числе избранных, удостоенных и полетать хотя бы разок.
Правило у меня такое на производстве заведено — кто что из хайтека делает, тот и к пользованию этим хоть символически, но допущен. Не все мои оружейники стрелками в городском ополчении служат, но в заводской пристрелке нашего огнестрела по очереди участвуют все. Раз в квартал — экскурсия для членов семей, тоже с возможностью немного пострелять. Для двигателистов-полудизельщиков с семьями устраиваем при случае эдакие мини-круизы вокруг острова на моторном судне, дабы тоже понимали и гордились своей причастностью к большому и важному делу. То же самое, естественно, и для причастных к производству летательных аппаратов. Мотодельтаплан мы с Володей, как только дизель для него подходящий осилили, проектировали сразу двухместным. Это и по делу нужно, поскольку у пилота руки управлением заняты, а для выполнения самих служебных задач требуется второй член экипажа со свободными руками. Но это же позволяет и прокатить в воздухе достойных такой чести, а значит, и соблюсти установившуюся традицию. Где-то за морями в диком античном мире, возможно, и уместен пресловутый сапожник без сапог, но уж точно не у нас. Благо, в удалённом от лишних глаз и ушей Нетонисе я это позволить себе могу. Члены семей, конечно, долго ешё будут своей очереди ждать, но юнкера ещё не все слетали, а часть работяг-авиационщиков — уже. Параллельно с ними, что тоже даёт им дополнительные основания гордиться своей профессией.
— Уже и молодой отличиться успел? — спросил Волний, кивнув в сторону парня, только что вылезшего с заднего сидения приземлившегося мотодельтаплана и лучащегося от восторга, — Что-то я его не припоминаю среди прежней пацанвы. Не из наших?
— Зумар, из сардов, соплеменник твоей Секваны. Ещё по-турдетански говорит с трудом, но работу освоил быстро. Дюраль уже самостоятельно прокатывает, а наставник только наблюдает, так что толк из парня уже вышел.
— Ещё раб или уже освобождён?
— На прошлой неделе я его освободил по результатам безупречной приёмки его первой самостоятельной партии проката, ну и сразу же в цеховую очередь на полёт.
— Он хотя бы знает, кто его сейчас катал? — с переднего сидения как раз вылазил Ганнибалёныш, — Детям и внукам же потом хвастаться будет!
— Ну, сейчас-то ему откуда знать? Когда обживётся, да в курс войдёт, тогда уж и это ему расскажут, и много чего ещё. А пока — только официоз в основном.
Волний с компанией только вчера и прибыл на флотилии Акобала, шесть лет на Кубе службу тащил и промышленностью нашей тамошней заведовал, так что без него тут и мотодизели завелись, и дельтапланы, и мотодельтапланы, и в результате мой наследник не только полетать ещё не успел, но и не пообщался даже ещё ни с кем вне дома. Только теперь и выпал наконец случай с Гамилькаром поболтать, которого сменил его напарник. А тому ведь тоже интересно, сам-то только на Горгадах бывал, да на Мадейре, когда и там радиостанцию дальней связи налаживали, а так в основном здесь был задействован, если не считать периодических вахтовых дежурств на радиостанции Фогу, с последнего они с Энушат вернулись в Нетонис позавчера. Учитывая радиосвязь, не закиснешь от скуки и там, но ведь приключений же никаких, а тут аж с переднего края, можно сказать, вернулся народ. Естественно, я пригласил к нам на обед и их, дабы пообщались со всей компанией. Это в городских инсулах даже наши элитные квартиры не столь велики, а на вилле места более, чем достаточно.
— Отец и от вашего потока был в отпаде, — рассказывал со смехом Гамилькар, — Особенно от девчат. Ладно парни, говорил, им воинами быть, и для них такое обучение в самый раз, но из девок-то, делом которых будут дом и семья, зачем амазонок делать? Что это за женщины будут, и какие из них выйдут хранительницы семейного очага? А о том, чтобы и я одну из таких в жёны себе выбрал, он и слыхать не хотел. Скорее, говорил, на гетеру соглашусь, чем на такую хищницу. На нашем потоке уже как-то немного привык, а точнее, притерпелся, раз уж с этим всё равно ничего нельзя поделать. Но убедить его мне всё равно никак не удавалось. Знаете же, как оно бывает? Умом все доводы понимает по отдельности, но вывод из них всё равно в голове не укладывается.
