Попозже, когда она поостыла, и прикурить от неё уже не получилось бы, я ещё вспомнил о самом захватывающем номере кносских балаганщиков. Только один из всей их команды его и проделал, самый главный и опытный, гораздо старше этой пацанвы, но и прыжок был крутейший, с двойным кувырком. Подброшенный рывком быка вверх, он сделал первый кувырок и на спину бегущего быка вскочил, стоя на ногах, а затем снова прыгнул с кувырком и приземлился на ноги позади. Спросил насчёт этого Пасифаю, а она с усмешкой ответила, что на ручном быке, выдрессированном на подыгрывание команде, и она сама такое не раз проделывала между вторым и третьим посвящением, а ведь она не была лучшей. Так, средненькой из прошедших отбор. О тренажёре же и говорить смешно. На нём и после первого посвящения это сделает добрая треть, а между вторым и третьим практически все. Да, балаганщик неплох для балаганщика, если делает этот трюк на быке уверенно. Но вот на этих быках — она попыталась один раз, и ей впечатлений хватило. Ко мне боком поворачивается, край подола своего пеплоса отодвигает и шрам на внутренней стороне бедра показывает. С тех пор больше не пробовала, и это ей ещё очень повезло. Та девчонка, которая неудачно шмякнулась, отчего так облажалась? Оттого, что новенькая в этой команде, ещё не сыгранная толком с остальными. А её предшественница погибла на игре как раз при попытке проделать этот крутейший номер. Лучшей в команде была и на этих тренировочных быках не раз его проделывала. Решила, что осилит его и в настоящей игре со свирепым и незнакомым быком, рискнула — в общем, допоказушничалась. Не всё, что хорошо для показушного балагана, хорошо и для настоящей тавромахии.
О том, чтобы посмотреть такие же тренировки двух других команд, и речи быть уже не могло. Одну посмотреть дали в порядке исключения, и на том спасибо. Поговорив с главной жрицей, Пасифая получила от неё позволение провести нас к святилищу, дабы показать нам его хотя бы снаружи. Проходя мимо старых развалин, увидели и знаменитые критские каменные рога. Не такого размера, конечно, как в городах вроде Кносса, где они выше человеческого роста, но вполне себе их уменьшенная копия. Судя по следам свежей штукатурки и по людям, разбиравшим завал у подножия, местные задумали восстановить разрушенную постройку. Что это было, пока было целым, гетера и сама толком не знала. Небольшое святилище, увенчанное вдоль всего фасада такими же рогами и украшенное портиком из маленьких суженных книзу критских колонн, размещалось дальше. Нам было дозволено показать только то, что видно снаружи окружающей его ограды, но возле неё как раз проходила какая-то церемония. Жрицы в старинного покроя нарядах, чуть поболе десятка, есть и молодые, которые были бы очень даже симпатичны, если бы не обритые налысо головы с оставленными только несколькими прядями роскошных волос. Главное святилище, где и происходят тайные обряды, находится в пещере, а эта постройка просто парадный вход в неё. В пещеру нет входа и местным, кто не прошёл особого посвящения.
На словах Пасифая пояснила нам, что как раз в огороженном дворике у фасада производятся обряды посвящения игроков тавромахии. Её саму посвящали в точно таком же в её родной Алларии. Ну, там оно меньше, поскольку меньше сам городок, и команда игроков у него только одна, не считая запасных, но по сути всё то же самое. Внутри перед статуей божества хранится священная бронзовая двойная секира — не малая бутафорская для церемоний, а настоящая, которой совершаются жертвоприношения. Если бык в игре не убивает никого, и вся команда успешно совершает прыжки между его рогов, в жертву приносят его — во дворе и вот этой самой секирой. Если гибнет кто-то из игроков, тогда считается, что он и есть та жертва, которую божество выбрало само. Но когда я спросил, что бывает в случаях тяжёлых ранений, когда непонятно, выживет человек или нет, она замялась и опустила глаза, пробормотав что-то насчёт священного жребия и всем своим видом демонстрируя нежелание делиться подробностями. Именно нежелание, поскольку о тайнах религии она так и говорила, что это — тайна. Умному, как говорится, достаточно...
Дав ей снова немного поостыть, мы спросили её, что кроме благочестия толкает пацанов и шмакодявок её народа на такой опасный способ служения богам. Поморщилась, но признала, что конечно, не в одном только стремлении послужить богам тут дело. Даже не в самом по себе почёте и уважении, которым окружена молодёжь, рискующая жизнью на игровых площадках. Хотя и они, конечно, немаловажны для подростков. Мы с Хренио переглянулись и ухмыльнулись — ага, понять можно. Редко кто из современной испанской пацанвы не мечтает в сопливом детстве заделаться знаменитым тореро, и не все к моменту выбора реального жизненного пути одумываются и берутся за ум. Я ведь упоминал, как в самом начале нам здорово помогли наши навыки работы с длинным клинком? В прежней жизни ни я не стал крутым фехтовальщиком-саблистом, ни он звездой корриды, но навык ведь не пропьёшь. Я смог подучить его и остальных сабельным ударам и защитам, он нам поставил точный укол остриём клинка, и это нам пригодилось неоднократно. Но это у нас, где и спортсмен, и тореадор могут стать популярными профессионалами своего дела на многие годы, если уж выбились в основняки. У критян с их прыжками через быка карьера прыгуна длится год, и не каждый проживёт ещё и его, и мало кто из проживших согласен на второй, хоть это и удвоенный почёт. Большинству игроков и одинарного достаточно, а профессионалом в этом деле может быть только балаганщик, отсеявшийся ещё на стадии ученика и презираемый и настоящими прыгунами, и знатоками настоящей тавромахии.
Для критской молодёжи важно другое. Во всех же традиционных социумах для детей брачных партнёров выбирают родоки, и социум коренных критян тоже исключения в этом вопросе не составляет. Разница с греками только в том, что у тех отцы решают, жён не спрашивая, а у критян в принятии решения участвуют и матери. Но детям от этого мало толку, потому как их мнение никого не интересует. Кого выбрали за тебя родоки, с чьими родоками сговорились, с тем и изволь образовать новую ячейку традиционного социума. Бывают и редкие исключения, когда решение принимается родоками, но по выбору самих детей, и на таких родоков общество смотрит как на больших оригиналов. И только бычьи прыгуны, честно отбывшие свой год смертельного риска на игровой площадке и уже этим доказавшие свою угодность богам, вправе сделать собственный выбор, не выпрашивая у старших снисхождения. Нередко, выдержав год тавромахии, объявляют о своём выборе и образуют семейную пару парень и девчонка из одной команды или из параллельных, если их несколько, и родоки могут лишь ворчать, если им не нравится выбор детей. Бывает так, что парень выбирает невесту не из прыгуний, но если он из прыгунов, вероятность отказа ему невелика. А девка из прыгуний запросто отказывает неугодному ей жениху, о чём не может и помыслить её сверстница не из прыгуний. Ценой смертельного риска в течение года молодёжь добивается для себя свободы выбора.
Второй же год участия в тавромахии для парня имеет смысл, если он планирует сделать карьеру, будучи выходцем из простых людей. Нужно быть в особом авторитете у своих соплеменников, чтобы с ним считались и дорийцы, для которых коренной критянин — человек второго сорта. А для девчонки — если она решила стать жрицей, в которые и из бывших прыгуний возьмут далеко не любую. У нас тут же пришёлся к слову вопрос к ней, какой смысл для жриц обезображивать свой внешний вид бритьём головы. Может ли это быть угодным божеству, которому они служат? На это гетера ответила, что само божество от них этого не требует, но таков старинный обычай. Появился он в подражание жрецам Египта во время связей с ним ещё до завоевания Крита ахейцами, а после краха прежней цивилизации оказался полезен. Во времена, когда по всему острову рыскали пиратские и разбойничьи шайки народов моря, женщин с обритой головой разбойники редко уводили в рабство, а случалось, что и реже насиловали. Может быть, гнева богов боялись, как это и принято считать, а может быть, и какой-то болезни. Ведь своей бронзы на Крите никогда и не было, вся она всегда была привозной, а железа ещё не знали, и чем было отбиваться от захватчиков, грабителей и насильников? Камнями и дрекольем? Люди на вершинах гор тогда селились, иногда выше облаков, где даже неприхотливый ячмень растёт не везде. А куда было деваться? Только тогда и спустились, когда дорийцы навели какой-то порядок.
Порядок, конечно, дорийцы навели свой, который очень сильно на любителя. О старых порядках в Спарте времён законов Ликурга испанцы ведь наслышаны? Так Ликург был выходцем с Крита и предложил спартанцам такое же общественное устройство, какое уже было у критских дорийцев. Только они полноправные граждане полиса, подобные тем же спартиатам с их общественными трапезами, суровым образом жизни, уравниловкой и военным укладом. Общины ахейцев аналогичны спартанским периекам, а все мноиты, то бишь коренные критяне, оказались на положении спартанских илотов. Приятного мало, но хоть какой-то порядок, основанный не на произволе вооружённого бандита, а пусть и на несправедливых, но хоть каких-то законах. Если знаешь их и выполняешь, то не боишься быть убитым, ограбленным или униженным безо всякой вины. Даже за защитой можно к своим дорийским бандитам обратиться от чужих бандитов. Можешь и сам убить чужого бандита, если ты достаточно силён и ловок, поскольку чужой бандит вне закона, и свои бандиты его не защищают. Если приспособился к этим их порядкам, то можно даже жить более-менее сносно. Особенно, когда железо в обиход вошло, и с ним жизнь улучшилась. А на горных вершинах жилось хоть и свободнее, но и намного опаснее, и намного беднее. Холодно, хлеба даже ячменного в обрез, и скота много не разведёшь, поскольку весь он, какой не угонишь незаметно в укромное ущелье, достанется захватчикам, которым все эти высокогорные поселения давно уже известны. По этой же причине не заведёшь и ценного имущества больше, чем унесёшь в укромное место на себе. А отбиваться чем, когда почти нет металла? И не прокормишься без охоты и сбора даров леса, за которыми приходится спускаться ниже, подвергаясь опасности. Разве это жизнь?
Поэтому и смирились с властью дорийцев и их порядками. Неприятно, но зато теплее, сытнее и безопаснее, чем на вершинах гор. Тем более, что и далеко не все ведь на них укрывались. Где напасёшься подходящих горных вершин на всех? Меньшинство там незначительное отсиживалось, пока им там не стало совсем уж невмоготу по сравнению с жизнью под властью дорийцев. На наш вопрос о количестве этих прежних высокогорных поселений её соплеменников Пасифая ответила, что на землях её родной Алларии слыхала о трёх, о здешних не знает, но может поспрашивать и свести с теми людьми, которые это знают. Вряд ли это теперь составляет какую-то тайну, когда этих поселений давно уж нет. И вряд ли их было много, да и величина каждого — небольшая деревня. И смысла особого держаться за них тоже не было, поскольку и власть дорийцев была не такой тяжёлой, как в центральной и восточной частях Крита с их плодородными долинами и привязкой народа к земле. Скотоводство всегда было здесь важнее земледелия, а много ли скота у мноита? А полисов дорийских полно, и если прижали в одном, недолго собрать свои пожитки и перегнать скот в другой. И нет того изобилия пригодной для обработки земли, к которой можно было бы прикрепить мноитов и раздать их вместе с землёй в личное владение тех или иных дорийских семей. Поэтому не было на западе Крита и таких крайностей, как в той же Спарте. Там ведь тоже поначалу было не так плохо, как стало позднее. Мессенские войны, многочисленные восстания илотов и трудности их подавления спартиатами — всё это способствовало всё большему ужесточению прежних законов Ликурга вплоть до этих недоброй памяти криптий. На Крите до этого не дошло нигде, а уж в западной части тем более. Хотя без восстаний мноитов не обходилось и здесь, поскольку сама природа и сам образ жизни здесь способствуют свободолюбию.
Сейчас — давно уже не так, как было прежде. Запад Крита небогат, и пиратство с наёмничеством быстро стало важным промыслом здешних дорийских полисов, а людей они требовали столько, сколько не могло дать ни дорийское население, ни ахейское. Без вооружения хотя бы части мноитов не мог обойтись никто, а на войне и в разбойничьих набегах и взаимоотношения складываются другие. Меньше смотрят на происхождение, больше на то, чего конкретный человек стоит сам по себе. Поэтому и получалось так, что в то время, как в Спарте взаимоотношения ужесточались, здесь они наоборот, смягчались. Но поначалу, конечно, дорийцы прижимали и здесь, как и везде. И когда становилось уже невтерпёж, мноиты восставали, захватывали оружие, организовывались и пытались даже освободиться вообще от власти дорийских полисов. Безуспешно, но пытались.
Мы окинули взглядом окрестные горы и не въехали, как это надо постараться, чтобы имея роговые критские луки, не устроить этим расово и национально озабоченным грекам хорошей показательной партизанщины. Но гетера пояснила, что роговой лук стал традиционным критским оружием уже в дорийские времена. Первые появились у жителей тех высокогорных поселений, но были единичны. Разве сделаешь их много без железных инструментов? А самые серьёзные восстания мноитов как раз на те времена и пришлись. Луки в основном деревянные и у тех, и у других, а они слабые, и ни бронзового торакса, ни гоплона из такого не пробить. Не забросаешь здешних греков и дротиками с камнями, поскольку фалангой они и не воюют. Колесницы в то время основной силой греков были, в с ними всадники, да лёгкая пехота. Против хуже вооружённых, хуже организованных и не обученных военному делу мноитов дорийцам хватало и этого. Бунт коренных критян подавляли, они какое-то время терпели, а затем всё повторялось — с таким же результатом.
Позже — да, становился массовее критский роговой лук. Но появлялся-то он и у тех, и у других, и происходило это не так уж быстро. Дорийцы-то замечали изменения, но уже нуждались и в пополнении мноитами своих войск и пиратских ватаг. Думали они над этим, делали выводы — и смягчали режим своей власти. А возникающие проблемы начали рассматривать и решать. О том, чтобы дать всем своим мноитам полное гражданство, речи не идёт и по сей день, но отличившимся на войне его дают, а положение остальных стало ближе к спартанским периекам, чем к илотам. С этим потеряли всякий смысл и прежние восстания. Зачем, когда жизнь и так налаживается? Кто-то уже теперь равный дорийцам гражданин полиса, кто-то имеет все основания рассчитывать на получение гражданства, а у многих полно друзей из числа граждан, бывших сослуживцев по наёмным отрядам или соучастников в пиратском промысле. Если обижают кого-то из них — найдётся ведь кому и заступиться за обиженного. Установи прежние дорийцы такой порядок с самого начала, разве имели бы коренные критяне что-то против него?
Мы глянули в сторону игровой площадки и святилища, возле которого бритые жрицы в старинного минойского покроя нарядах всё ещё продолжали свою церемонию, переглянулись и заухмылялись. Пасифая тут же настороженно заинтересовалась, что нам там кажется смешным. Да элементарно же! Вот говорит она о событиях многосотлетней давности и рассуждает, как всё было бы прекрасно, отнесись дорийцы к её соплеменникам сразу как к своим. А перед этим не поминала ли в восторженных тонах ещё более давнее догреческое прошлое? И не в том ли ключе, что гордится она сохранением памяти о нём и старинных традиций у своего народа? А вот как она сама думает, сохранились бы они у её народа, не останься он на все эти века обособленным от дорийцев из-за дискриминаций? Спрашиваю её об этом, так сперва глазами захлопала, въезжая в суть, а въехав, вспыхнула обиженно, да так, что снова прикуривать от неё впору. Затем, оглядев массовку зрителей, вполне себе потомков минойцев, но в греческих прикидах, да скосив свой взгляд на свой же собственный вполне греческий пеплос, замялась, задумалась и наконец рассмеялась. А что тут возразишь? И при дискриминации-то ползучая эллинизация её народа идёт, хоть и медленнее, чем в других частях Крита, и реальное смешение идёт через смешанные браки, которых всё больше и больше, а не будь её — давно ведь уже смешались бы в один народ со смешанными традициями.
