— Тем более, что их и достать не так уж трудно — один ведь хрен идут на экспорт как пряность, — добавил я, — И поскольку до сих пор никто ещё из раздобывших семена не смог развести свой собственный сильфий вне Киренаики, вряд ли таможенный контроль за их всхожестью очень уж строг. Короче, даже с мухом и всем евонным экологическим обвесом задача представляется проще, чем выводить надёжный противозачаточный сорт из этой персидской вонючки, да ещё и отучать его от вонизма, — и мы все рассмеялись.
Смех смехом, но это сейчас пустяком выглядит, пока сильфий ещё не дефицит, а на дальнюю перспективу вопрос ведь серьёзный. О том, что после своего присоединения к Риму провинция Киренаика будет выплачивать ему все налоги именно сильфием, Юлька нам рассказывала. О том, что Цезарь Тот Самый, заняв Рим и выступая в новый военный поход против своих противников, прихватит из казны для финансирования своей армии не только денежную наличность, но и запасы сильфия, она нам тоже рассказывала. По какой цене он тогда будет идти, история умалчивает, но сами эти факты на что намекают? Ага, на высокие ценность и ликвидность в те времена этого специфического товара, то бишь на дефицитность и ажиотажный спрос. Он был нужен всем и везде, и продать его за звонкую монету труда не составляло. Так было в известном нам реале, и я не вижу веских причин, по которым в реале наших потомков дело обстояло бы иначе. О том, что римские матроны при Поздней Республике пустятся во все тяжкие, я читал и без Юльки, и этот расклад не слишком зависит от тех мелких изменений, которые будут неизбежны в результате нашей деятельности. Цезарь будет развратничать с Сервилией или Хренезарь со Звиздилией из известных и именитых, на общей потребности римской элиты в контрацептивах это едва ли скажется кардинально. О том, что греки и при римском господстве своего разгульного образа жизни не оставят, я тоже читал и без Юльки, а как они развлекаются сейчас, кому это по карману, я помню и по Коринфу, и по Никомедии. И вряд ли в этом отношении у них тоже что-то принципиально изменится. А как загуливает и отжигает карфагенская золотая молодёжь, подражая той греческой и стремясь её переплюнуть — что-то и сам по Карфагену помню, а что-то и Мириам рассказывала — ага, не без гордости за своё в этих шаловливых загулах участие. Примерно то же самое, короче, и потребности в сильфии у них тоже соответствующие. А если Карфаген ещё и удастся спасти от уничтожения, что хоть и не гарантировано, но возможно, так это ведь что значит? Что и его потребности в сильфии никуда в этом случае не исчезнут, а останутся дополнением к тем греческим и римским. Короче, меньшими по сравнению с известным нам реалом общие потребности Лужи уж точно не станут, а вот существенно большими могут стать запросто.
И нам-то хрен с ними, с подсевшими на эти свои разнузданные оргии греками и финиками, хрен и с римлянами, которые на очереди, а с учётом Вакханалий, запрещённых официально, но вовсе не искоренённых, а только загнанных в подполье, так уже и начали приобщаться к безобразиям. Сами себя полезного ништяка лишат, истребив его с концами оголтелым перепромыслом, ну так и кто им доктор? Сами себе злобные буратины. Но вот закавыка-то в том, что лишпт они этого ништяка не только себя, но и весь мир, включая и наших. А наших за что, спрашивается? За компанию? Так может — того, дружба дружбой, а сильфий врозь? Вы как хотите, друзья и союзники, а нам от вашей дури зависеть ни разу не с руки, так что заверните-ка нам нашу долю, и мы её за морями заныкаем подальше от ваших завидючих глаз, а со своей делайте, что хотите. Когда доведёте его до цены на вес золота, готовым продуктом поделимся — ага, по справедливой на текущий момент цене, а семян всхожих даже не просите — сами раздобыли бы с удовольствием, да вот беда, хрен продадут их эти жадные и хитрожопые атланты. Думаете, мы у них для себя не просили? Так что это не мы, это всё они.
Тем более, что этим даже не обязательно заниматься самим. Тестя надоумлю, и он всё устроит в лучшем виде. Для него ведь дело теперь даже не в этих деньгах, которые сильфий на дальнюю перспективу сулит. После конфуза с уже предпринятой им попыткой для него это теперь уже спортивный интерес — ага, матч-реванш, дабы отыграться. И если дело выгорит, то хоть и не похвастается он в Карфагене, что самого Магона Агронома за пояс заткнул, поскольку дело это тайное, а тайные дела хвастовства не любят, но самому ведь один хрен приятно, что таки заткнул и таки переплюнул, сделав то, на чём обломался общепризнанный и уважаемый всеми мэтр. В Киренаику ведь даже ни спецназ для этого засылать не надо, ни крутого шпиена, а нужен обыкновенный чудак-натуралист, любитель всевозможных букашек, никому окромя таких чудаков не интересных. Лучше грека, но и таких в Карфагене полно, и наверняка хоть один безработный натуралист, да найдётся, а скорее всего и не один, профессия не шибко-то в античном мире востребованная, так для Карфагена ещё и не самые лучшие в плане работы времена. Силу земного притяжения в порту преодолевать — ага, грузчиком — и то по блату устраиваются, а уж непыльная работа без блата — вообще предел мечтаний. Так что учёного чудака и пару рабов ему в помощь, дабы учёный человек престиж свой физической работой не ронял — это для тестя ни разу не проблема. Проблема — она где-то через полтора столетия нарисуется у тех, кто этого не сделает, а через два столетия станет нерешаемой в принципе.
Наташка и с каучуком здорово помогла, предупредив, что семена гевеи быстро теряют всхожесть. Ну, относительно. На прямой пароходный рейс в реале из Бразилии в Юго-Восточную Азию её хватило, после чего и завелись там свои плантации гевеи, но нам такой подвиг едва ли под силу. Поэтому в Гасте Горгадской часть семян прорастят, дабы дальше — в Гвинею и на Мадагаскар через Капщину — отправить не только семена гевеи, но и проросшую рассаду. Подсказала она и местный мадагаскарский каучуконос, молочай интизи, вряд ли способный конкурировать с гевеей бразильской, но с нашей вест-индской — это уж Икер с Удэйной на месте посмотрят и сравнят. На дальнюю перспективу нужна, конечно, бразильская, но до той перспективы дожить ещё надо, а пока правильную гевею не добыли и не распространили, мы обойдёмся и тем, что у нас есть. Нам разве привыкать за неимением гербовой писать на туалетной?
3. Дела правительственные.
— Отец пишет, что в Карфагене жалуются на наших работорговцев, и на Совете Ста Четырёх ему даже попеняли за содействие им. Самые лучшие, говорят, и не попадают на невольничьи рынки, и купить их карфагенским купцам становится почти невозможно, а отбираются заранее ушлыми испанцами, — поведал нам Фабриций, — Особенно с молодыми красивыми рабынями стало трудно — самых умных и обучаемых теперь не купить, только и достаются, что тупые и зловредные. Ливиек же теперь хороших много не наберёшь, чуть что, и ливийцы бунтуют, а нумидийцы только того и ждут, так что вся надежда была у них на Лигурию и Сардинию с Корсикой, а тут наши прямо из-под носа лучших выхватывают.
— Мне это расценивать как выговор или как похвалу? — схохмил Хренио, отчего мы лежмя легли со смеху, потому как налаживание эксклюзивных деловых связей между нашими работорговцами и римской администрацией в тех местах без его агентуры, само собой, не обошлось и обойтись не могло, хоть формально он и абсолютно не при делах.
— Отец там недовольных урезонил, так что как делали, так и продолжаем делать, и к тебе, естественно, никаких претензий, — ухмыльнулся босс.
— А если вдруг появятся, то сразу ко мне, и я тебя помилую, — поддержал шутку и Миликон, отчего мы снова расхохотались, потому как реально же право помилования, в отличие от права казни, для нашего венценосца в Хартии прописано, и юмор явно сродни тонкому аглицкому получается, — И вообще, не всё же Риму и Карфагену скупать хороших рабов, когда они и нам не помешают, — и снова мы ржём, потому как тут уж юмор ни разу не тонкий, а толще некуда.
Буквально только что в очередной раз собачились с царём из-за людей, которых отобрано и завербовано для колоний гораздо больше, чем ему бы хотелось, хоть и гораздо меньше, чем хотелось бы нам, а тут — в кои-то веки полное совпадение интересов и полное согласие! Ведь не только же для колоний пополнение высококачественное приобретается, но и для метрополии заодно, и чем больше наши работорговцы привезут, тем больше и на долю его царства выпадет. И карфагенским торговцам людьми ничто не мешает ни связи с нужными римскими чинушами наладить, ни забашлять им щедро, чтобы в числе первых выбирать, да только жаба ведь давит. Для них же это только бизнес, и ничего личного, ну а бизнес — правильно, сугубо под денежную прибыль заточен, и чем меньше издержки по отношению к прибыли, тем он доходнее. Вот и стремятся карфагенские дельцы издержки уменьшить, подешевле рабов купив. А подешевле где? Там, где их до хрена предлагается. Раньше у римлян поговорка была "дёшев, как лигур", потому как именно их и продавали больше всего, а брали их, если не на вывоз за моря, то не очень-то охотно, поскольку им сбежать и податься домой вполне реально. А теперь римляне говорят "дёшев, как сард" — ага, по аналогичным соображениям. Тоже до хрена, но тоже дикие и склонные к побегам, так что по цене и качество. Но это, естественно, среднестатистическое, а чтобы толковых отобрать — это же и денег дополнительных стоит, и времени, которое для бизнесмена тоже деньги. Кому не жаль, тот выбирает, а кому жаль — бери, что осталось, и не капризничай.
А нашим ведь не жаль ни чинуше римскому забашлять, ни на предварительный отбор время потратить, ни на собеседования индивидуальные с отобранными для отбора уже из их числа тех, кого купят — ага, тоже не на ту сумму, которая в купчей указана, а на ту, о которой с римским чинушей договорятся, дабы тому и с неё нашлось чем промазать мимо кассы, но метко попасть в свой собственный кошель. Сколько он уже оттуда наверх начальству отстегнёт, то уже его с начальством дело, наших не колышащее. Работорговец — он и так-то в людях разбирается, ремесло у него такое, а для наших ещё и методичка же составлена, как низкопримативных среди толпы определять, которые нам и нужны, а всё остальное он и сам определит намётанным глазом профессионала. А среди его мореманов есть уже и лигуры, и сарды, и корсы. Не первый же год людьми оттуда пополняемся, даже не пятый, и есть уже среди прежних рабов оттуда выслужившие свободу, выбравшие себе профессию моремана и изъявившие желание в аналогичном устройстве судьбы для своих соплеменников поучаствовать и от тяжкой доли в каменоломнях, на рудниках и на полях римских латифундий их избавить. Пусть не всех, далеко не всех, а только тех везучих, на кого падёт выбор начальника-испанца, но ведь и они тоже соплеменники и уж точно не из худших. Сам-то мореман-вольноотпущенник из каких? Вот таких же и отбирают, каков он сам. Как тут не поспособствовать?
И не работорговец первым с предварительно отобранными людьми говорит, а их соплеменник из его команды, сам в их шкуре в своё время побывавший и их прекрасно понимающий. Это во-первых. Во-вторых, он им сразу объявляет, что отбор к испанцам — дело добровольное, и если кто римского или карфагенского покупателя предпочитает, то вольному — воля. Испанцы отбирают только из тех, кто согласен, и семьи не разлучают, но берут не всех. Ни слова критики при этом не звучит ни в адрес римских покупателей, ни в адрес карфагенских — ага, профессиональная этика, конкурентов не хаем. Но сард и лигур — они ведь отчего дёшевы? Оттого, что сбежать за ними не заржавеет. Сколько из таких не попадётся, а сумеет добраться до родных гор, вопрос уже второй. Не было бы шансов — не бежали бы и репутацию имели бы другую, а по репутации и цену. Так что есть у них и из римского рабства сбежавшие, а возможно, что и из карфагенского единицы были, и от них знают лигуры, сарды и корсы, чего им ожидать и у римлян, и у карфагенян. Малоценному рабу — ничего хорошего. И это — безотносительно к личным качествам тех перекупщиков, которых их соплеменник не хает из профессиональной этики, это уже касается конечных покупателей, розничных, в чьих руках и окажется судьба каждого конкретного бедолаги. И вот тогда подходит очередь "в-третьих" — а у испанцев чего ожидать? И соплеменник — он ведь не станет им сказок рассказывать про молочные реки с кисельными берегами. Он им о своей судьбе расскажет в первую очередь, а во вторую — о судьбе тех соплеменников, которых знает лично или о которых наслышан от достойных доверия людей. Не шикарная она, конечно, но и не кошмарная для тех, кто показал себя у испанцев хорошо и не был ни забракован, ни перепродан римлянам. Судьба как судьба, уж всяко не из худших, так что думайте сами, соплеменники, и решайте сами, но завтра уже начальство испанское с вами говорить будет, и к этому моменту хорошо бы вам определиться, что вы предпочитаете.
В чём подвох? Да, есть и подвох. У испанцев — забудьте о возвращении домой. Свобода — это вполне реально. Меч видите? Кинжал видите? А много вы видели рабов с мечами и кинжалами? Несколько лет хорошей работы и хорошего поведения — и свобода, но о родине, кто к испанцам попадёт, забудьте сразу. И не потому, что не сбежишь от них, сбежать-то откуда угодно можно, если целью такой задаться и быть готовым ради этого на всё, а потому, что смысл-то в этом какой? Ради чего? Чтобы второй раз в рабство попасть? А где гарантия, что и во второй раз испанцы выберут и купят? Кто-нибудь верит в то, что так может повезти дважды подряд? Поэтому, кто выбирает испанцев, тот выбирает новую родину и новый народ для своих детей и внуков. Ну так там зато в рабство не попадёте. И в Испании можно жить очень неплохо. А кто-то и ещё дальше за моря с испанцами может отправиться, если и сам захочет, и испанцы его подходящим посчитают. Там тоже очень неплохо. Откуда известно? А из говорящих значков. Есть такие и у римлян, и у греков, и у финикийцев, и у испанцев. Ты говоришь то, что соплеменникам в другой стране передать хочешь, а грамотный испанец с твоих слов этими значками на листке папируса твою речь на твоём родном языке запишет. Ну, что не составляет тайны. У каждого народа есть свои тайны, которых не следует знать чужакам, и это надо понимать. Но зато всё, что не тайна, испанец запишет на листок и тебе прочитает. Он неправильно прочитает, коверкая слова, иногда очень смешно, а иногда и неприлично, но по смыслу это будут твои слова, которые поймёт любой твой соплеменник. Этот листок испанцы перешлют туда и тем людям, кому ты попросишь, а им его прочитает любой грамотный испанец, который там окажется. Он тоже неправильно прочитает, но тоже понятно. И завтра, кстати, начальник-испанец один такой листок вам зачитает со словами человека, которого некоторые из вас могут и знать.
Вот таким примерно манером мы людьми из Лужи пополняемся, пользуясь для этого, мягко говоря, не самыми респектабельными из явлений античного мира. Что есть в окружающей нас объективной реальности, тем и пользуемся. Не мы их в эту жопу сунули, мы их из неё как раз вытаскиваем. Не всех, конечно, даже далеко не большинство из них, а только то небольшое меньшинство, которое нам подходит. Для некоторых, знаете ли, и на коленях постоять — немалый прогресс после прежнего стояния на четвереньках, но эту цивилизаторскую миссию есть кому в Луже выполнять и без нас. Мы — снимаем сливки.
