— Махарбал, ну как ты не поймёшь? — подключился Васкес, — Город — ваш, и что вы сами в нём будете вытворять — это ваше внутреннее дело. А вот если мы в нём начнём вешать его жителей — ну, пускай черномазых, пускай дикарей, но ведь ваших же жителей — и как это будет выглядеть?
— Прекрасно будет выглядеть! — заверила его мулатка, картинно закинув ногу на ногу и наклонившись так, чтобы ложбинка меж ейными верхними выпуклостями заметнее стала, — Вашим и не нужно будет никого вешать. Наши с удовольствием всё сделают сами, а ваши будут только рядом стоять и убивать тех дикарей, которые окажут сопротивление законной власти Керны.
— Интересные у вас понятия о законности, — заметил босс.
— Мы всё устроим! — заверил его финик, — Это у нашего тирана и черномазых не по закону всё, а по произволу, а мы, как власть возьмём, сразу же издадим все нужные для этого законы, и по ним всё будет абсолютно законно. У нас не будет никакого произвола!
— Не нравится мне это, — проговорил Фабриций, — Понимаю, что дикари вывели вас из терпения, и конечно, что-то с этим делать надо, но так, как вы хотите, тоже нельзя. Нас просто не поймут. Надо как-то иначе всё это обставить, поумнее и поприличнее. Как — не знаю, тут надо думать. Я обычно отдыхаю здесь от Гадеса с его вечной грызнёй, но тут с такими вопросами — лучше уж грызться в гадесском Совете Пятидесяти. А ты, Максим, что скажешь? — ага, заметил, что я призадумался.
А я разве над этим думал? Ясно же, что хрень финики несут, неприемлемую для нас, и надо отбрыкаться от неё. За ужином внук опять вопросами засыпет. Рассказал я ему про бандитский Гадес, дошёл до нашего перевода в Карфаген и аналогичной службы уже в нём, так теперь наверняка ведь придётся рассказывать и про тот бандитский Карфаген. И тут у меня щёлкнуло в башке:
— Бандиты! Мы бандито, гангстерито!
— Точно! — Хренио въехал сходу, — В этом бантустане — запросто!
— Ты же говорила нам, Тала, что у вас там бандиты черномазые город меж собой делить начали? — напоминаю ей снова по-финикийски, — И что у вас есть свои черномазые, которые с вами. Ну так и что вам ещё нужно? Организуйте свою черномазую банду, а она будет защищать ваших и держать в страхе других черномазых.
— Но как, почтеннейший? Оружие ведь на улицах стража отбирает.
— Ты же сама сказала нам, что на черномазых стража смотрит сквозь пальцы. Но если и будут отбирать, то есть такое оружие, которое найти ещё надо. И это я говорю не о ножах, а о метательном — небольшом по размеру, которое легко спрятать от лишних глаз, но достаточно дальнобойном, точном и сильном. Как лук, только маленький и мечет пули.
— Рогатка! — снова въехал Васькин.
— Ага, она самая, — подтвердил я, — Резину на них мы один хрен производим для нашей мелюзги, а каучук привозится регулярно, и нарастить производство нетрудно. Дать ихним бандюкам вместе со свинцовыми пулями, и пусть отстреливают супостатов. Резина недолговечна, и если отберут у них, то долго не прослужит, а новая будет только для тех, кому положено, потому как достать её можно будет только вот у этих фиников.
— Этот растягивающийся материал портится со временем? — спросил Фабриций тоже по-русски, когда я изобразил ему руками растягивание рогатки и прицеливание.
— Да, резина любит для хранения темноту и прохладу, а жару и солнечные лучи не переносит. Разве финики и их черномазые в Керне обеспечат такие условия? Тем более, что мы им об этом и не скажем, а предупредим только, что материал недолговечен, и ему нужна время от времени замена.
— Тогда — да, можно дать им эти штуки, — согласился босс, — Да, у ваших людей будет такое оружие, которое поможет им стать сильнее других банд, — довёл он принятое решение до просителей по-финикийски.
— А что это за оружие? — спросил заинтригованный Махарбал.
— Вы его не знаете, — ответил я ему, — И это хорошо, поскольку о нём не знают и ваши враги. А когда узнают, то сами такое же сделать не смогут, как не сможете и вы. Но у вас оно будет появляться, а у них — нет. Вы увидите его, получите и опробуете. Поймёте, как оно действует и на что способно, и тогда вам будет понятно, как его применять. Если у кого-то из ваших людей его и отберут ваши недруги, то оно всё равно недолговечно и со временем приходит в негодность. Не теряйте его помногу, и тогда у ваших людей всегда будет преимущество на городских улицах перед чужими бандами.
— Ну, допустим, почтеннейший, — оживился финик, — Очень нелегко поверить в такое чудо, но о вас говорят, что вы не бросаете слов на ветер. Но даже если ваше оружие именно таково, как ты говоришь о нём, у нас ведь всё равно слишком мало людей, чтобы подмять под себя весь город. Разве поспеешь с ними везде?
— А ты что, хотел прямо сразу? — мы рассмеялись, — Таких чудес в этом грубом и несовершенном мире и в самом деле не бывает. Такие чудеса, Махарбал, надо готовить, и раз уж они нужны прежде всего тебе, то кто же подготовит их за тебя? Слона разве съешь за один присест? Его едят по кусочкам. Сначала ваша банда отстоит от других банд вашу небольшую часть города и не будет раньше времени замахиваться на большее.
— И долго ли это продлится? — поинтересовалась его супружница, снова закинув ногу на ногу и откинувшись назад так, чтобы ткань её туники потуже обтянула её верхние выпуклости, — Не хотелось бы ждать у моря погоды.
— А кто тебе сказал, Тала, что вы будете бездействовать? Вам найдётся занятие, нужное и полезное. Ты говорила, черномазые любят лакать своё сорговое пиво? А как они отнесутся к пиву или вину такой крепости, что одной хорошей чашей можно налакаться в хлам? Вы такого напитка не знаете, но он есть. Вкус, правда, мерзковат, но и это сорговое пиво тоже ведь сильно на любителя. Если они и на своё пиво подсели, неужто не подсядут и на крепкое пойло? А напиваясь быстрее и сильнее, дикари разве не примутся калечить и убивать друг друга чаще и в большем числе? Я надеюсь, вы не сильно обидитесь, если они сами начнут делать за ваших немалую часть их работы? — мы снова рассмеялись.
— Ты имеешь в виду ром? — спросил Васкес по-русски.
— Ага, тростниковый самогон, который у нас идёт на технический спирт. На той же патоке его немного настоять, чтобы не совсем уж тошно лакать его было. Обезьяны не умеют регулировать свои хотелки, а хорошим вином они там не избалованы, и если будет не совсем тошниловка — представляешь, как они на него подсядут? Вы ещё и заработаете на этом пойле неплохо, перепродавая его этой черномазой шантрапе, — подсказал я им уже по-финикийски, — Сами только не вздумайте пробовать его помногу, да своим помногу не давайте. Ваша задача будет противников своих спаивать, а не самим со своими спиваться. Когда подсядут и будут в непрерывном запое, пускай и режут друг друга по пьяни, а ваши будут дорезать и достреливать оставшихся.
За пять лет плантации сахренного тростника у нас разрослись и расширились, и сахрен-сырец давно уже не дефицит, а поскольку цены на леденцы в Луже обваливать не в наших интересах, и туда его идёт немного — есть из чего гнать спиртягу, для которой есть масса полезных применений. В основном на Горгадах, но есть уже для местных нужд и на Азорах, и на Кубе, и на Барбосе, а Мадейра уже и товарный сахрен производит для Лужи, высвобождая плантации на Горгадах для технических надобностей. Вот как раз этот спирт хреновейшего технического качества не жаль и на спаивание этой черномазой шантрапы Керны пустить. Будут, конечно, и травиться, и слепнуть, потому как никто не собирается сливать насыщенный метанолом первач, но это кто доживёт, а учитывая все эти порядки бантустанские, основная масса бандюков будет старательно прореживать своё поголовье более привычными способами, но с непривычным рвением, подогретым крепким пойлом.
Сумеют ли эти своих от повального алкоголизма удержать, тоже ещё вопрос, но для нас он не столь принципиален. Главное — чтобы черномазую Керну захлестнула такая волна бандитского беспредела, с которой хрен справится стража тамошнего суффета. Ага, сами перепьются на хрен, и какая тогда от них в звизду исправная служба? Дворец только свой, да площадь перед ним, да элитные кварталы будет суффет контролировать с такими вечно пьяными служаками, а разве может такая овощная власть держаться в бантустане до бесконечности? Эти её захватят или другие какие бандюки, надолго хрен удержат, потому как всем порулить захочется, и такой бедлам начнётся, что бери тогда Керну и зачищай от этих, кто первым догадается, и все вокруг всё поймут правильно и спасибо ещё скажут...
— Ещё одно труднопредставимое чудо? Я бы не поверил, если бы имел дело не с вами. Вы точно не шутите? — насторожился этот без пяти минут крёстный отец кернской мафии и будущий вождь расистско-националистической ррывалюции, — Если у нас будут такое оружие и такая выпивка, мы перетянем на свою сторону добрую половину бандитов Керны! Ну, не сразу, конечно, но клянусь Баалом и Мелькартом, за пару лет перетянем! И тогда — да, если боги будут милостивы к нам, мы свергнем проклятого тирана и сами. Мы очистим Керну от черномазых руками самих черномазых! Гм... А как мы потом от своих черномазых избавимся? Их же надо кем-то заменить, иначе как и с кем мы удержим город от новых дикарей? Нам всё равно понадобится ваша помощь, почтеннейшие!
— Махарбал, ты стань, главное, законной властью в Керне, и тогда это будет уже совсем другое дело, — пояснил ему Хренио.
— А законному правительству Керны, если оно само об этом нас попросит, наше государство уже сможет оказать посильную военную помощь, — подтвердил Фабриций.
— Да, я понял, вам нужно, чтобы всё это выглядело законно в глазах всех прочих государств и народов. Разумеется, мы всё так и сделаем, — подтвердил финик, — Сперва мы свергнем тирана и возьмём власть, затем мы выгоним из города всех черномазых дикарей кроме примкнувших к нам, а когда изгнанные снова подступят к Керне вместе со своими совсем дикими соплеменниками, мы попросим вас о военной помощи против них. С вами мы их легко разобьём и сможем уже без помех вычищать по частям уже и примазавшееся к нашему делу черномазое отребье, которое нам больше не будет нужно. Вот только мало наших. Я слыхал, что Карфаген переполнен беглецами от нумидийских дикарей. Нельзя ли их к нам, да побольше? Всё-таки эти черномазые слишком неуправляемы.
— А смысл? — хмыкнул я, — Сам подумай, Махарбал, если их будет меньше, чем ваших здешних, много ли вам будет от них помощи? А если их будет больше, захотят ли они вам подчиняться? Ты для кого Керной овладеть хочешь, для себя или для них?
— Тоже верно, — доморощенный ррывалюционер заметно поскучнел, — Если наши соплеменники из Карфагена будут прибывать в город, который уже наш, то это одно дело, а если город ещё не наш и будет взят больше их руками, чем нашими — тогда это, конечно, совсем другое дело получается.
— Этого нам ещё только не хватало! — фыркнула его супружница, — У себя пусть в своём Карфагене командуют, если их там кто-то станет слушать, а у нас найдётся кому и без них! Власть в Керне — для старожилов Керны, а не для всяких там понаехавших!
— Именно это я и хотел сказать, — заверил её финик, — Нельзя же равнять в самом деле приезжих, не знающих местной жизни, с уроженцами Керны. Пусть они и ханаанцы, а не какие-нибудь там мавры...
— Чем тебе не угодили мавры?! — тут же взвилась мулатка, отец которой был не фиником, а офиникиевшим мавром.
— Я говорю о дикарях, а не о наших, говорящих на нашем языке, чтущих наших богов и живущих по нашим обычаям, — уточнил её супружник, — Наши мавры — какие они мавры? Давно уже наши, и разве сравнишь с ними дикарей?
— А что ты там говорил насчёт наших поселенцев? — ухмыльнулся Фабриций.
— Так я ведь сказал, почтеннейший, что вашим испанцам мы будем только рады. Это же совсем другое дело. Они ведь у вас народ-войско? Я видел их тренировку — это как раз то, что нам нужно. Нам именно военных поселенцев вокруг города и не хватает, чтобы не зависеть ни в чём от окрестных дикарей. Такие люди, которые и обрабатывают землю, и служат в войске — это же опора государства. Кто же таких людей в правах утесняет?
— Карфагеняне, например, — подсказал я ему, — Местных ливийцев, из которых и в войско людей набирали. А в испанской Бетике — турдетан. Из-за этого Ливийскую войну схлопотали после первой войны с Римом, Испанию потеряли во вторую войну, а теперь от нумидийцев страдают, теряя земли вокруг города и задыхаясь от тесноты и безработицы в нём самом. Иначе разве рвались бы они оттуда на выезд? Мы лучших девок на выданье из Карфагена вывозим, и от желающих отбоя нет, и мы ещё не всех берём. А кто им виноват? Сами же и обозлили ливийцев за время господства над ними.
— Мы такой ошибки не повторим, почтеннейший. Ваши испанцы будут иметь у нас равные права с нашими старожилами, а кто породнится с ними и переймёт наш язык, обычаи и богов, сможет и выдвинуться в большие люди наравне с нашими. И карфагенян мы тоже будем больше вокруг города расселять, чем в нём самом, а служить будут вместе с вашими, чтобы и воинами становились такими же, как и ваши испанцы. И не быть им с нами ровней, пока не станут не хуже ваших на деле, а не на бахвальстве своими предками. Мы хотим, чтобы наш народ тоже стал таким же, как и ваш, и мы приложим для этого все усилия. С таким войском не будут нам страшны никакие черномазые. Какие они воины? Да, храбры и отчаянны в первом натиске, но если он не удаётся, то куда девается вся их храбрость? Лучники скверные, пращники и вовсе никакие — разве равняться им с вашими? Хорошо мечут дротики, этого у них не отнять, но что эти их дротики вашей стене щитов, и что их натиск вашей щетине копий? Жаль, что нет у нас такого войска, как ваше!
В общем, амбиции у этой парочки из Керны явно зашкаливают. Авантюристы, да такие, что пробы негде ставить. Если их идеал не вытекает из реальности, тем хуже для реальности — ага, самые натуральные ррывалюционеры, млять, доморощенные, вот власть только возьмём, а там уж всё вырулим, как нам надо. Того, что завербованных для своей ррывалюционной массовки черномазых собираются использовать как пушечное мясо для захвата власти, а затем кинуть, опёршись на наших, даже не скрывают. Рассчитывают ли они всерьёз потом точно так же кинуть уже наших, создав им противовес из карфагенских иммигрантов, хрен их знает, но такой замысел был бы вполне в их духе. А если этот фокус у них и не выйдет, вряд ли их это сильно расстроит — не столь уж и существенны для них подобные мелкие детали. Им власти хочется, и ради неё они готовы на всё. Давно уже не так-то легко нас чем-то удивить, но с этой парочки мы всё-же слегка прихренели. После их ухода даже Фабриций выкурил с нами сигариллу, что водилось за ним крайне редко.
— Ты говорил, Максим, что у чёрных людей далеко на юге поведение ещё более обезьянье, чем у финикийцев, — припомнил босс, раздавливая бычок сигариллы в морской раковине, служившей нам пепельницей, — Каковы же тогда они, если таковы — вот эти?
— В среднем, Фабриций, — напомнил я ему, — И среди африканских черномазых есть такие, которые своим поведением больше похожи на приличных людей, чем большая часть жителей Лужи. Но их очень мало. Из кернских, кажется, четверо уже на Горгадах.
