— Значит, новая сила, о которой раньше в Индии и близких к ней странах никто и не слыхал? — я изобразил раздумья, — Тогда они, значит, живут очень далеко оттуда. И от Индии, и от Испании, раз ни мы о них не знаем, ни индийцы не знали. Ведь если слуха не считать от наших бывших гадесцев, то никаких больше слухов о них не было. Возможно было бы такое, будь они настолько могущественны? Зачем им были бы тогда посредники в торговле с Внутренним морем? Да и сам посуди, Квинт Цецилий, так ли уж давно здесь появились лакомства для пиров, которых не было раньше? Лет двадцать, наверное? А до того они чем занимались? Если они и могущественны, то не думаю, чтобы были такими всегда. Да, вот ещё что. Бывшие гадесцы чем дальше, тем больше покупают у нас и рабов, и оружие. Самим им столько не нужно. Я бы подумал, что они основали где-то колонию, если бы они начали строить или покупать много новых морских судов, но этого-то как раз и не происходит. Значит, рабы и оружие нужны им, скорее всего, для перепродажи. А раз они торгуют с этими, называющими себя атлантами, то не им ли и перепродают оружие и рабов? Но зачем чужое оружие и чужие покупные рабы могущественному народу? Слухи об их успешный войнах в Индии и Стране Благовоний насколько верны?
— Жалуются египетские греки, у которых уменьшился сбыт индийских товаров. От них к нам и приходят эти сведения. Возможно, они и бессовестно преувеличивают, но такие же по смыслу слухи приходят и через сирийских купцов, которые ведут караванную торговлю с Бактрией.
— А бактрийские греки, я слыхал, не так давно завоевали солидную часть Индии, и их купцы теперь тоже торгуют в ней? Греки любят приврать, но не так согласованно...
— Да, в том-то и дело. Прямых связей у египетских и бактрийских греков нет, и сговориться им было бы нелегко, да и какой смысл? Выдумывали бы каждый своё, и было бы понятно, что врут. А тут в некоторых подробностях противоречат друг другу, но не во всём, а многое совпадает. Странно, что и про громы с молниями говорят и те, и другие.
— Индийцы не могли присочинить? Если сведения от них, то тогда и греки то же самое пересказывают, что от индийцев услыхали — ну, присочиняя от себя уже по мелочи.
— Так не только же индийцы, Гней Марций. Египетские греки торгуют с Индией не столько сами, сколько через Страну Благовоний, царства которой тоже пострадали от атлантов сами и тоже жалуются на их невиданные корабли и громы с молниями. Вот так мне объяснял мой патрон, если я понял правильно и ничего не перепутал.
— Ну, если и Страна Благовоний тоже, то тогда конечно, — я подпёр подбородок кулаком, изображая нелёгкие размышления над услышанным, — Пожалуй, мне и в самом деле следует встретиться с твоим почтенным патроном, Квинт Цецилий, чтобы обсудить всё это с ним поточнее и поподробнее...
После ухода клиента Метеллов мы хохотали до упаду. Нет, ну молодцы, умеют складывать два плюс два, конечно. Особенности римской Республики таковы, что нет и не может у неё быть никаких государственных спецслужб, потому как больше всего римский нобилитет боится тирании. Поэтому не создаётся в Республике ничего такого, на что мог бы опереться в установлении и удержании своей власти потенциальный тиран. Пока-что это у них работает, но обратная сторона медали в полном отсутствии профессиональной разведки. Конечно, богатые и влиятельные семейства имеют и какие-то зачатки частных регулярных спецслужб из доверенных рабов и клиентов, но каковы их масштабы, таков и профессионализм задействованных в них людей. В лучшем случае достигается хороший любительский уровень, которому уж всяко не тягаться с профессионалами Хренио. А мы, работая с ним, и сами давно уже нахватались от него его профессиональных приёмов.
— Наши на Тапробане вряд ли оплошают, — заметил Артар, имея в виду наличие на цейлонской базе уже и обученных его отцом спецслужбистов.
— Не в наших дело, — я въехал в его намёк на слитую римлянину информацию о поставках нашего оружия, — На Востоке такая коррупция, что запросто могут прогребать и синхалы, и тогда образцы мечей и кольчуг рано или поздно могут попасть к тем, кто знает и наши. Хоть я и запретил клеймение клинков индийского заказа, сам тип клинка и сталь укажут разбирающемуся в этом человеку на источник. Не обманут такого человека и эти следы молотка на проволоке кольчуг, которые можно принять за следы настоящей ковки проволоки только при взгляде мельком. Я заранее подстраховался от палева.
— Дядя Максим поставляет обычное оружие и турдетанской армии, и маврам, и финикийцам, — пояснил сыну Васькин, — Это не секрет, и кому это нужно, те легко узнают. Ну, сравнят новое оружие войск Муташивы с нашим, поймут, что сделано у нас, ну так и что с того? Продажи его финикийским купцам никто и не отрицает, а уж кому они потом его перепродали, это их торговое дело. К дяде Максиму и к нашему государству какие у кого вопросы? Какой он товар производит, тот и поставляет любому, кто за него платит, и это разве преступление? А финикийцы перепродают всё, чем могут спекульнуть, и наше ли дело доискиваться, куда и к кому продукция дяди Максима идёт дальше? Может быть, и к атлантам этим, но он-то тут при чём? Какие к нему вопросы и какие претензии?
Интерес молодого главы семейства Метеллов понятен. Разве сравнишь доходы от земельных владений с доходами от торговли, особенно международной морской? Хоть и не комильфо для планирующего политическую карьеру нобиля ни ремёсла, ни торговля, ни ростовщичество, все эти занятия многократно прибыльнее сельского хозяйства. Катон тот же самый, громящий в своих речах ростовщиков, торгашей и откупщиков налогов, сам под старость начал втихаря ссужать их деньгами за долю в доходах. Сенаторам запрещено владеть морскими судами, но оформить бизнес, которым нельзя или не комильфо заняться самому, на подставное лицо — это же элементарные азы. Есть ведь проверенные клиенты, есть вольноотпущенники, есть доверенные рабы на пекулии, под видом которого можно дать им оборотные средства, а уж как они будут их приумножать для себя и для хозяина, это уже их дело. А прибыльнее торговли заморскими ништяками, на которые социум уже подсел и жизни достойной без них не мыслит, занятия в античном мире не найдёшь. Через весь юг Аравии и всё Красное море между Индией и Александрией посредники расселись пачками, спекулянт на спекулянте, да и в Александрии разве упустит свою монопольную долю Птолемей Очередной? И один ведь хрен покупают в Луже индийские ништяки, хоть и вырастают после всех этих спекулянтов цены в десятки раз. И конечно, какую-то часть этих посредников бортануть, своими людьми заменив и в свой карман их спекулянтскую наценку перенаправив, соблазн велик. Что мы, собственно, и сделали в нашем индийском вояже, бортанув в пользу клана Тарквиниев и южноаравийских бармалеев, и Птолемеев.
И этот Кар старается ведь не только в пользу патрона, но и в свою собственную. Если найдёт прибыльное дело, в которое удастся влезть, то ведь не сам же Квинт Цецилий Метелл будет им заниматься. А кому поручить, как не тому, кто нашёл или этой находке поспособствовал? Если влезть в торговлю индийскими ништяками, бортанув для начала хотя бы Карфаген — по нынешним римским меркам и то уже немалый хлеб. Нужно ли это нам и Тарквиниям — вопрос уже другой.
А доходы Метеллу нужны, конечно, позарез. Весь cursus honorum ещё впереди, а это дело затратное. Со смертью отца просело качество семейных связей, а дядя и вовсе позор семьи. В квесторы избраться ему поможет сципионовская группировка, на это у неё влияния хватит, в эдилы его, пожалуй, тоже выдвинут, но вот тут уже финансы не должны петь романсы, потому как если не удоволит плебс, дополняя недостающие на это средства от сената из своего кошеля, дальнейший cursus honorum в опасности. Это мы знаем, что и претором он изберётся успешно, и Македонию по жребию получит, и добычей пополнит свою мошну, и прославится в Четвёртой Македонской, и триумф за неё получит, открывая себе дорогу к скорому консульству, но ему-то самому откуда об этом знать? Для него всё это покрыто мраком неизвестности, а финансы, если не поют романсы, то весьма здорово повышают шансы. Претуру-то осилит, её и новым людям нобилитет достичь позволяет, но за консульство соперничество острое, и если на претуре не прославился, получив не то, на что надеялся, то чем ещё на свою сторону избирателей склонять окромя развлечений? Без финансов тут не обойтись никак. Тот же самый Луций Эмилий Павел для чего двух своих старших сыновей в другие семьи в усыновление отдал? Чтобы наследство не на четверых сыновей делить, а на двух. Двое старших унаследуют имена, связи и имущество приёмных отцов и свой cursus honorum как представители приёмных семей пройдут, а двое младших и наследство от отца получат побольше, и политическую поддержку от старших братьев.
У римлян это в порядке вещей. Если у кого сыновей столько, что всех самому не поднять, он делится ими с теми, кого судьба обидела. А те с удовольствием берут их и усыновляют, делая наследниками. При равных прочих, конечно, из семьи родственников взять предпочтут, но если не нашлось таковых, возьмут и совсем чужого, лишь бы своего круга была семья. Сословность головного мозга в чистом виде. У нас вон Серёга, когда Юлька его подвела, повадившись рожать одних девок, как из этого положения вышел? Да элементарно. Наложнице ребёнка сделал, веттонке Денате, и рождённый от неё Тирс за отсутствием законных сыновей — вполне себе наследник. Ну да, от наложницы, ну так зато свой, а не чужой. У римлян с этим сложнее. Это простой гегемон, если жена сыновей не рожает, но есть рабыня подходящая, заделает сына ей, освободит из рабства и усыновит официально, а если жена заартачится, разведётся с ней на хрен, рабыню эту освободит, да на ней и женится. Какие проблемы? Но для нобилитета такое немыслимо, сословная спесь хрен позволит считать за ровню сына рабыни или конкубины, и даже если в глаза его этим не попрекнут, то за спиной судачить будут. Тем более, что сенаторам вообще женитьба на вольноотпущеннице в падлу считается. Не дали боги сыновей — значит, судьба твоя такая, чужих усыновляй, а сословное достоинство ронять не смей. Знатнейшие роды вымирают, продолжаясь лишь номинально усыновлёнными приёмышами. Со своей спесью они сами себе злобные буратины.
А косвенно из-за этого самому Луцию Эмилию Павлу не повезёт. Номинально его род пресечётся, когда оба младших один за другим коньки отбросят — один накануне его македонского триумфа, другой вскоре после. А два старших, живых и здоровых — уже не его, другими семьями усыновлены, и взад их уже хрен вернёшь. Хрен его знает, чем он думал, когда решал, кого отдать, кого оставить. На подкаблучника второй жены, мамаши младших, не похож — старшие от разведённой жены так с ним и живут, хоть и отданы уже в усыновление, да и наследство он таки потом им завещает. Сомневаюсь, чтобы помершие пацаны и до того оснований для сомнений в своём здоровье не давали, и лучше бы он их отдал, а тех оставил, но что сделал, то сделал, и кто ему доктор после этого? Беда, короче, у римского нобилитета с этими его сословными заморочками.
Но нам-то оно, конечно, на руку. Нам с ними не родниться, нам вопросы свои с ними решать, пока они в Риме основняки, а как кончатся, то и хрен с ними. Я представляю себе чисто умозрительно, сколько продержался бы Рим, останься его нобилитет таким, как вот эти нынешние его лучшие представители, и как-то радостно делается от послезнания, что не с такими суперримлянами предстоит тягаться нашим потомкам, а с вырожденцами, которые займут их место и просрут сперва Республику, а затем и Империю. С такими, как эти — боюсь, хрен дождались бы и хрен обошлись бы без грандиозной мясорубки.
Метеллам-то в ближайшее столетие вымирание уж точно не грозит, а семейство на подъёме. Оно и хорошо, что всё это впереди, а нынешний молодой патерфамилиа пока в своих перспективах не уверен. Я догадываюсь, чего он от меня хочет, но в наши планы это не входит, так что обещать мы ему ничего не будем, но не будем и собачиться с ним, а как и в чём по мелочи навстречу ему пойдём — помозгуем с тестем.
— Скорее всего, он предложит тебе надавить на этих мнимых бывших гадесцев, чтобы они продавали свои товары не Карфагену, а нам, а мы в свою очередь — купцам из числа его клиентов, — прикинул Хренио, — Как отбрыкиваться будешь?
— Мы им это уже предлагали, но они отказались — у них же с Карфагеном давние связи, и они не хотят их менять. Для нашего государства согласились продавать напрямую столько, сколько нам нужно, но вся торговля в Луже — только через Карфаген. А надавить — как мы на них надавим? Налогами? Они тогда в Гадес вернутся или в Тингис, допустим, переместятся, а мы тогда и те налоги потеряем, которые они нам платят. Это уж точно не в наших интересах. Силой принуждать? А какой силой, когда у нас военного флота нет? В нём нам римский сенат очередной раз отказал. А за них и Гадес вступится, и Тингис, и все прочие финикийские города, и как нам ссориться с ними, когда они — союзники Рима, а на море сильнее нас и сами, а главное — нам нужна дружба с ними для защиты от пиратов?
— Короче, мы нуждаемся в их дружбе больше, чем они в нашей, — резюмировал Володя, — А всё отчего? Оттого, что все дороги ведут в Рим, — и мы все рассмеялись.
— А проследить за ними, разведать их маршруты, найти этих атлантов и выйти на прямой контакт с ними — мы бы с удовольствием, сами же прекрасно понимаем, что и гадесцев тогда могли бы этих бортануть, и Карфаген, — развил я эту демагогию дальше, — Но опять же, как это сделать без хорошего флота? Разведку мы ведём, но пока результатов нет. А если даже и найдём атлантов, то что, если и они не захотят менять давних торговых связей? На них-то чем надавишь, если они плавают и по Морю Мрака, и в Индию, да ещё и быкуют в том Эритрейском море, как теперь выясняется? — мы снова рассмеялись.
— Да, вполне сойдёт, — заценил Васкес, — Будь это года три назад, Метелл мог бы попробовать надавить на Гадес через Гнея Сервилия Цепиона, который был наместником Дальней Испании, но сейчас у него этого рычага уже нет. Да и напугали наместников эти испанские жалобы и судебные процессы по ним.
— И гнев богов по их результатам, — добавил Волний, после чего расхохотались и они с Артаром, и участвовавшие в операциях бойцы.
— Поэтому — да, — продолжил Хренио, — За мнимыми финикийцами мы надёжно спрятались. Для нас это обстоятельство непреодолимое, и Метелл ничем нам тут помочь не может ни сам, ни через политических союзников семьи. Тем более он не может пока и на сенат повлиять ни по вопросу нашего флота, ни по давлению на финикийские города. А значит, ему придётся смириться с тем, что в прибыльную торговлю с мнимыми атлантами ему не влезть. И мы в этом не виноваты — мы бы рады, самим хочется, но никак не можем.
— А попозже? — спросил спецназер, — Метеллы же потом в союзе с Цепионами в большую силу войдут?
— Да, лет через двадцать их группировка станет самой влиятельной в сенате, — я почесал загривок, — С ними, конечно, надо дружить. А раз уступать им долю в индийской торговле в наши планы не входит, и впускать в страну ихних хапуг тоже, надо удоволить их как-то иначе. И наверное, раньше, когда для них это будет важнее и ценнее.
