— Ну, чтобы это службой считалось, которая важнее всей этой тягомотины с их кошёлками. Ну, типа мобилизации по причине готовящейся войны, что ли? Я бы лучше на радиостанции отдежурила, за кого-нибудь из девок-юнкерш в Корпусе в наряд заступила или в школе кого из учителей подменила, чем от тоски на этих приёмах помирать. А то и на твоей мануфактуре, досточтимый, практику бы вспомнила, с бывшим наставником бы поболтала, да и просто с твоими рабочими — и то интереснее, чем с этими табуретками.

— Гм... Ну, в разовом порядке — почему бы и нет? Даже пару-тройку раз можно. Спурий, твой отец же мог поручить тебе и мои предприятия заодно проинспектировать?

— А, точно, вылетело из башки, был разговор! — хитро ухмыльнулся тот.

— И без меня фиг ты один с этим справишься, — заверила его супружница, и мы все рассмеялись, — Но это ведь только на пару-тройку раз? Я, конечно, буду благодарна и за это, хоть какое-то спасение, но нельзя ли чего-нибудь более постоянного?

— Ну, подумаем и над этим, когда определимся с назначением для Спурия.

— Небось, при штабе легата синекуру какую-нибудь мне придумываете? — он аж фыркнул, — Мне полевой опыт нужен, досточтимый. Центурию какую-нибудь, хоть самую завалящую, но чтобы реально участвовала в деле.

— Ну, так уж прямо и центурию? Подумаем с генерал-гауляйтером — может, ещё пара вспомогательных когорт не помешает, а на них как раз понадобятся префекты.

— Только не это! — наследник Фабриция схватился за башку почти в точности, как и мой в своё время, — Отец разве не писал тебе насчёт именно центурии?

— Ну, мы решили, что досточтимый Фабриций как человек тактичный просто скромничает. Тебе отца со временем сменить предстоит и всех нас возглавить, а ты уже который год в центурионах ходишь? Надо же и расти когда-то.

— Спурий, я тоже не был рад, и это в натуре нелегко, — сказал ему Волний, — Но сцепил ведь зубы и тяну. Поможем и поддержим, если что.

— Да не готов я, Волний, абсолютно не готов. Вы-то с ребятами пять лет на Кубе центуриями командовали, наверняка и префекта когорты не по разу замещали, ты ещё и в боевой операции поучаствовал — настоящие центурионы без балды. А какой центурион из меня? Сразу после стажировки и производства в чин отец меня к себе забрал. Ну, пару раз на такие же стажировки ещё посылал, но хрен ли это за опыт по сравнению с вашим? Ага, центурион называется! Дайте реально центурией порулить и на ней в деле хоть какого-то опыта набраться. Я сам отца попросил, чтобы ничего больше центурии, да и сам ведь он всё это прекрасно понимает.

— Папа, а может, на сводный юнкерский манипул его? — предложил Волний, — Битора на когорту, а Спурия вместо него. Время есть, успеем подтянуть. И контингент наш, попроще с ними будет, и попрестижнее центурии.

— Так тогда это тоже синекура получается, как и при штабе, — заметил Спурий, — Один же хрен в резерве будут наверняка.

— Ну, не скажи. Там и артиллерийские батареи, и пулемётные подразделения — в деле юнкера будут однозначно.

— Благодарю, но всё-таки — не то. Солдатню мне дайте самую обычную, а опыт с нашими — один хрен тепличный получается, я же сам это понимаю, и все будут понимать. Центурию — не линейную легионную, так вспомогательную, на какую назначат, но чтобы самая обычная. Дайте хотя бы центурионом настоящим для начала стать, а не ряженым. А рост — ты же, Волний не всё время на своей когорте пробудешь? Пойдёшь на перевод или на повышение, а я, если буду готов — как раз тебя на ней и сменю. Отца бы ещё убедить, а то ведь опять к себе забрать захочет...

— А что? В принципе — идея как идея, — прикинул я, — У нашего самого большого друга и союзника, чтоб ему ни дна, ни покрышки, на этот сезон вторая кампания войны с Персеем приходится. Авл Гостилий Манцин сменит Красса в Греции, но тоже там особых успехов не добьётся, а через год его сменит там Квинт Марций Филипп. Ситуёвину он там улучшит, но кардинального перелома в ходе войны тоже не добьётся. А через два года его там сменит Луций Эмилий Павел, который и завершит войну. Через три года он же, уже в качестве проконсула, будет с комиссией от сената решать судьбу Македонии и устраивать дела в Греции, в том числе проводить репрессии в Эпире. И ты, Волний, к тому времени должен будешь быть уже при его окружении. Я вот думаю, к весне ли того года тебя туда направить или раньше, к осени предыдущего, сразу же по окончании войны.

— Чтобы поучаствовать в путешествии консула и его свиты по Греции? — въехал мой наследник, — Логично, жизнь в Греции дорогая, а у Луция Эмилия Павла мародёрство не в почёте, так что многие в его свите осенью поиздержатся и будут на мели.

— И в чём смысл? — поинтересовался Спурий.

— Там молодой Метелл будет наверняка в числе севших на мель, и тут вдруг я нарисуюсь, в деньгах не стеснённый, ну и вызволю его из крайне неловкого положения, — пояснил ему Волний, — И не одного только его, а ещё пару-тройку человек, малоденежных, зато способных помочь мне порешать на следующий год наши вопросы в Эпире и к тому времени уже много чем мне обязанных.

— Да, скорее всего, так и сделаем, — заключил я, — Короче, Спурий, не позже, чем через три года, а скорее, через два с половиной, освободится должность префекта Восьмой когорты Первого Канарского. Это тебе не занюханная вспомогательная, а уже линейная в первом из наших легионов, перевооружённом и переобученном на наш новый лад. Хватит тебе этого срока, чтобы хорошо освоиться на полевой центурии и подготовиться принять у Волния командование когортой?

— Ну, военную-то операцию мы ведь раньше завершим, — прикинул тот, — Тогда, значит, и боевой опыт уже будет, и опыт наведения порядка после войны. Взаимодействие же с легионом у меня там будет?

— Обязательное и постоянное, — заверил я его, — Прикрепления именно к когорте Волния именно вашей вспомогательной я тебе, сам понимаешь, обещать не могу. У нас на операцию целый веер планов по обстановке, которую заранее не предусмотришь. Гуанчи свои планы будут иметь, с нашими не согласованные, — молодёжь рассмеялась, — Но один хрен с какой-то из легионных когорт ты будешь плотно общаться всё время, в том числе и с Восьмой по обстановке, а после операции, когда обстановка устаканится, будет проще и на постоянной основе вас состыковать. И тебя когорта будет знать, и ты её, а главное, уже и послужной список будешь иметь солидный — настоящий, без дураков. Блатным сынком тебя считать не перестанут, с этим смирись сразу, но если ты в центурии правильно себя поведёшь и нормальным отцом-командиром себя покажешь, а не долбодятлом, в когорте об этом будут знать и оценят по достоинству, можешь не сомневаться. Между солдатами, сам понимаешь, связь тоже регулярная, и всё начальство, своё и чужое, все бойцы знают, как облупленное. Волния тоже знали в когорте задолго до его назначения — перевооружал её и переобучал вместе с её прежним префектом. Тоже ведь блатной, тоже не просто так, но — уже хорошо знакомый и свой блатной. Вот примерно таким же манером мы и тебя с когортой заранее познакомим. Контингент — сам понимаешь, серьёзный, опытный и цену себе знающий, и реальный авторитет у таких наработать нелегко, ну так и у тебя будут и время, и возможности зарекомендовать себя.

— Но военная-то кампания, надеюсь, не затянется на все эти два или три года? — встревожилась супружница Спурия, — Осенью можно будет и мне уже туда приехать?

— Гарантировать я не могу ничего. Весь архипелаг мы, естественно, завоёвывать в один присест не собираемся. Даже не весь остров Пальма. Там четыре племени. В самом идеале мы воюем с восточным для захвата наиболее удобного места под нашу колонию в союзе с западным племенем и при нейтралитете северного и внутреннего. Если так оно на деле и выйдет, то конечно, управимся за лето, и осенью уже будет основываться колония, а с дикарями установится мир. Но в самом худшем случае — к счастью, маловероятном — северное и внутреннее племена вступаются за восточное, и тогда мы воюем против трёх племён в союзе с одним племенем. Очень не хотелось бы, конечно. В открытых боях наши войска их сделают без особого труда, но длительной партизанщины тогда избежать вряд ли удастся, а это ведь головная боль будет ещё та. Основать колонию и жить спокойно в пределах укреплённого периметра это не помешает, но вокруг будет очень неспокойно, и придётся то и дело проводить антипартизанские операции.

— А в случае средней паршивости противника поддержит какое-то одно племя?

— И такой вариант, к сожалению, вполне вероятен. Если нейтральные племена, увидев задействованные нами силы, сообразят, что мы намерены покорить все их племена по одному, какое-то из них, наиболее готовое к войне, может поддержать противника. Мы разметелим, конечно, и два племени, но будет труднее и времени займёт больше. Какое-то время будет и партизанщина, которую не удастся задавить сразу везде.

— А почему ты тогда считаешь маловероятным случай объединения против нас всех трёх племён? Ведь если дело, как ты сам говоришь, в боязни быть завоёванными по одному, то разве решение выступить вместе не напрашивается само собой?

— Естественно, именно так они и подумают, но выступить все вместе не успеют. Пока свяжутся, пока договорятся, пока изготовится к войне самое не готовое к ней из этих двух племён, наш Первый Канарский уже разделается с восточным племенем до полной потери им боеспособности, и это постудит пыл желающих выступить на его стороне. Тем более, что пока сами военных действий не начали, мир с их стороны не нарушен, и можно ещё отыграть назад, чтобы не попасть под раздачу сразу же следующими. Мы для того и задействуем в операции такие силы, чтобы ни у кого такого самоубийственного желания не возникло. Так-то там и половины этих сил вполне хватило бы, но тогда нейтралы могут понадеяться на то, что все вместе задавят наших массой, и расправу придётся устраивать масштабнее и кровавее. А кому и зачем это нужно? Пусть лучше сразу увидят, что шансов отбиться у них нет ни единого, и не гибнут почём зря.

— Острова богаты драконовым деревом?

— Да, гораздо богаче Горгад. Они вообще хорошо увлажнены, если не считать двух самых восточных. Очень зелёные, самые лучшие из Горгад ни в какое сравнение с ними не идут. Я бы сказал, как Мадейра, только больше. Там и пшеница с ячменем ещё растут и вызревают нормально, и этим Канары особенно ценны для наших крестьян, но там же прекрасно растёт и всё, что мы выращиваем на Горгадах, и плантации на них уж всяко продуктивнее окажутся, чем горгадские. Но эта же зелень островов затруднит нам борьбу с партизанщиной, если гуанчи решатся на неё. У них ведь даже бабы многие в их межплеменных войнах участвуют. Ты не общалась ещё с двумя канарскими девчонками у "гречанок"? Обе как раз из таких семей с этими гуанчскими амазонками.

— Ну, я наслышана, досточтимый, но думала, что сильно преувеличивают.

— Подтверждают и наши купцы, так что если и преувеличено, то не сильно. Вот таких особенно жаль будет убивать, но ведь придётся же. На войне ведь — как на войне, и не ты, так тебя. Поэтому и важно в первом же боевом столкновении продемонстрировать как можно нагляднее наше подавляющее превосходство, против которого бесполезен весь их героизм. Тогда, глядишь, и убивать придётся многократно меньше.

— Повод для вторжения уже есть? — поинтересовался Спурий.

— Подготавливается. Для пущей убедительности инцидент должен быть свежим и не пустяковым. Мелкие конфликтные ситуации у наших купцов возникали там со всеми тремя прибрежными племенами, но с западным они разруливались очень дипломатично и не привели к напрягам, мешающим заключить союз. С северным племенем дипломатизма применялось меньше — ровно столько, сколько требовалось для поддержания нейтральных отношений, когда претензии в принципе возникают, но решаются переговорным путём и не наращивают конфликт. А с восточным племенем дипломатничали ещё меньше, и с ним отношения натянутые. Этой разницы достаточно, чтобы убедительно объяснить, почему в конфликте западного племени с восточным мы поддержим западное.

— Повод к войне возникнет между ними, а мы просто вступимся за союзников?

— Именно. Зачем же нашим людям самим страдать от дикарской горячности и несдержанности, когда там и без них есть кому и есть ради чего? У них там накопились за века застарелые взаимные претензии, в том числе и территориальные, и инциденты между ними по мелочи происходят регулярно, и любой из них, если не проявить должных такта и выдержки, может раздуть конфликт вплоть до военного. А западное племя именно сейчас наиболее ослаблено недавней эпидемией, и ему этого такта приходится проявлять больше. И их самих это раздражает, и восточные, чуя за собой силу, наглеют.

— Наших в расчёт не принимают?

— О нашей силе гуанчи судят по факториям наших купцов и их охране. Тот же примерно уровень, что и у фиников, утвердившихся только на восточных Фуэртевентуре и Лансароте и не сумевших продвинуться на другие острова даже за века. Ну, качество у наших повыше, но количество скромнее, так что серьёзного сюрприза от наших не ждут.

— Я слыхал, здесь незадолго до нашего приезда было тайно несколько гуанчей?

— Ну, если бы совсем уж тайно, ты бы не услыхал, — хмыкнул я, — Их визит у нас не афишировался, скажем так. Сын вождя западного племени, одного из авторитетных в племени старейшин и несколько их друзей и слуг. Высоким гостям показали кое-что из того, о чём и не подозревают их соплеменники на архипелаге, и теперь у их вождя будет более адекватное представление о наших возможностях. С его людьми к нему отбыли и наши представители, которые договорятся с ним о предстоящих событиях окончательно. Сюрприз ожидает остальных, особенно восточное племя, которому неожиданно придётся иметь дело не только и не столько с западным соседом, — молодёжь рассмеялась.

— А каков основной план операции?

— После нашей отмашки союзники выключают заискивание перед противником и включают обострённую гордыню, происходит ссора и вооружённая стычка, оба племени собирают силы для войны, и тогда мы направляем шесть когорт Первого Канарского в два рейса на территорию союзников для их поддержки, а четыре когорты для десантирования в интересующий нас район. Ну, вспомогательные войска распределяем пропорционально основным. В общем, наносим согласованный удар сразу с двух сторон и берём дикарей в клещи. Учитывая их гордыню, сражений не избежать, но их итог сомнений не вызывает. А дальше — их судьба в их собственных руках. Чем скорее сообразят, что дело — дрянь, и уже не о престиже и славе, а о самом выживании их племени вопрос стоит, тем скорее героев выключат и сдадутся на милость победителей. Конечно, речь будет идти о безоговорочной сдаче и принятии ими всех условий, какие мы им продиктуем, ну так чем меньшей кровью они отделаются в войне, тем и условия мира будут к ним мягче. На всю их территорию у нас один хрен колонистов не наберётся, так что резервацию под нашим протекторатом мы им в южном углу острова оставим. Размеры автономии — в зависимости от их поведения и оставшейся численности. Наши западные союзники присоединят к своей территории все спорные земли, на которые обоснуют справедливость своих притязаний, потому как не в наших интересах и не по справедливости будет совсем уж опускать ниже плинтуса теперь уже своё подопечное племя побеждённых. А нейтралы, естественно, остаются при своём. Обижать их безвинно мы не будем, но намёк на правильные нормы поведения они поймут правильно, если нет желания угодить под раздачу следующими.