— Ах, какой аппетит!
— Трудно прокормить, — заметила практичная Катя. — Три раза в день по полкило ветчины...
— Я не привередливый, — дожевывая, промычал Карлссон. — Лишь бы это было мясо, а чье оно — менее важно. А пива еще нет?
— Это всё, — грустно сказала Катя. — Еды в этом доме больше нет. А мне еще надо чем-то завтракать.
— А булка? — возмутилась Лейка, не переставая внимательно следить за Карлссоном.
— Напоминаю, — сказала она. — У меня полный холодильник морепродуктов. Хотите, Карлссон, мы по дороге купим хорошего пива, мяса... я вам бифштекс поджарю...
— Хочу, — незамедлительно ответил Карлссон. И направился к дверям.
— И как ты не устала, — зевая, проговорила Катя. — Я с ног валюсь, а ты еще чего-то жарить собираешься... Кстати, — вспомнила она, — не хочешь помочь мне прибраться?
У Лейки вытянулось лицо.
— Катька, в другой раз, — зашептала она. — Ну какая уборка! Он же не будет меня дожидаться!
— Да зачем тебе вообще уходить? Оставайся!
— Ничего ты не понимаешь...
— Мы идем? — донесся из прихожей голос Карлссона.
Лейка прервалась на середине фразы и упорхнула из комнаты.
Через минуту дверь захлопнулась, и Катя осталась одна. Если не считать горы грязной посуды. М-да... Вечеринка, молено сказать, "удалась на славу".
Катя не знала, что самые мрачные последствия сегодняшнего вечера проявятся только через два дня.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой на Катю обрушивается гнев Большого Босса, но потом всё загадочным образом устраивается
Вот хитрая тактика эльфов:
Если ты близко, показывай, будто ты далеко; если ты далеко, показывай, будто ты близко; если ты пользуешься чем-нибудь, показывай, будто ты этим не пользуешься; заманивай добычу выгодой; приведи ее в расстройство и бери ее; если добыча сильна, уклоняйся от нее; вызвав в ней гнев, приведи ее в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в ней самомнение; если их много, и они дружны — разъедини; нападай, когда они не готовы; бери их, когда они не ожидают.
А у троллей тактики нет. Они просто ловят и едят.
Как потом выяснилось, их заложила Наташка. Не то чтобы специально. Не удержалась: рассказала матери, как Сережа голубя угрыз. Типа, как прикол. А мать Наташкина тоже кому-то проболталась. Так что уже на следующий день история добралась до Сережиного папаши. Сколько в ней было правды — неизвестно. Но — хватило.
Через два дня после веселья с голубями в мансарду притащился мрачный Сережа и сообщил, что Катю желает видеть его папаша.
Причем, поганец такой, не сообщил, что папаша осведомлен о происшедшем. Промямлил что-то невнятное: мол, поговорить желает и всё, так что Катя отправилась за ним в полной уверенности, что самая большая неприятность, которую следует ожидать, — то, что ей попытаются навязать какую-нибудь дурную работу.
Как бы не так!
Она еще порог кабинета переступить не успела, как Большой Босс начал орать.
Орал, что Катя обманула его доверие! Что устроила в доверенном ей помещении притон наркоманов! Что он ее, Катю, коварную обманщицу и расхитительницу казенного имущества, призовет к ответу! Что она ему до пенсии долги возвращать будет! До ее пенсии, если кто не понял! Да она еще не знает, кого она посмела обмануть! Да ее...
Катя слушала вопли Босса минут пять, потом ей это надоело и, угадав момент, когда Босс прервался, чтобы набрать воздуха, решительно заявила:
— А что вы на меня кричите! Вот рядом ваш сын стоит! Он в этой мансарде и до меня всякие сборища устраивал для всей компании. И сейчас — тоже. Если вы против — так ему и скажите! Можно подумать, мне большое удовольствие — за всей оравой посуду мыть!
От ее выступления Сережин папаша на некоторое время потерял дар речи. Меньше всего он ожидал, что эта голубоглазая малявка посмеет возражать Ему!
И в образовавшейся паузе успел прорезаться Серега:
— Не верь ей, папа! Всё она врет! Ничего она...
Бац! — Отцовская длань смачно приложилась к Сережиной физиономии.
— А ты вообще заткнись, недоумок! Позор моего рода! Ты еще дебильнее, чем твоя мамаша! Сколько денег трачу на вас, паразитов! Хоть бы слово благодарности! Хоть бы...
Сережа скулил, держась за глаз. И предусмотрительно помалкивал. Катя тоже. Она на всякий случай отодвинулась подальше. Оба ненормальные: что сын, что отец...
Папаша костерил сына минут пятнадцать. Катя узнала, что Сережа в юные годы приворовывал и страдал энурезом, что позорно удрал из секции по каратэ, куда привел его отец, желавший сделать из сына "мужика". Узнала также, что Сережа "дегустировал" наркотики, поцарапал крыло у отцовской машины и прочие пикантные факты.
Перечисляя всё это, папаша слегка выдохся и когда наконец переключил внимание на Катю, то ограничился кратким:
— Ты уволена! Сегодня сдашь всё по описи — и убирайся. Если чего-то не хватит — сядешь в тюрьму! Я тебя...
Тут на столе заворковал селектор, и приторно-сладкий голосок секретарши сообщил:
— Илья Всеволодович, через три минуты у вас — господин Селгарин!
— Ах черт! — выругался Сережин папаша. — Что ж ты тянула до последней минуты, дура! Вы оба — пошли вон! — скомандовал он Сереже и Кате. — Сидеть там, в приемной, ясно?
Они вышли. Катя была в таком состоянии, что не обратила внимания на двух шикарно одетых мужчин, проследовавших в кабинет мимо вытянувшегося по стойке смирно охранника и угодливо изогнувшейся секретарши. Отметила только краем сознания, что у одного — длинные, как у женщины, и совсем светлые волосы.
— Ну ты и дура! — злобно промычал Сережа. — Теперь папка тебя точно уроет! Людка, дай медяшку какую-нибудь! — потребовал он у секретарши.
— Опять в глаз получил? — без всякого сочувствия спросила секретарша. — Мамочке побежишь жаловаться — "фонарь" тебе пригодится.
Охранник засмеялся. Похоже, хозяйского сына здесь не очень уважали.
— А ты не огорчайся, крошка, — сказал охранник Кате. — Это плохое место, я же тебе говорил.
Зазвонил его телефон.
— Да, — сказал охранник. — Да, Илья Всеволодович, — охранник посмотрел на Катю. — Да, я всё понял.
Едва он отключился, по селектору раздался голос Босса:
— Людмила, зайди!
— Чаю требуют! — сказала секретарша, покинув кабинет. — И кофе. Могу и тебе сделать, — она с сочувствием поглядела на Катю. — Селгарин — это надолго.
— Тогда я пойду, — заявила Катя, поднимаясь. Тут же встал и охранник.
— Сядь, — сказал он.
— Это еще почему же? — возмутилась Катя.
— Потому что начальник велел тебя не выпускать!
— Я хочу уйти! — повысив голос, заявила Катя. — И вы не имеете права меня не выпускать!
— Тише, тише! — примирительно сказал охранник. — Просто подожди немного, ладно? Людочка тебе кофе сделает...
— У меня конфеты вкусные! — ласково проговорила секретарша. — А хотите, Катенька, ликера вишневого рюмочку? У меня — есть! Для особых случаев! — Секретарша сейчас сама была похожа на вишневый ликер: вишневая помада на губах и улыбка — слаще не бывает. — Не стесняйтесь, Катенька! Это не Ильи Всеволодовича ликер, а мой. И конфеты тоже мои.
Катя ругнула себя за то, что раньше думала о ней плохо.
Секретарша выставила на стол сверкающую коробку... К которой тут же потянулся Сережа...
Но Людмила быстро отодвинула коробку.
— Перебьешься!
Обиженный Сережа фыркнул и ушел в туалет.
— Людмила, ты там не уснула? — прорычал селектор.
— Сейчас, Илья Всеволодович! — бархатным голосом ответила секретарша. Подхватила чашки и исчезла в кабинете.
— Ты угощайся, — сказал охранник Кате. — Босс когда не в духе — это не для слабонервных! Что там такое у тебя произошло, на Невском, 52? Этот начудил? — кивок в сторону туалета, где заперся Сережа.
— Угу, — сказала Катя. — Напился и голову у дохлого голубя отгрыз!
Охранник захихикал, потом сказал, посерьезнев:
— Ты с этим, — кивок на туалет, — поосторожнее! У него крыша конкретно течет, а ты — девушка слабая, защитить тебя некому...
— И вовсе я не слабая! — возмутилась Катя. — И защитить меня — есть кому! — Это она о Карлссоне вспомнила. И правда: если он киллер или вроде того, ему только слово сказать, и всё тут...
— Ты конфеты кушай, — сказал охранник. — Сахар для мозгов полезен. А в чай лимон положи. Это витамины.
Вернулась секретарша. Даже сквозь грим видно было, как порозовели ее щеки.
Молча достала две рюмки, налила себе и Кате.
— Тебе не предлагаю, — сказала она охраннику. — Ты при исполнении. А этот где? Не сбежал?
— На толчке орудует! — сказал охранник. — Ну что там?
— Нормально всё. Вы пейте, Катенька, не беспокойтесь. Всё будет в порядке. А Илья Всеволодович выйдет минуток через десять, с вами договорит.
"Договорит" как же!" — подумала Катя, но рюмочку ликера выпила. Даже две рюмочки. Вкусно!
Большой Босс вышел из кабинета один и — какой сюрприз! — он снова обаятельно улыбался!
— Я виноват, Катенька! — заявил он. — Меня обманули! Вы меня простите? Вы меня должны простить! Просто обязаны! Людмила, где этот оболтус?
— Там, Илья Всеволодович! — жест в сторону туалета.
— Ах он... Ну да Бог с ним! Так вы простите меня, Катенька?
Катя молчала. Не очень-то она верила в "раскаяние" Сережиного папаши. Наверняка какую-то новую гадость замыслил.
— Вижу, вы мне больше не верите, — вздохнул Большой Босс. — Но я вам верю! Теперь — верю. Вудем считать, что вы успешно прошли испытательный срок. Вы рады, Катя?
Катя неопределенно пожала плечами.
— Вот и отлично! — просиял Сережин папаша. — С этой минуты вы больше не стажер, а полноправный офис-менеджер! С окладом, ну, допустим... Двести... Нет, двести пятьдесят долларов в месяц! Это, разумеется, не предел. Я уверен... Да, кстати, Людмила, когда у нас в этом месяце аванс?
— Как всегда, Илья Всеволодович, двадцать восьмого числа.
— То есть завтра! Завтра, Катенька, можете приходить за авансом! Людмила, позвони в бухгалтерию, пусть Катеньку впишут в ведомость. Скажешь, я распорядился...
Он еще минут пять осыпал Катю комплиментами и строил грандиозные схемы ее карьерного роста. Катя помалкивала. Смотрела поверх его головы в черный объектив телекамеры, кушала Людмилины конфеты... Сережа отсиживался в туалете.
Из офиса Катя вышла в полном недоумении. Она не могла представить, с чего это вдруг Сережин папаша так рассиропился. Может, ему позвонил родитель еще какого-нибудь участника вечеринки? ...Папа Стасика, например?
Впрочем, уже через полчаса Катя перестала ломать над этим голову. Всё обошлось — и хорошо. Может, завтра, когда придет за деньгами (деньги — это тоже хорошо), она что-нибудь выяснит...
— Молодец, Илья! — Расположившийся в директорском кресле мужчина отключил видеозапись, вынул диск и передал своему спутнику.
— Рад услужить, Эдуард Георгиевич!
— Больше ничего по отношению к ней не предпринимай, — сказал мужчина, вставая. — Пусть всё идет как идет.
— Всё, как вы скажете, Эдуард Георгиевич!
Он проводил мужчину и его спутника до дверей, но когда они вышли, сразу перестал улыбаться.
— Никого не пускать, ни с кем не соединять! — бросил он секретарше. — Оболтуса, — кивок на туалет, — домой!
Захлопнул дверь, полез в сейф, достал бутылку виски, наполнил до краев чашку из-под кофе (первое, что попалось под руку) и махом выпил...
— Он такой красавчик, этот Селгарин... — мечтательно проговорила секретарша. — Просто как в кино!
— А по-моему, он гомик, — ревниво заметил охранник. — Духами от него несет...
— Что б ты понимал! — сказала секретарша. — Это мужские духи! Крутейший парфюм! Последняя версия Хуго! Знаешь, сколько такие стоят? Это тебе не лосьон для бритья! А цвет у него натуральный! Уж я в этом разбираюсь, можешь мне поверить!
— Я верю, — не стал спорить охранник. — Но всё равно на пидора похож... — проворчал он себе под нос.
— Грубый ты, Васька! — сказала секретарша. — И "пидор" — это невежливо. Надо говорить — "гей".
Оба засмеялись.
— Думаешь, он клюнул? — спросил тот, о ком они говорили, у своего спутника.
— Уверен! А ты?
— Я? Я бы точно не удержался! — Эдуард Селгарин (впрочем, это имя он носил сравнительно недолго) негромко засмеялся. — Эта малышка — чудо!
— Да, — сказал его спутник. — Удивительное создание. Редкая жизненная сила.
— Совпадение? — предположил Селгарин. — Или...
— Или, — сказал его спутник.
— Только я тебя прошу, Аль, держись от нее подальше, — озабоченно проговорил Селгарин. — Я сам всё сделаю.
— Пометь ее, — сказал его спутник. — Мало ли...
— Он может заметить! — напомнил Селгарин.
— Ну и что?
— Риск увеличится многократно, — заметил Селгарин.
— Ты — в отличной форме, ты справишься.
— Твоими стараниями, — Селгарин засмеялся. — Но он — сильнее. Он всегда был сильнее!
— Был, — сказал его спутник. — Не бойся. Теперь — не старые времена. В мире высоких технологий замшелый булыжник не котируется.
— Надеюсь, — сказал Селгарин. — Но лучше бы нам отыскать его раньше, чем он отыщет нас. Натравит на нас Хищника...
— Нет, — покачал головой его спутник. — Со мной он пожелает разобраться сам, а тебя никакой Хищник не учует сквозь такое амбрэ!
Оба рассмеялись. Один — мелодично. Второй — сухим смешком. Будто песок пересыпали.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой Катя приезжает на свидание на "порше" и знакомится с японской кухней
— Помню, молодой был — бочку пива одним глотком! — говорит один тролль другому.
— А теперь — чего? — спрашивает тот.
— А теперь не могу. Голова в бочку не пролезает.
"Ах, где ты, прекрасная фея? " — уныло думала Катя, глядя на себя в зеркало. Теперь, без макияжа, она казалась себе совершенно неинтересной, невзрачной. Вдобавок на лбу и подбородке появились какие-то красноватые пятна — должно быть, аллергия на косметику.
"Не надо было смывать макияж мылом, — думала она, осторожно прикасаясь к покрасневшей коже. — И вообще это нечестно — красота на один вечер. Вчера я принцесса, а сегодня снова Золушка. А если опять захочу стать принцессой — пожалуйста, двести долларов. Может, у меня раньше и не было комплексов насчет своей внешности, так теперь наверняка появятся... А тут еще и свидание — так некстати!"
Накануне Кате позвонил Стасик и пригласил ее после работы зайти в какое-нибудь кафе. Катю его звонок удивил и порадовал — она-то решила, что он о ней забыл.
Катя, не раздумывая, приняла приглашение. Но теперь, мрачно глядя на себя в зеркало, засомневалась — хочется ли ей завязывать отношения с этим парнем. А если да — то стоит ли показываться ему с таким лицом.
