Когда эльф попытался отстраниться, Катя вцепилась в него, не отпуская. Он больше не казался Кате неживым и противным. Наоборот, именно то, что раньше ей особенно претило, — пергаментная кожа, узкие губы, звериные глаза — волновало и притягивало ее.
Она снова поцеловала его, жадно, страстно. Его ледяные губы раскрылись, и жаркое дыхание потекло из его уст в Катины легкие, обожгло их восторгом и наслаждением... И тут могучие руки оторвали Катю от губ сида. Его собственные руки. Кажется, он что-то кричал. Катя не успела удивиться, почувствовала, что куда-то летит... Упала, ударившись спиной о камень, но не почувствовала боли. Зато она увидела нечто ужасное: ребенка лет шести, изуродованного, с выколотыми глазами, но всё еще живого... Он плакал, прижимая к груди отрезанную человеческую голову... Игрушку...
Пронзительный крик вывел ошеломленную Катю из оцепенения. Катя увидела, как взлетел меч сида — и упал на связанную женщину.
Крик превратился в жуткий звериный вой... Меч взлетел снова...
— Не-ет! — закричала Катя. — Не надо!!!
Меч опустился — и крик оборвался.
Сид повернулся — Катя увидела его лицо: жуткое, как оживший череп. Он шагнул к ней... Длинная черная тень упала на искалеченного ребенка...
Катя очнулась и увидела беловолосого. Он держал в руках тот самый меч, но вид у него был не ужасающий, а изумленный. Доспехов на беловолосом не было. И вообще никакой одежды.
— Не понимаю, — пробормотал беловолосый, откладывая меч.
Катя смотрела на него, пытаясь хоть как-то совместить реальность и сон.
— Посмотри на меня, — попросил сид. — Скажи, я не изменился?
— Вроде нет... — В голове у нее всё перемешалось. Мысли разбегались, как испуганные тараканчики.
Кожа у беловолосого была бледная, даже сероватая, плечи узкие, но торс бугрился мускулами. Ниже Катя старалась не смотреть.
— А ты — изменилась! — заявил эльф.
— Что со мной? — испугалась Катя. Ей сразу вспомнилось то, что случилось с Наташей. — Что со мной? Я плохо выгляжу?!
— Наоборот. Выглядишь ты превосходно. Это ужасно!
— Что в этом ужасного? — с облегчением проговорила Катя.
Эльф не ответил. Он поднялся с кровати, накинул на плечи жемчужного цвета халат и принялся бродить по комнате. Катя следила за ним. Ей опять стало холодно, и она завернулась в тяжелое шелковое покрывало. Тепла от него не было никакого.
А на Кате даже платья не было. На ней совсем ничего не было — ее раздели догола.
— Меня что, разыграли? — бормотал эльф, мечась по залу. — Или ритуал был проведен неправильно?
Он внезапно остановился, нависая над Катей:
— Это ты — мой Источник! — зарычал он. — Ты — мой, а не я — твой!
Катя съежилась в комочек.
— Кто ты, девица? — прошипел сид, наклоняясь над ней. — Кто ты?
— Я — никто... — пролепетала насмерть перепуганная Катя. — Я просто девушка. Не смейте меня трогать! — взвизгнула она, но эльф вырвал у нее покрывало (он был намного сильнее), сильным толчком опрокинул на спину... Катя вцепилась ногтями в его щеку... Получила кулаком по голове, на несколько секунд потеряла сознание...
Очнулась, ощутив, как ледяные руки шарят по ее телу...
— Подарочек... — бормотал сид. — Подарочек с сюрпризом...
Зазвенело стекло. Тяжелая портьера обрушилась на пол вместе с гардиной.
Беловолосый мгновенно выпустил Катю и схватился за меч.
В следующий миг серая стремительная тень обрушилась на сида. Но тот оказался не менее быстрым...
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
Дубки. Десятью часами раньше
Как-то два эльфийских мудреца решили провести эксперимент по межвидовому скрещиванию. В результате один из мудрецов скончался, второй получил телесные повреждения средней тяжести. Потомства тоже не получилось, зато троллиха осталась довольна.
— Слышь, сержант, а не пора ли упырю дурь заправить? — спросил один из бойцов. — Вроде хозяин сказал: каждые два часа надо...
Семеняка поглядел на чудовище, поросшую мехом кучу дерьма, которое они сразу окрестили упырем.
— Надо, значит, сделаем, — Семеняка взял шприц, отломил головку ампулы.
Семеняка знал, сколько реально стоит одна такая ампула на черном рынке.
А в здоровенный ветеринарный шприц таких входило четыре.
Поэтому ампулы с оставленной заказчиком "дурью" лежали у Семеняки в кармане, а всосанная поршнем жидкость была обычным анальгином из аптечки. Тварюка и так сдохнет. Нечего на нее дорогостоящий продукт изводить. Сойдет и анальгин. Тоже обезболивающее, как-никак. Тем более лоховатый хозяин забыл предупредить, чтобы пустые ампулы сдали ему по счету. Все бойцы подтвердят, что уколы Семеняка делал. А деньги ему во как нужны: на этой неделе тачку новую брать...
— Обезьянник отопри, — велел Семеняка бойцу.
Тоже глупость — каждый раз запирать клетку с падалью, да уж ладно — невелик труд.
Семеняка вошел внутрь, присел на корточки, намереваясь воткнуть иглу в то, что можно считать задницей упыря...
И вдруг заметил, что упырь глядит на него красным, налитым кровью глазом.
Сержант удивился, но не особенно. Нехай глядит, не жалко. И всадил иглу в мохнатую ягодицу...
Неведомой силой сержанта оторвало от бетонного пола и шмякнуло головой о железные прутья. Остальным бойцам повезло.
Потому что они не предприняли ничего, чтобы остановить упыря. Просто не успели. Семеняку упырь унес с собой.
Примерно через пятнадцать минут после того, как голова Семеняки расплющилась о железную решетку, дежурному по району был сделан звонок. Звонивший представился младшим сержантом Ивановым и с паническими нотками в голосе сообщил, что "сбежала дикая обезьяна!"
— А мне что звонишь? — недовольно буркнул дежурный.
— А куда? — растерялся младший сержант.
— В зоопарк, твою мать! Директору! — И бросил трубку.
Позвонил ли младший сержант в зоопарк, неизвестно.
Давненько Хищник не пробовал человечины. Карлссон не разрешал. Но сейчас был особый случай. Хищнику нужно было свежее мясо. С кровью. Когда он закончил трапезу, все раны его зажили, зрение и слух полностью восстановились. Вместо жуткой дыры на груди осталась лишь уродливая проплешина. Ничего, к утру она зарастет красивой серой шерсткой.
Хищник зарыл недоеденные остатки, тщательно вылизался и отправился в путь. Он знал, что Карлссона куда-то увезли, и знал, что в этом замешан сид. Хищник видел этого сида. Отчасти поэтому он утратил необходимую осторожность, и человечки сумели его подстрелить. Они очень хитрые, человечки, а сид — еще хитрее. Но всё равно Хищнику нужно добраться до сида раньше, чем он сделает с Карлссоном то, что сиды обычно делают с троллями. Нужно спешить...
Километров пять Хищник двигался лесом (всё зверье пряталось, чуя его приближение), но потом лес кончился, и Хищнику пришлось ждать темноты.
Как только стемнело, он влез на густую сосну у самой дороги и затаился. Мимо проносились машины, с шипением рассекая воздух. Все они были слишком малы, или их скорость слишком велика. Наконец показалось то, что подходило Хищнику: старенькая "газель" с крытым кузовом. Грузовичок шел под шестьдесят. Не потому что соблюдал правила, а просто от древности был не способен разогнаться быстрее. Хищник дождался, пока "газель" поравняется с деревом, и перепрыгнул на крышу. Удар был сильный — машину основательно тряхнуло. Водитель, перепугавшись, ударил по тормозам. Но дорога была чистая, сбитые пешеходы нигде не валялись, колеса были в порядке, и шофер, ворча по поводу колдобин, которые никак не заделают, поехал дальше. Хищник лежал на брюхе, вцепившись когтями в края крыши, щурился от встречного ветра и с любопытством смотрел, как из сырой ночной темноты постепенно вырастают городские огни.
На въезде в город в лахтинском КПП "газель" остановили гаишники. Шоферу велели открыть двери фургона — показать, что внутри. Хищник лежал прямо под фонарем, и если бы кому-нибудь пришло на ум заглянуть на крышу, этот "кто-то" был бы очень удивлен. Хищник занервничал. Он приподнял голову, увидел у будки человека с автоматами и тихонько зарычал.
— Вы бы карбюратор продули, — посоветовал гаишник, отдавая шоферу документы. — Мотор неровно работает, с хрипом каким-то.
— Недавно продувал, — буркнул шофер и с лязгом захлопнул дверь. Хищник дернулся и злобно рявкнул.
— Убедились? — обрадовался гаишник. — Точно, карбюратор барахлит.
— Какой, на фиг, карбюратор? — не выдержал шофер. — Я же мотор заглушил!
Гаишник с подозрением посмотрел на грузовик, но, поскольку документы и груз были в порядке, водилу он задерживать не стал.
Хищник доехал на крыше "газели" до Ушаковского моста. Там "пересел" на военный грузовик, который покинул на Петроградской, на мосту через Карповку. Остаток пути Хищник прошел привычным маршрутом — по крышам и чердакам.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой Хищник получает своего сида, но для Кати в итоге всё оборачивается очень плохо
Вот главный принцип дипломатии троллей:
"Не трать слов зря — возьми дубину побольше".
Хищник напоролся на клинок, опрокинулся на бок и завизжал....
Сид ударил еще раз, но промахнулся. Меч вонзился глубоко в пол. Сид выдернул его, но за это время Хищник вскочил. Одна ручища его висела плетью, но второй он сцапал врага, поднял и треснул об пол. Сид уронил меч и обмяк.
Всего этого Катя не видела. Мелькание теней, длившееся несколько секунд, а потом — прижатый к ковру беловолосый и нависший над ним Хищник.
Кошмарная пасть распахнулась. Катя поняла, что сейчас произойдет — и зажмурилась...
Раздался страшный грохот.
Катя подпрыгнула, широко открыла глаза и увидела, что в дверях стоит Селгарин с огромным ружьем, из ствола которого курится дымок. Хищник уже не нависал над сидом. Он корчился на ковре, а беловолосый сид стоял на ногах...
Селгарин передернул затвор...
Лапа Хищника метнулась к беловолосому, но тот увернулся. Селгарин выстрелил еще раз.
Хищника отшвырнуло на полметра.
Сид бросился к Кате. Катя завизжала и попыталась пнуть его ногой, но Катя была беловолосому не нужна. Не нужен был ему и меч, который лежал в полуметре от кровати. Он схватил свою одежду и устремился ко второй двери.
Селгарин закричал ему что-то, но беловолосый даже не оглянулся.
Красивое даже сейчас лицо Селгарина перекосилось от ярости, и он всадил еще три заряда в корчащееся тело Хищника.
И тут патроны у него кончились.
А Хищник встал.
Он был весь в крови, морду разворотило так, что кости торчали наружу, но он был жив и надвигался на Селгарина.
Селгарин отшвырнул бесполезное ружье и попытался проскочить мимо Хищника к мечу. У него получилось бы — раненый Хищник утратил свою невероятную быстроту, но вмешалась Катя. Она соскользнула с постели и схватила меч сама. Меч оказался довольно-таки тяжелым, но, держа его двумя руками, Катя вполне могла махнуть им разок-другой.
Что она и сделала, заставив Селгарина отпрянуть... Прямо в объятия Хищника.
Клыки сомкнулись на плече Селгарина. Хрустнула сломанная ключица. Селгарин жутко закричал...
В следующее мгновение в комнату ворвалось сразу множество народа: Дима, Лейка, Карлссон, еще двое мужиков, висящих на Карлссоне, которых он походя стряхнул и выкинул наружу, избавив от шокирующего зрелища: Хищник, вставший во весь свой двухметровый рост и держащий в зубах орущего и извивающегося Селгарина.
Хищник уронил Селгарина на пол и наступил ему на горло. Селгарин перестал вопить, и сразу стало намного тише.
— Катя! — закричала Лейка, увидевшая ее первой. — Ты жива!
— А как ты думаешь? — воинственно (меч всё еще был ее руках) спросила Катя.
Тут она сообразила, что стоит совсем голая перед мужчинами, бросила меч, схватила с кровати одеяло и завернулась в него.
Впрочем, на нее никто не глазел. Дима деликатно отвел глаза, а Карлссону было не до того.
— Где второй сид? — по-шведски спросил он у Хищника. Тот прорычал что-то неопределенное. После того как заряд картечи угодил ему в морду, дикция у него испортилась окончательно.
— Где второй сид? — по-русски повторил Карлссон.
— Туда убежал! — Катя кивнула на вторую дверь.
Карлссон молча устремился в указанном направлении.
В зал сунулся кто-то... Увидел Хищника и драпанул.
— Лейка, где-то там мои тряпки, — сказала Катя. — Дай их сюда. Димка, отвернись.
— Давай живее, — сказал Дима, отходя к выбитому окну. — Надо отсюда убираться. Эй, что ты делаешь? — крикнул он Хищнику, который оттолкнул его и полез на подоконник, держа в зубах свою добычу. Потерявший сознание Селгарин свисал у него из пасти, как мышь-переросток.
Хищник не обратил на окрик внимания, вылез наружу, ухватился за что-то наверху (порубленная рука его уже восстановилась), потянулся и исчез. Дима увидел, что на подоконнике остался толстый кожаный бумажник. Дима, после секундного колебания, сунул его в карман.
— Сматываемся быстро! — скомандовал он. Лестница вывела их к служебному выходу.
Дверь была открыта. Во внутреннем дворе было довольно темно. Но можно было разобрать, что одна из стен закрыта "лесами", а у второй теснились дорогие иномарки. Карлссона не было. Сбежавшего сида — тоже.
— Что они с тобой сделали? — шепотом спросил Дима.
— Да так, попытка изнасилования, — сказала Катя.
Ей вдруг стало весело и легко. Неужели всё обошлось?
Диме весело не было. Он скрипнул зубами.
— Этот? Которого Хищник задрал?
— Нет, другой. Который удрал. Кстати, вон машина Селгарина. Если бы ты умел водить, сейчас бы прокатились с ветерком.
— Я умею, — сухо произнес Дима. — Еще ключ нужен, ты в курсе?
Машинально он сунул руку в карман, где лежал бумажник... и нащупал внутри ключ.
— Я...
Тут фары здоровенного угловатого джипа, стоящего метрах в десяти, полыхнули ослепительным дальним светом, а сам джип рванулся с места и полетел на них. Дима дернул Катю за руку, в сторону... Но джип резко затормозил, дверца его распахнулась, водитель его схватил Катю, рванул с такой силой, что едва не вывихнул ей плечо. И вывихнул бы, если бы Катина левая рука не выскользнула из пальцев Димы. Водитель, проявив недюжинную силу, перебросил Катю через себя — на правое сиденье.
Катя закричала. Подоспевшая Лейка швырнула в джип подвернувшимся обломком кирпича. Дима ухватился за открытую дверцу машины, но джип взревел, взвизгнув покрышками, прыгнул вперед, Дима сорвался и покатился по асфальту, а джип вырулил в ворота, с лязгом отбросив "кенгурятником" створку, и умчался.
Что-то с шумом обрушилось на асфальт. Карлссон. Спрыгнул и устремился за джипом.
— Стой! Погоди! — закричал Дима. — Так ты его всё равно не догонишь!
Карлссон остановился...
Дима встал, потирая ушибленный локоть.
— Сейчас, погоди... — Он нащупал в кармане брелок.
