Катя сидела неподвижно так долго, что у нее заболела спина. Кожа лица была как резиновая от густого театрального грима. Закрыв глаза, Катя слышала спокойное дыхание Карины, перебранку других мастеров и конкуренток: "Куда эта гнида спрятала мои кисти?!" "Она мне нарочно наступила на подол и оторвала оборку..." "Передай мне тени, "графит", 118-й номер..." Через закрытую дверь гримерки глухо доносились музыка и шум зала. При мысли, что через несколько минут ей предстоит выйти на подиум перед несколькими сотнями человек, Катя чувствовала, что близка к обмороку. Если бы не спокойная уверенность Карины и ее поддержка, она давно бы сбежала.
— К тому же я слишком молода... — Катю снова обуяла тревога.
Карина рассмеялась:
— Как бы не так! Для этой профессии ты уже перестарок. Обычно карьера модели начинается лет в четырнадцать. Ну, ты на призы пока особенно не настраивайся. Надо еще понять, насколько ты фотогенична. Хотя на первых пробах ты вышла пристойненько. Очень пристойненько...
— А рост? — спросила Катя. — Я где-то читала, что требуемый рост модели — от метра восемьдесят.
— Ты путаешь две профессии — фотомодель и манекенщица. Модель — это не двухметровая вешалка, которая ходит по подиуму. Модель — это лицо, взгляд... Только глаза не открывай, пожалуйста... Лицо, которое врезается в память, с первого взгляда вызывает симпатию... Фигура, разумеется, тоже валена. Рост как раз — не очень. Самое важное — харизма. Знаешь, что такое харизма?
— Умение располагать к себе людей.
— Не располагать, детка! Не располагать, а притягивать! Привлекать, привораживать, вызывать безотчетное доверие, то самое неотразимое женское обаяние... А у тебя это есть. В зачаточном, конечно, состоянии. Но я — мастер, я вижу...
Дверь открылась. В зал ворвалась музыка.
— Девочки, готовимся! — раздался пронзительный женский голос. — Через пять минут начинаем.
Катю опять затрясло.
"Неужели на меня сейчас будет смотреть вся питерская элита? Я же упаду в обморок прямо на подиуме..."
— Открывай глаза, — услышала она голос Карины, — только очень осторожно.
Катя открыла глаза, жадно уставилась в зеркало... и ахнула.
— "Невеста", — с довольным видом сказала Карина. — Ну, как тебе?
Длинное, до пола, платье из плотных кружев с глубокими вырезами спереди и сзади. Такое ощущение, что при малейшем движении оно развалится на две половины и соскользнет на пол. Волосы, залитые лаком и разобранные на пряди, как на фресках эпохи Возрождения, глаза, густо обведенные темно-серым, невероятно огромные на чистом бледном лице... А вот губы на этот раз Карина сделала Кате темно-вишневыми, блестящими, как будто выпачканными в крови.
— Тебя что-то смущает? — спросила Карина. Катя представила себе, как она в таком наряде идет к алтарю... Не дай Бог! Ее предадут анафеме на пороге церкви!
Показаться в этом на людях? Нет, невозможно! Да она умрет от смущения!
Но тут Катя огляделась и поняла, что на общем фоне ее наряд выглядит едва ли не целомудренно. Вокруг толпились такие невесты...
То ли кордебалет из варьете, то ли танцовщицы из стрип-шоу...
Карина тихонько засмеялась в Катино ушко.
— Это называется — пожар в курятнике, — прошептала она. — Они все давят на примитивный эпатаж. А ты — произведение искусства. Сочетание невинности и эротичности. Индивидуальность плюс мастерство. Поняла, теперь, почему я тебя пригласила?
— А что у меня с глазами? — спросила Катя. — Почему они как искусственные? И зачем так ярко?
— Это же сценический макияж. Зрители будут смотреть на тебя с большой дистанции. Учитываем также особое освещение, софиты. Это ведь не просто конкурс — это шоу! Публика — только избранная. Городская элита. А ты, — Карина обняла Катю за плечи и заглянула ей в глаза, — ты — актриса этого шоу, его главное действующее лицо. Хотим мы главный приз?
— Хотим, — эхом отозвалась Катя.
— Хотим — значит, получим!
"Я споткнусь, — снова впадая в истерику, подумала Катя. — Наступлю на подол и упаду прямо на голову жюри!"
В дверь снова ворвалась музыка — и вдруг смолкла. Вместо нее в тишине усиленный динамиками голос ведущего жизнерадостно объявлял публике начало показа.
Карина подтолкнула Катю в спину.
— Вот за этой девушкой... Десять шагов, как я тебя учила, разворот, остановка, улыбка, непременно подхвати шлейф — и назад. Спину прямо, побольше уверенности... Пошла!
Загремела музыка. Катя забыла о том, что только что собиралась падать в обморок на головы жюри и полетела вперед, как на крыльях, гордо задрав подбородок. В голове не было ни одной мысли, все страхи куда-то подевались. Из динамиков раздавался голос ведущего — Катя не понимала ни слова. Внизу толпилась, задрав головы, "питерская элита" — Катя никого не видела. Она смотрела поверх зала, выступая легким твердым шагом. Ее несла музыка. Десять шагов, остановка. Катя улыбнулась, и ее ослепили вспышки фотоаппаратов. Прошумели аплодисменты. В этот миг Кате показалось, что ее прежняя жизнь кончается, и наступает новая, неизвестная, но потрясающая. "Теперь так будет всегда!" — подумала она, развернулась (не так изящно, как хотелось бы) и, шурша шлейфом, поплыла обратно.
Едва зайдя за кулисы, она попала в объятия Карины.
— Умница! Отлично! Замечательно!
— Но я такая неловкая...
— Верно! И твоя неловкость замечательно вписывается в образ!
Теперь, когда всё осталось позади, подиум больше не внушал Кате никакого ужаса.
"Я выгляжу ничуть не хуже их, — думала она, рассматривая наряды дефилирующих конкуренток. — Карина — такая талантливая! Мы обязательно получим приз!"
Первого приза они не получили. И вообще никакой награды им не досталось. Когда объявили результаты, оказалось что творение Карины заняло только пятое место.
— Да не переживай! — бодро говорила Карина, пока они тусовались за кулисами, дожидаясь окончания официальной части. Но Катя видела, что она расстроена. — Все призовые места, естественно, куплены. Ты посмотри, какая потасканная баба получила первый приз! Это что, наряд невесты — садо-мазо с вуалькой на морде? Так что пятое место из тридцати — это просто великолепно. К тому же это не последний наш конкурс. Видела, сколько у меня в салоне висит дипломов? Еще успеешь прославиться, какие твои годы! Супермодель из тебя сделаем!
После окончания показа в главном зале клуба началась обычная ночная программа, а участники показа отправились праздновать в банкетный зал.
Карина предупреждала, что как только Катя покинет подиум, на нее налетят восхищенные юноши с букетами и работодатели с заказами.
Вместо юношей с букетами рядом с ней возникли несколько не слишком свежих мужиков, причем один с ходу поинтересовался, сколько она стоит. Он, дескать, настоящий и щедрый ценитель красоты...
Катя растерялась, но на помощь пришла Карина:
— Иди, иди, ценитель! Там в холле портье сидит, он тебе все цены скажет!
Затем она решительно сказала:
— Нет! Тебя, Катенок, в этом гадюшнике одну оставлять нельзя. Петя! Петя, иди сюда, дорогой!
Петя, мужчина неплохого роста, хоть и не вполне атлетической комплекции, тем не менее элегантно склонился к Карининой ручке и словесно выразил свою радость по поводу ее нынешнего успеха.
— Какой там успех! — махнула рукой Карина. — Пятое место!
— Грандиозный успех! — возразил Петя. — Твоя девочка — супер! — Он благосклонно улыбнулся Кате. — Ты же не заплатила ни цента, а первые десять мест конкретно проплачены. Если ты на пятом, значит, эта сволочь просто не рискнула задвинуть тебя на одиннадцатое — и кому-то придется возвращать денежки! — Петя довольно хохотнул.
— Десять? Почему десять? — спросила Карина. — Призовые же только три!
— А рейтинг? О рейтинге ты забыла...
— Да, верно... — Карина заметно повеселела. — Ладно, дорогой, мне надо сбегать кое с кем пошептаться, а ты присмотри, пожалуйста, за девочкой. Только присмотри, а не приударь, ясно?
— Кариночка, ты одна моя любовь до гробовой доски! — драматическим голосом воскликнул Петя. И добавил обычным: — Иди-иди, пригляжу за твоей маленькой феей.
В присутствии Пети Катю уже никто не атаковал и цветов тоже не дарил. Работодатели тоже не спешили. Нет, внимание публики Катя чувствовала: изучающие взгляды девушек, липкие взгляды мужчин. Кое-кто из них был явно не прочь познакомиться, но суровое лицо Пети к этому не располагало. Катя подумала, что если бы она выглядела как всегда, то большинство тех, кто ныне ощупывал ее взглядами, прошли бы мимо нее, как мимо пустого места.
Катя пошла к фуршетному столу, но туда было вообще не пробиться — стол, как мухи, обсели журналисты. С деловым видом, как бы невзначай загородив растопыренными локтями все подходы, они нагребали на бумажные тарелочки невероятные порции наиболее привлекательных закусок и стремительно пожирали их. Стол пустел на глазах; было совершенно очевидно, что через несколько минут на тарелках останется только петрушка.
— Дома их не кормят, что ли? — проворчала Катя.
— Кушать хочешь, девонька? — спросил Петя, отвлекшись от беседы с каким-то знакомым, таким же крупным и упитанным мужчиной в дорогом костюме.
— Покормить девочку? — предложил мужчина, окинув Катю оценивающим взглядом.
— Свернись, — сказал Петя собеседнику. — Это Каринкино. — И уже Кате: — Постой минутку, никуда не уходи! — Неделикатно распихав журналистов, он завладел большущей тарелкой из-под бутербродов, насобирал в нее всякой всячины, дополнил фужером шампанского и вручил добычу Кате.
Пока Катя насыщалась, Петя возвышался рядом наподобие часового, следя, чтобы маленькую Катю не толкали.
Вернулась Карина. Не одна, а в сопровождении того свирепого мужика, которого Катя видела в суши-баре. С "драконом" на загривке.
"Якудза", — вспомнила Катя слова Стасика.
— Познакомься, это Гоша, — представила она своего спутника. — Мой, как нынче выражаются, бойфренд.
— Здравствуйте, Гоша, — вежливо сказала Катя.
Татуированный Гоша что-то буркнул, окинув Катю рекордно липким взглядом.
— Вы стилист? — попыталась завести светский разговор Катя. — Или парикмахер?
— Гоша пока не определился. Он только что вышел из тюрьмы, — пояснила Карина. — Ищет себя в искусстве.
Пока Катя думала, что бы на это ответить, Гоша их покинул: ввинтился в толпу журналистов и двинулся вдоль стола, выхватывая приглянувшиеся продукты питания и внося хаос и смятение в ряды профессиональных уминателей фуршета.
— Ты что, испугалась его? — со смехом спросила Карина. — Красавец, да? Как нынче говорят — брутальный. Вот так и разрушаются идеалы юности.
— В смысле?
— У меня по молодости от таких мужиков коленки сами подгибались... — Карина задумчиво посмотрела на Гошу, который овладел бутылкой коньяка и теперь дегустировал его единолично. — Просто первобытный человек. Я и не знала, что такие еще сохранились. Гоше наплевать на бизнес, карьеру... он руководствуется только своими желаниями, надо признать, довольно примитивными, и считает, что всё, на что упал глаз, должно ему принадлежать. В сочетании с полным отсутствием инстинкта самосохранения из этого получается очень даже возбуждающий коктейль.
— А тебе с ним не страшно? — осторожно спросила Катя.
— Мне? — Карина засмеялась. — Мне он ничего не посмеет сделать. Максимум, что я ему позволяю, — грозно рычать. Он со мной, пока мне это нравится. А мне — нравится! Ты только посмотри, какая животная чувственность! Какая дикарская жизненная энергия!
Катя посмотрела на припавшего к бутылке брутального Гошу и почему-то почувствовала к нему жалость.
— Звериная сущность, — между тем продолжала Карина. — Грубость и цинизм на грани жестокости. Но это только одна сторона жизни.
— А другая? — спросила Катя.
— А другая — это ты! — Карина засмеялась и поцеловала Катю в губы. Даже не поцеловала, а только тронула — чуть-чуть. — Чистая, романтичная, наивная свежесть!
— Карина, а можно узнать, сколько тебе лет? — неожиданно спросила Катя.
Карина вздрогнула.
— Женщинам такие вопросы не задают, — холодно заметила она.
— Пойми меня правильно, — поспешно сказала Катя. — Просто ты иногда кажешься мне... старше, чем выглядишь.
— А на сколько я выгляжу? — осведомилась Карина.
— Ну-у... Года на двадцать два — двадцать три, не больше. А ведешь себя так, как будто тебе за тридцать.
— Да ну? — Холодок в голосе Карины исчез. — Это, девочка, сказывается мой богатый жизненный опыт. Но вообще-то мне немного больше, чем двадцать два. Просто я за собой слежу.
С другого конца стола донесся шум: брутальный Гоша кого-то посылал по кочкам, а этот "кто-то" против такого путешествия возражал.
— Ну как ребенок, право! — озабоченно проговорила Карина. — Извини, Катенок, — пойду сглажу напряжение, пока зубы не посыпались.
Карина решительным шагом пошла разбираться. Катя решила прогуляться по залу и, сделав лишь несколько шагов, вдруг столкнулась с ошеломляюще красивым длинноволосым блондином в снежно-белом костюме. Перепутать его с кем-то было невозможно: это был ее "настоящий" шеф, Эдуард Селгарин.
— Ой, добрый вечер! — обрадовалась Катя знакомому лицу.
Селгарин взглянул на нее надменно: мол, кто это тут... Но тут же узнал и заулыбался:
— Катенька! Вот не ожидал! В таком месте... в таком наряде?
— Меня подруга пригласила поучаствовать... в качестве модели... Она стилист, — объяснила Катя.
— Ну и как?
— Увы — приз нам не достался.
Селгарин окинул Катю оценивающим взглядом. Впрочем, в его синих глазах не было ни следа похоти.
— Сильно! — одобрил он. — У вашей подруги действительно есть стиль. Не уверен, что это именно ваш стиль — болезненный и провоцирующий образ невесты-жертвы... Хотя, признаю, он очень-очень привлекателен.
— Почему — болезненный? — удивилась Катя.
— Разве вы не видели себя в зеркале? Нет, ваша подруга — настоящий мастер. Будь мы на балу вампиров, вы непременно получили бы место юной королевы.
— Вы шутите?
— Ничуть, — тем не менее Селгарин улыбнулся. У него были ровные белые, но, пожалуй, слишком мелкие зубы — и это ему неожиданно шло. Когда он был серьезен, то лицо его было настолько безупречно красиво, что казалось лицом мертвой скульптуры, а не живого мужчины.
Катя подумала, что он вообще слишком красив. Мужчина не должен быть таким красивым... Если честно, это не Кате, а ему следовало стать фотомоделью. И харизма у Селгарина определенно была. Катя поймала себя на том, что чувствует к нему именно то "безотчетное доверие", о котором говорила Карина. И ей было очень приятно просто стоять рядом с ним. Приятно и интересно. И ей нравилось с ним разговаривать.
— На этом балу мы получили только пятое место, — сказала Катя.
