— Из утопленницы? — Карлссон хмыкнул. — Небось пованивает?
— Шутить изволите? Нежнейшее мясцо, свежайшее!
— Годится, — кивнул Карлссон.
— А вашей девушке — то же?
— Девушке утопленницу не надо. Ей чего-нибудь из свинины. Будешь свинину, Малышка?
— Буду, — пробормотала Катя. Она слегка ошалела от шума, дыма и всей обстановки.
— А что будем пить? — почтительно спросил официант.
— Что будешь пить ты, я не знаю, — сказал Карлссон, — а мне пива принеси. Такого, как вон те человечки пьют, — Карлссон показал на соседний столик, где раскрасневшиеся представители сильного пола приканчивали бочонок.
— Сколько-с?
— Один пока, — ответил Карлссон.
— Девушке тоже?
— Мне сок! — быстро сказала Катя. — Апельсиновый.
— Может, закусочки? Салатик?
Катя помотала головой. Надо экономить. Нет, совсем не так она представляла их с Карлссоном гулянье. А если еще и денег не хватит — вообще кошмар!
На них поглядывали. В основном на нее. Особенно неприятным был взгляд бритоголового громилы за столиком позади Карлссона. Его приятели орали и звенели кружками, а этот упер в Катю мутный взор и облизывался. На его голове были вытатуированы череп и свастика.
"Хорошо, что здесь не танцуют", — подумала Катя.
Она отвернулась, но всё равно ощущала на себе этот мутный взгляд.
Катя поглядела на Карлссона. Карлссон излучал спокойствие и оптимизм.
Появился официант. Приволок стакан с соком, кружку пива и маленькую тарелочку с сухариками.
— Это что? — с удивлением спросил Карлссон, глядя на пивную кружку, поставленную перед ним на картонный кружок.
— "Балтика","семерка"! — доложил халдей. — Как вы и просили.
— Я просил — как у тех! — Жест в сторону соседнего стола.
— Так они "семерку" и пьют! — воскликнул халдей. — Я вам "семерку" и принес!
— То, что ты принес, — мышонку не напиться! — заявил Карлссон.
— Вы просили один, я и принес один!
— Нет, какой глупый человечек! — сказал Карлссон Кате. — Я ему сказал: как у тех — не понимает!
И одним махом осушил кружку.
"Когда Катин папа пил водку, он делал это именно так: закидывал в рот содержимое стопочки и закусывал грибком или огурчиком.
Карлссон обошелся без закуски. И "закинул" в рот не пятьдесят граммов, а пол-литра. Раз — и нет.
— Как у тех, — сказал он халдею. — Точно такую же. Одну. Понял?
— Так бы и сказали, что вам — бочонок! — немного обиженно проговорил официант, забрал пустую кружку и ушел.
"Не хватит, — подумала Катя. — Теперь точно денег не хватит!"
Кружка пива, выпитая Карлссоном, стоила здесь девяносто рублей.
Бритоголовый за столиком справа теперь уже не только пялился, но делал разные неприличные жесты. Катя старалась не обращать на него внимания. Но бритоголового это не остановило. Он как раз начал подниматься, когда халдей приволок и грохнул на стол пятилитровый баллон.
— Вот, другое дело! — обрадовался Карлссон, ухватил бочонок, пробил жесть указательным пальцем и присосался.
Катя обалдела. Халдей тоже. А на бритоголового зрелище произвело такое замечательное впечатление, что он не только отказался от намерения познакомиться, но вообще напрочь утратил к Кате интерес.
— У-ух! — удовлетворенно выдохнул Карлссон, поставив бочонок на стол, благосклонно глянул на зачарованного халдея и спросил: — А где мясо?
— Сей момент! — опомнился официант и упорхнул.
— Тебе тут нравится? — осторожно спросила Катя.
— Неплохо. Пахнет приятно. Дымком.
— Это точно.
В зале висел смог от табачного дыма, к которому примешивался чад из кухни: вентиляция — ни к черту, как говаривал Катин папа.
Катя вдруг затосковала по дому, по родителям, по времени, когда всё было просто и понятно, где ее никто не обижал и за всё платил папа...
Официант принес горячее. Сначала ей — на тарелке, потом Карлссону — циклопическую порцию на деревянной доске.
Карлссон одобрительно хрюкнул, бесцеремонно ухватился за косточку, вонзил зубы...
— Телятина, — произнес он несколько разочарованно. — А говорил — утопленница! Соврал, человечек?
Официант подобострастно хихикнул. Мол, как остроумно дядя шутит.
— Иди погуляй, — разрешил ему Карлссон. И занялся "утопленницей" вплотную, не забывая прикладываться к бочонку.
Кате кусок в горло не лез. Она прикидывала, во сколько обойдется это пиршество...
Карлссон поманил халдея, тот подскочил с готовностью.
— Туалет — там, за шторкой, — сообщил он.
— Успеется, — Карлссон щелкнул по опустевшему бочонку. — Тащи-ка, человечек, еще один. А ты что не ешь, Малышка? Невкусно?
— Вкусно! — буркнула Катя.
"Эх, всё равно пропадать! — подумала она с отчаянной решимостью. — Так хоть оттопыримся!" — И с хрустом, не хуже Карлссона, вонзила зубы во вкуснющий свиной хрящик.
Халдей вернулся с бочонком, к которому успел приспособить краник.
— Мне тоже налейте! — потребовала Катя. Она заметила, что на них снова поглядывают.
Но на сей раз — главным образом не на нее, а на Карлссона. Не вставая, опорожнить бочонок пива и потребовать следующий — здешняя публика могла это оценить.
— Может, еще что-то желаете? — поинтересовался официант.
— Желаем! — заявила Катя. — Лангуста! Давно хотела попробовать.
— Трех лангустов, — уточнил Карлссон. — Мне. И одного — ей!
— Сей момент!
Лангуст не произвел на Катю впечатления. Настоящие раки, хоть и маленькие, а всё равно вкуснее.
Катя вспомнила, как папа ловил их рукавицей и бросал в ведро. А потом раков варили прямо в этом ведре, на костре. Очень вкусно было. Здесь тоже продавали раков, но здешние наверняка не такие вкусные. Катя выпила еще пива и пригорюнилась.
Карлссону принесли третий бочонок.
— За счет заведения! — сообщил халдей.
Но это уже не имело значения для Катиного кошелька.
А в баре тем временем начиналось что-то интересное. Нет, не очень. Соревнования по армрестлингу. Катю это не прикалывало. А вот Карлссон заинтересовался.
— Пошли, — сказал он. — Сейчас я покажу тебе, чем отличается тролль от гоблина.
Катя не поняла, при чем тут тролли и гоблины, но послушно встала.
Карлссон протиснулся к стойке. Его пропустили: за эти полтора часа он ухитрился стать довольно известной личностью, поскольку в туалет так и не сходил. Кто-то уже успел заключить пари: сколько еще продержится этот толстячок. Заключить и выиграть.
А в армрестлинговом чемпионате уже образовались свои фавориты. Каждый — на полторы головы выше Карлссона. И раза в полтора толще, хотя после пива и "утопленницы" Катин друг, как ей показалось, еще больше округлился.
— Что, братишка, решил согреться? — спросил его один из претендентов, с голым черепом и лохматой желтой бородой. — Давай, подсаживайся. Баран, поборись с новеньким. Только учти, браток, у нас вход — стоха бакинских.
Карлссон поглядел на Катю (ее тоже пропустили, только она совсем потерялась среди этих громил), он не понял, о чем речь.
"А-а... Пропадать — так с музыкой!" — подумала Катя, вытащила их кармана пачечку сотенных и положила на стойку.
— Ничего, что рублями? — застенчиво спросила она.
— Ай да лялька! — одобрил кто-то из громил. В следующую секунду Катя взлетела в воздух и оказалась сидящей на стойке.
Не завизжала она только потому, что дыхание от испуга перехватило.
Усадивший ее верзила (бицепсы — вдвое толще Катиного бедра — и все в красивых цветных тату) вполне доброжелательно похлопал ее по коленке и сказал:
— Посиди тут, детка, а то не увидишь, как твоего другана уложат.
— Это еще посмотрим, кто кого уложит! — задиристо заявила Катя.
Верзила усмехнулся.
Желтобородый тем временем пересчитал Катины денежки, кивнул.
Карлссон уселся на высокий стул с одной стороны стойки, его соперник, лобастый детина в черной майке с флюоресцирующим черепом на бочкообразной груди, разместился с другой стороны. Он возвышался над невысоким Карлссоном, как мастифф над боксером. Но когда они соединили руки, то оказалось, что ладонь у Карлссона — пошире.
— Ну давай, Колобок! — ухмыляясь, пробасил детина. — Покажи, что у тебя есть яй...
Бум!
Рука детины с громким стуком ударилась о деревянную стойку.
Детина побагровел. Вокруг захохотали.
— Нечестно! — заорал детина, перекрывая шум. — Я не успел! Еще раз, по новой!
— В кругу друзей не щелкай клювом! — захохотал подсадивший Катю верзила. — А он молодец, твой дружок!
Рыжебородый сгреб деньги и пододвинул их Карлссону.
— Что, братишка, согласен на реванш? — Карлссон с достоинством кивнул.
Детина по кличке Баран достал бумажник и бросил на стойку сто долларов.
На этот раз он ничего говорить не стал, глядел зло и внимательно. Руки борцов соединились и...
Бум!
Результат тот же.
— Это какая-то хитрость! — возмутился детина. — Так не бывает!
— Было, было! Все видели, как ты валялся! — насмешливо произнес желтобородый. — Гуляй, Баран! Какое твое уважаемое погоняло, братишка? — спросил он Карлссона.
— Погоняло? — не понял тот.
— Кличут тебя как?
— Карлссон. С двумя "с".
— Да хоть с тремя! — засмеялся желтобородый.
— Нет, — очень серьезно возразил Карлссон. — С тремя я пока не заслужил.
— Это — твои дела, братишка! Ты в теме, поборешься еще — или на выход?
— Поборюсь, — сказал Карлссон.
— Молодца, братишка! Деньги только прибери!
— Ей отдайте, — Карлссон кивнул на Катю. Катя взяла переданные деньги и небрежно запихала в карман.
Она страшно гордилась Карлссоном. И собой тоже. Ведь это была ее идея — сходить в кафе.
И бандитские морды вокруг казались ей уже и не мордами, а очень даже мужественными лицами настоящих мужчин.
А Карлссон тем временем уложил еще одного соперника. И еще. Причем с такой же легкостью. Бум — и всё.
Катин карман уже оттопыривался от стодолларовых банкнот, когда поток желающих посостязаться иссяк.
— Никто не хочет? — громогласно поинтересовался желтобородый. — Ну что ж, придется мне самому поддержать честь заведения!
Он обошел стойку, уселся напротив Карлссона, но денежку класть не стал.
— Угощение — за мой счет, — сказал он и поставил локоть на стойку.
Вот у него лапища оказалась не меньше Карлссоновой. И "бум!" с ним не получилось. Устоял.
Катя видела, как напряглись могучие мышцы, как вздулись жилы на толстой шее желтобородого, а бритый затылок его стал свекольного цвета.
Но он держался и даже, казалось, начал одолевать — рука Карлссона отклонилась назад... На пару секунд. А потом вернулась в вертикальное положение и пошла дальше...
Желтобородый не сдавался. Ручища его ходила ходуном, аж стойка дрожала, лицо блестело от пота, глаза налились кровью...
Не помогло.
Карлссон, правда, на сей раз с заметным усилием, но завалил руку соперника.
— А ты крепок, человек! — произнес он.
— Да и ты не слаб! — сказал желтобородый, растирая кисть. Проигрыш его огорчил, но желтобородый старался держать лицо. — Ты, Карлссон, первый, кто завалил меня на этом дереве! — Он похлопал по стойке. — Ты чемпион, братишка! Чемпион! — взревел желтобородый, вскакивая.
Все дружно завопили.
Карлссону вручили приз: желтый шлем с рогами. Катю аккуратно сняли со стойки и на скрещенных руках отнесли к столику под завистливыми взглядами присутствующих дам.
Карлссон снял шлем, щелкнул пренебрежительно, сказал: "Жестянка, детишкам баловаться. Пойду отолью..."
И удалился за занавеску, провожаемый восхищенными взглядами.
Катя подумала, что надо позвать официанта и попросить счет. Теперь-то денег хватит, если, конечно, здесь принимают доллары...
Но вместо официанта к ней подсел желтобородый.
— Твой друг, он кто? — спросил желтобородый. — В смысле — под кем ходит?
— Он сам по себе! — Катя слегка обиделась за Карлссона. — Он... Бизнесмен из Стокгольма. Здесь у него дела.
— Из Стокгольма? — оживился желтобородый. — Швед! Супер! Я сам, можно сказать, швед. То есть, конечно, русский, это дед у меня — швед. Короче, скажи своему другу, что тут в "Шаманаме" ему всегда рады будут. А если какие проблемы, ну, наедет кто или типа того, так пусть на меня сошлется, я — Коля Голый. Ну, отдыхайте.
Встал и пошел. Здоровенный, как автобус. Чем-то он напомнил Кате Карлссона. Может, пластикой? Толстый и неуклюжий с виду, он двигался легко, словно танцор.
— Счет, — сказала Катя подлетевшему официанту.
— Никакого счета! — халдей улыбнулся так широко, что казалось — еще чуть-чуть, и физиономия его треснет пополам. — Хозяин угощает!
Третий бочонок Карлссон не допил. Забрал с собой.
— Дома выпью, — сказал он.
Впрочем, до дома он его так и не донес — выпил по дороге.
— Слушай, а пригласи меня в гости! — предложила Катя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
В гостях у Карлссона
Однажды один тролль говорит другому: что-то устал я за человечками бегать. Давай, может, свиней заведем? Будет у нас свининка!
— Не-е, — говорит другой тролль. — Грязи слишком много...
Первый тролль оглядел пещерку, подумал немного и сказал:
— Да, много. Но ничего. Они привыкнут.
— Сюда! — Карлссон подтолкнул ее в подворотню. — Под ноги смотри!
Ну это Катя и сама уже сообразила. По запаху.
— Теперь сюда! — Карлссон увлек ее в подъезд, такой же грязный и вонючий, затем — вверх по лестнице, на площадку цокольного этажа, к полукруглому окошку с выбитыми в незапамятные времена стеклами. — Теперь сюда!
— Куда? — удивилась Катя, выглядывая в окошко и убеждаясь, что по ту сторону — глухой двор-колодец. Даже не колодец — узкая щель между домами.
— Прыгай! — велел Карлссон.
— Ты что, с ума сошел? — До земли было метра два с половиной. И ни намека на лестницу.
— Пусти! — Карлссон отпихнул Катю и спрыгнул сам.
— Прыгай, не бойся! — позвал он снизу. Катя замотала головой.
— Ты хочешь ко мне в гости или нет?
— А по-другому к тебе попасть нельзя? — крикнула Катя. — По-нормальному?
— Нельзя! Прыгай, Малышка, — я тебя поймаю, не бойся!
Кате было страшно. Но очень хотелось увидеть, где живет ее таинственный друг. Очень-очень хотелось...
Она вспомнила, как Карлссон поборол всех завсегдатаев "Шаманамы". Он такой сильный! Конечно, он ее поймает.
Тогда Катя зажмурилась и прыгнула. Как прыгала ребенком — на руки отцу.
Карлссон подхватил ее в воздухе — ловко и аккуратно — и поставил на землю.
Катя открыла глаза. Над ее головой — руками не дотянуться — разбитое окошко. Вокруг — облупившиеся стены без окон, кривая водопроводная труба, торчащие из штукатурки костыли, какие-то кабели...
