— Маннаина благодари, придурок, — сердито посоветовал хриплый бас боцмана. — Только благодаря его заступничеству и выжили после твоего заклинания.
— Я просто... просто...
— Просто угробить нас решил? — предположил боцман.
Я еще немного покашлял и прошептал:
— Ветер надо было заклинать, а не море...
— Знаю, — оправдывался недоучка. — Я же и говорю: с воздухом у меня хуже получается, чем с водой.
М-да, что-то нынче не то творится с образованием!
Не дав этой мысли окончательно оформиться и развиться, я уселся на палубе, опираясь на дрожащие руки.
— Ну, ты как, лейтенант? — усмехнулся боцман, протягивая мне плоскую флягу. — Хлебни-ка вот... за второе рождение.
Я сделал большой глоток и замер, когда огненная струйка ядреного островного рамса обожгла пищевод. Контрабандный, наверное. Хорош! Вернув боцману флягу, оглянулся по сторонам. Надо же, уже вечер! Край моря, в котором утопал полукруг солнца, окрасился алым, ветер стих, вода выглядит мирно и безобидно.
— Обошлось, — вздохнул боцман. — Только двоих матросов смыло, да фок-мачта пополам треснула.
Ага, значит, эта вот штуковина называется фок-мачта. Действительно, треснула.
— Я починю! — с готовностью вскинулся Дрианн.
— Не надо! — посуровел боцман. — Помог уж раз, хватит.
— Да нет, действительно, я умею, — убеждал маг. — Пара Скрепляющих заклинаний...
Не дожидаясь окончания спора, я с трудом поднялся и заковылял к люку, ведущему вниз, мечтая лишь об одном: уснуть как можно крепче и проспать желательно все путешествие. На палубу вновь поднялись солдаты, все они с интересом рассматривали своего мокрого измученного лейтенанта. Но сейчас мне было все равно, по сравнению с пережитым их взгляды казались не значительнее жужжания назойливой мухи.
Если вы думаете, что сон в корабельной койке — занятие приятное и необременительное, то глубоко ошибаетесь. Нет, тут не так-то все просто! Скинув кольчугу и забравшись в гамак, который под тяжестью тела моментально свернулся и провис, я ощутил себя гигантской личинкой журженьского шелкопряда. Койка болталась в полу-локте от пола (или палубы, что ли?) и раскачивалась из стороны в сторону, реагируя на малейшее движение судна. Морская болезнь, со страху было отступившая, снова дала о себе знать вкрадчивым прикосновением к опустошенному желудку. Решив действовать на опережение и уснуть, прежде чем проснется тошнота, я закрыл глаза и подчинился ритму качки.
Снилась мне Галианна, она так плотно прижималась ко мне, что становилось трудно дышать. Впрочем, я не возражал, отвечая девушке такими же страстными объятиями. Вдруг она резко отстранилась, пристально глядя мне в глаза, и я с изумлением увидел прямо перед собой лицо принцессы.
— Ваше высочество, — пробормотал я и проснулся.
Принцесса исчезла, но тяжесть в груди осталась. Я открыл глаза и едва удержался от вопля: в кромешной тьме каюты загадочно мерцали два желтых огня, а их обладатель вольготно расположился на моей груди, собственно, и создавая ощущение удушья. Закусив губы, чтобы не дать паническому крику вырваться на волю, я принялся лихорадочно перебирать в уме всю известную мне нечисть. Кто бы это мог быть? Демон? Мимо, откуда ему здесь взяться? А может, это дух корабля? Бывают же духи леса, реки... моря? Да, это, наверное, какая-то выползшая из воды тварь. Только почему она сухая и горячая? И еще издает звуки, похожие... Ах ты, гнусное порождение Бездны!
— Бродяга, пошел вон! — воскликнул я шепотом, спихивая с груди невесть откуда взявшегося дядюшкиного кота.
Нахальный зверь бесшумно приземлился около койки, недовольным шипением выразив свой протест.
— А? Где? — раздалось из темноты. — У вас что-то случилось?
— Нет-нет, — поспешил я успокоить Дрианна. — Спи. Все в порядке.
Маг снова ровно засопел, а я откинулся назад, борясь с внезапно накатившим приступом тошноты. Перед закрытыми глазами кружилась багровая туча, усиливая дурное ощущение. Откуда же все-таки взялся Бродяга? Может, залез в мешок, который дядя нагрузил зельями? Да нет, я не выпускал его из рук, к тому же, уходя, видел кота сидящим на подоконнике. Пойти следом зверь не мог, я бы заметил. Что же выходит? На следующий день после моего визита Бродяга покинул дядюшкин дом и отправился в порт, где поднялся на корабль вместе с нашей ротой? Вполне возможно, в суматохе никто не обратил бы внимания на черную тень, прошмыгнувшую по трапу. Вот только зачем он это сделал? Кот никогда не был особенно ко мне привязан. Плюх! Я вздрогнул от неожиданности: Бродяга снова водрузился мне на грудь и, удобно свернувшись калачиком, принялся выталкивать из себя низкое утробное подвывание, которое, видимо, в простоте душевной принимал за мурлыканье. Желтые глаза светились в темноте, как два Ведьминых огня. Дышать стало труднее, зато морская болезнь чудесным образом перестала беспокоить. Я снова столкнул кота вниз и тут же схватился за горло, так вдруг затошнило. Забавно, однако! Подождав, когда Бродяга сделает еще одну попытку устроиться у меня на груди, я прислушался к ощущениям. Надо же, опять хорошо себя чувствую.
— Ладно уж, спи здесь! — пробормотал я и сам погрузился в сон.
Утро одарило новыми радостями. Во-первых, проснувшись, я не обнаружил Бродягу. Оставалось лишь гадать: то ли он отправился куда-то по своим кошачьим делам, то ли просто мне приснился. "Здравствуй, мы снова вместе", — радостно приветствовала меня морская болезнь, стоило лишь разомкнуть веки. Со стоном я вывалился из койки и поднялся на верхнюю палубу. Видно, магу все-таки удалось вчера починить сломанную мачту, потому что каравелла шла под всеми парусами. Умеет мальчишка кое-что! Мне вот, к примеру, никогда не давались скрепляющие, восстанавливающие и прочие Созидательные заклинания. Солнце стояло уже высоко — ничего себе я поспал! — небо ласкало глаз яркой синевой, вокруг колыхалось все то же постылое море. А вы что думали, куда ж ему деться?
— А завтрак уже закончился, — осчастливил Дрианн. — Но я оставил вашу порцию. Вот.
Он протянул мне два сухаря, поверх которых лежал тонкий ломтик солонины, и деревянную кружку, полную пресной воды. Я уныло прожевал предложенные яства, не ощущая их вкуса и оглядываясь по сторонам. По случаю хорошей погоды большинство солдат выбрались из трюма, наслаждаясь свежим ветерком и солеными брызгами. Похоже, никто, кроме меня, от дурноты не страдал. Многие воины сняли рубахи, подставляя солнцу свои мускулистые, покрытые шрамами и татуировками, тела. Двое затеяли бороться: они топтались по палубе, крепко обхватив друг друга, подбадриваемые криками товарищей.
— Вам нужно познакомиться с капралами, господин лейтенант, — посоветовал Дрианн.
Сам знаю, только вот как? Вон стоят двое с нашивками, насмешливо косятся на меня. Один небольшого роста, коренастый, на вид лет сорока. Второй совсем молодой, не старше меня, высокий и жилистый. А, была — не была! Решительно подошел, представился:
— Лейтенант Рик Сайваар.
Тот, что постарше, сделав вид, что не замечает моей протянутой для пожатия руки, вытянулся в струнку и, ударив себя кулаком по левой стороне груди, отрапортовал:
— Капрал третьего десятка Добб Ноут!
Скрыв ехидную ухмылку, молодой повторил жест своего товарища:
— Капрал пятого десятка Сайм Хассон!
И не придерешься, все как полагается. Ну, и что дальше? Неожиданно для себя разозлившись, я гаркнул:
— Капралы, ко мне! Построиться!
В толпе солдат произошло движение, от нее отделились восемь человек и не спеша встали в одну линию. Я двинулся вдоль строя, останавливаясь перед каждым.
— Капрал первого десятка Бил Райтон!
— Капрал второго десятка Йок Мелли!
Да, все равно с первого раза не запомню. Тем не менее, я продолжал внимательно вглядываться в лица стоящих передо мной людей. Сразу видно, матерые вояки. Большинство были обриты наголо, что придавало им вид лихой и угрожающий. Кроме одного, который щеголял белокурыми локонами до плеч. И выглядел как-то совсем уж безобидно: высокий, тонкокостный, изящный — танцор, а не боец. Только светло-серые глаза, встретив мой удивленный взгляд, сверкнули из-под белесых бровей такой неукротимой злобой, что захотелось отшатнуться.
— Капрал седьмого десятка Ом Лютый!
Вот, и имя какое-то странное. Когда все назвали свои имена, я представился еще раз:
— Лейтенант Рик Сайваар, — и, немного помолчав, предложил. — Если есть какие-нибудь вопросы, задавайте.
Добб Ноут сделал шаг вперед:
— Господин лейтенант, не покажете, как правильно сделать "стойку скорпиона"? А то мы тут поспорили... — и протянул свой меч.
Сацеол и кровавая Морриган! Вот это я опозорился! Некоторое время над палубой царило выжидательное молчание, затем грянул хохот. Солдаты, поняв, что командир не знает простейших вещей, ржали как табун диких лошадей по весне, а капралы, стараясь перекричать их смех, наперебой сыпали вопросами:
— Что такое "вдовий захват"?
— Покажите "монастырскую подножку"!
— Во скольких вылазках вы бывали?
Не принимали участия в веселье лишь беловолосый Ом Лютый, лицо которого презрительно морщилось при каждом новом вопросе, да еще угрюмый капрал четвертого десятка — смуглый усач, кажется, по имени Хамар. Наконец, Бил Райтон, видимо, желая добить меня, выкрикнул:
— А правда, что вы купили баронский титул и чин лейтенанта?
— Хватит! — гаркнул Хамар.
Бил Райтон, поняв, что зашел слишком далеко, осекся, а усатый, бросив мне:
— Командуйте разойтись, лейтенант, — вышел из строя и заорал. — Четвертый десяток, в трюм, марш! Живо, орочьи выродки! Я вам покажу смешки и забавы! Вы у меня кровью харкать будете!
— Разойтись, — приказал я, боясь поднять глаза.
— Да, неудачно, — сочувственно произнес Дрианн, когда солдаты спустились вниз. — Ну ничего, в следующий раз получится лучше!
Я посмотрел на мальчишку. Идиот он, что ли? Или тоже издевается? Но круглое простодушное лицо лучилось доброжелательством. Значит, все же идиот. Да неужели непонятно: не будет никакого следующего раза! Я для них — никто, чужак, даром получивший то, что другие зарабатывают кровью! Я ничего не смыслю в воинской науке, и мне не знакомо ни одно из названий, которыми сыпали капралы! Так неужели же они позволят, чтобы ими, ветеранами, командовал неумеха и слабак? Нет, не допустят, и будут правы, потому что на войне цена моей ошибки — их жизнь! Впору было утопиться, но спас помощник капитана, который пригласил меня и мага в кают-компанию, на обед. В крохотном помещении за столом уместились капитан, два корабельных офицера и мы с Дрианном. Еда была не намного вкусней утренней солонины, но зато рамса вдосталь. От расстройства я приналег на островной напиток, и к концу обеда жизнь уже не казалась мне безнадежной. Я даже сумел поддержать беседу, хотя говорил не совсем внятно. Зато много смеялся, не догадываясь о новом испытании, которое судьба уже вписала для меня в свою книгу.
— Капитан! — в кают-компанию вбежал матрос. — Капитан, там... там...
Глаза малого вылезали из орбит, язык заплетался, дыхание сбилось. Он лишь разводил руками, пытаясь донести до нас суть происходящего.
— Да говори же, сто медуз тебе в душу! — взревел капитан.
Матрос нервно икнул, закатил глаза и осел на палубу в глубоком обмороке. Капитан плюнул и выскочил прочь из каюты-компании, попутно костеря парня, на чем свет стоит. Мимоходом удивившись, с чего это морскому волку приспичило вести себя подобно хрупкой барышне, я побежал следом. И увидел... нечто. Оно неспешно поднималось из воды перед носом корабля, создавая вокруг себя волнующиеся круги. Сначала это было похоже на шляпку невозможно огромного гриба. Розоватая и склизкая, не меньше пяти фихтов в поперечнике, она вырастала все выше, пока не закачалась над "Шайани", заслоняя собою солнце. Потом показалась неровная бахрома, колышущаяся и истекающая чем-то, больше всего напоминающим сопли. Следом, извиваясь, потянулись бесконечные тонкие плети, и я понял, что вижу гигантскую медузу. Она продолжала подниматься над водой, паря в воздухе, словно зловещая туча.
— Прими нас, Маннаин, — выдохнул капитан, медленно опускаясь на колени. Следом за ним на палубу рухнула вся команда.
Стоять остались только мы с Дрианном. Из люка высунулась голова Сайма Хассона. Мгновенно оценив ситуацию, капрал выкрикнул:
— Все наверх, с оружием!
Солдаты один за другим выскакивали на палубу, но не застывали в немом ужасе, а, следуя приказам капралов, строились вдоль бортов. Между тем медуза в воздухе раскрылась, как зонтик, и зависла над кораблем.
— Цельсь! Пли! — раздался крик Ома Лютого, и в бесформенное тело твари полетели арбалетные болты.
Все они достигли цели, но никак не повредили чудовищу, завязнув в мерно колышущейся массе. Раздался звук, похожий на чмоканье, и края зонта опустились, захватив в плен корабль. Медуза содрогнулась, сжимая каравеллу. Затрещала обшивка, с хрустом ломались мачты. Все мы оказались погребены под желеобразным коконом, с которого на головы валились комки едкой слизи. Солдаты рубили тело медузы мечами, выпускали в него тучи болтов — тщетно.
— Вставай! — заорал Хамар, встряхивая капитана. — Пушки — к бою!
— Это бесполезно, — ответил тот. — Дитя глубин непобедимо.
— Дитя глубин, — зачарованно повторил Дрианн. — Вот оно какое...
Мальчишка задрал голову и принялся восторженно разглядывать полупрозрачные внутренности медузы, словно картинку на занятиях в Университете.
— Встать, тряпка! — бесновался Хамар. — Командуй, поглоти тебя Бездна!
— Бездна здесь! — торжественно возвестил капитан и закрыл глаза, вознося молитву Маннаину.
— Оставь его, пушки залеплены слизью, — произнес, подходя, Сайм. — Может, тоже помолимся?
Хамар в ответ кратко, но емко сообщил товарищу, куда тот может засунуть свою молитву, и кинулся на помощь мечникам. Воздуха не хватало, палуба была залита слизью так, что двигаться стало невозможно.
— Хватит любоваться! — прикрикнул я на Дрианна. — Ты же маг, сделай что-нибудь!
— Да-да, сейчас! — заторопился мальчишка, и его пальцы заплясали, складывая рисунок заклятия. — Сейчас я огненным шаром ка-а-ак залеплю!
Почему у него в итоге вышло целых два шара — я так и не понял. Но оба они — небольшой, слабенький, и огромный, щедро напоенный пламенем — полетели вправо, насквозь пробив бок медузы, чем вызвали восторженные крики солдат. Но вскоре оказалось, что радость была преждевременной: раздался громкий чмок, и дыры затянулись. А несчастный маг обессиленно уселся на палубу, видимо, из-за нервного потрясения истощив свои силы. Именно в этот момент я отчетливо осознал: выхода нет, мы все погибнем под этим куском соплей. "Оставь себе, сынок, пригодится", — вдруг ясно прозвучал в памяти голос дядюшки Ге. Именно так сказал старик, возвращая мне капсулу из Солнечного камня, которую я хотел ему отдать. Где же она? Я сунул руку в потайной карман и нащупал гладкую теплую поверхность. Не задумываясь над тем, что делаю, разнял похожую на яйцо штуку на две половинки, в каждой из которой покоился безобидный на вид порошок. Дышать было нечем, голова кружилась, и я никак не мог сообразить, что делать дальше. Опасаясь, что потеряю сознание, соорудил первое пришедшее на ум заклятие — "Снежный вихрь" — и прошептал активирующие его слова. Такими штучками маги развлекают ребятишек на празднике Зимней сказки, заставляя снег подниматься с земли и образовывать маленькие рукотворные завихрения. Пауроний покинул свое гнездышко и смерчем взлетел вверх. Я тут же сплел и отправил следом "Железный кулак". Не самое сильное, но это все, что я мог на тот момент.