— Что вы намереваетесь делать? — осведомился я.
— Вернуться домой, — фыркнул гном. — Дойду до Санмы, сяду на отходящий корабль и доберусь до Галатона. Оттуда уже в Гольтенвейер.
— Тю! — удивился Добб. — Как же ты, мастер, того, этого, через Пустыню призраков в одиночку переходить собирался?
— Б'хойч не боятся трудностей! — приосанился Триммлер.
— Мы пробираемся к Санме, можете присоединиться к нам, — сказал я.
Гном для порядка сделал вид, что обдумывает мое предложение, затем вежливо, но с достоинством поклонился:
— Благодарю, я согласен.
На привал мы остановились неподалеку от шахты, на пригорке, окруженном жидким лесом. Мастер Триммлер, закинув на плечо свой топор, дошагал места отдыха вполне бодро. Но потом, когда он опустился на землю, я заметил мимолетную гримасу, искривившую его лицо, и тихо спросил:
— В чем дело, вы ранены?
— Наемники, разрази их вьюга недр, левое плечо задели.
— Позвольте, я посмотрю. Может, сумею помочь.
Гном, слегка покряхтывая, стянул рубаху, потом размотал повязку из белой тряпицы. На плече зияла глубокая рана, но, слава Лугу, кость вроде бы не была задета. Насколько я смог разобраться, конечно. Порывшись в мешке, я выудил склянку с заживляющей мазью, нанес ее на рану, и снова перевязал. Мастер сначала отреагировал легким шипением, но потом, когда зелье начало действовать, снимая боль, сказал:
— Спасибо, так уже легче.
— Идти сможете? — спросил я.
— Да я не то что идти, я бежать готов, лететь! — неожиданно разразился возмущенной речью гном. — Ни за что больше не свяжусь с людьми! Такая безалаберность! Б'хойч никогда бы так не поступили! Как можно было на охрану такой важной шахты выделить всего два десятка солдат? И не лучших, смею заметить! Не Ястребов, не Волков, а Псов! Да, они дрались храбро, но боевых умений у них — рудознай наплакал! Зачем, скажите, здесь Псы? Чего вынюхивать? И этот маг... говорит, что созидатель, а на самом деле — видно же, что тайный дознаватель Совета! В первый и последний раз нанимался к людям на работу!
— А вы с кем-нибудь из Совета поговорить не пытались? — спросил я, неприятно задетый его словами.
— Да с кем же мне тут говорить?! Пытался с магом обсудить. "Не лезьте, — говорит, — не в свое дело. Вы мастер, вот добычей и занимайтесь". А как ею заниматься, если даже тачек не хватает! Писал, конечно, письма передавал с оказией. И министру колониальных дел, и министру недр, и Совету. Даже до императора дошел! Ответа до сих пор нет. Вы, люди, поразительно легкомысленны! Пауроний — мощь и сила вашей империи, а тут — такой бардак творится! — гном зло сплюнул.
Теперь-то я хорошо понимал, как контрабандистам удается доставать волшебный металл. Если на всех шахтах такие порядки, неизвестно, сколько паурония не доходит до казны. Неприятно было признавать, но мастер прав: странные дела творятся в колониях. Между тем, передохнув после гневной тирады, Триммлер продолжил:
— Да что там! У меня ведь даже Связующего амулета не было! Не положено, говорят! Я бы сам купил, да не по карману. И вот что теперь делать?
Да, Связующий амулет — штука дорогая. Представляете, какой силы должны быть чары, чтобы действовать на любом расстоянии? Мне, например, тоже его не выдали. И вообще, это такая редкость, что я даже толком не знаю, как он выглядит. Думаю, он имеется у офицеров чином не ниже полковника.
После привала Триммлер, видимо, считая, что ему как мастеру положено находиться рядом с командиром, зашагал неподалеку от меня. Двигался он вполне свободно, видимо, мазь дяди Ге действовала и на гномов тоже. Появление сына гор вызвало у Дрианна приступ чрезвычайного любопытства. Он то и дело посматривал на мастера, но задавать какие-либо вопросы побаивался. Вид у гнома был суровый и неприступный, пока он удостаивал беседы только меня и некоторых капралов. На мага же косился с подозрением, что и понятно, учитывая поведение волшебника, с которым ему пришлось иметь дело на шахте.
К вечеру болотистая местность плавно перешла в сухую равнину, покрытую седыми метелками какой-то пушистой травы. Солдаты дружно прибавили шаг, предвкушая отдых в приграничном городке.
— Глянь, лейтенант, вот она, Негани! — сказал Зарайя, глядя на расстилавшийся впереди город с такой гордостью, будто сам его построил. Впрочем, я капрала понимал: тоже был рад попасть туда, где можно поесть чего-нибудь повкуснее сухарей, и отдохнуть, не подскакивая при каждом шорохе. Хотя... о крепком сне на ближайшее время мне следовало забыть.
* * *
— Ты заставляешь меня сожалеть о сделанном когда-то выборе.
— Но, мой господин...
— Почему, задери тебя Варрнавуш, ты не выполнил мое приказание?
— Я пытался, господин! Я атаковал его "Тенью посмертия". Но бастард владеет Темной магией. Он отразил мое заклятие. Больше у меня пока не было возможности разделаться с ним.
— Я предупреждал тебя: никогда не ври мне?
— Но я не вру, мой господин, клянусь своей душой!
— Твоя душа представляет ценность лишь для демонов Мрака. Вот они будут за нее драться. Мальчик не может быть Темным магом, откуда у него взяться таким познаниям? Тех, кто мог бы стать его наставником, можно перечесть по пальцам. Но такого ученика ни у кого из них не было.
— Быть может, он самоучка?
— Для того чтобы создать контрзаклятие против "Тени посмертия", нужно вступить в союз с демоном. Какой самоучка в состоянии это сделать?
— Но он сумел!
— Ничего не хочу больше слышать. У тебя есть десять дней. Видишь, насколько я щедр? Возможно, за это время до него все же сумеет добраться астральный паразит. Мне неинтересно, как именно, но к концу срока мальчик должен умереть.
— Да, мой господин!
* * *
Негани оказалась небольшим городком, бестолково расположенным на плоской равнине. Здесь не было никакого намека на улицы, дома стояли, как Луг на душу положит. Здания, построенные в имперском духе, очевидно, принадлежащие колонистам, перемежались с жилищами местных жителей, похожими на большие шатры из плотной ткани. Эти самые жители отличались от виденных мною в джунглях дикарей. Мужчины, все как один, были горбоносыми, бородатыми, с резкими чертами лица. Они носили просторные белые одеяния, почти достигавшие земли. На головах возвышались странные головные уборы, сделанные из большого куска хитро намотанной во много слоев ткани. Вид у этих людей был самый воинственный, впечатление усиливалось при виде висящих на поясе коротких кривых сабель. В отношении прекрасной половины неганийцев ничего внятного сказать не могу, потому что они были похожи на бесформенные кули. Черные мешкообразные платья с длинными рукавами, закрывающие все, что только можно, прелестно сочетались с черными же покрывалами, которыми зачем-то были до самых глаз занавешены лица женщин. Я озадачился вопросом: как же они, бедняжки, должны чувствовать себя в такой жаре? Дамочки пугливо семенили по узким кривым проулочкам, шарахаясь в сторону при виде нашей роты. Только черные очи лукаво поблескивали над уродливыми тряпками, недвусмысленно показывая, что появление воинов не оставляет их равнодушными. Женскую сущность, знаете ли, не спрячешь, хоть чем ее занавесь.
Первым делом мы отправились в трактир, очень уж хотелось нормальной еды. Наши надежды оправдались: оказывается, здесь уважали баранину, которую полагалось запивать кислым красным вином. Давно я не получал такого удовольствия! Трактирный зал был крохотным, а посетителей хватало. Поэтому вся рота вольготно расположилась на улице, за столами, на грубо сколоченных деревянных скамьях, видимо, поставленных здесь специально для визитов солдат из местного гарнизона. Воздали должное местной кухне. По левую руку от меня уселся Дрианн, по правую — мастер Триммлер. Гном, видимо, решив вознаградить себя за пережитые испытания, налегал на вино. Через некоторое время, разгоряченный обманчиво слабым, но коварным напитком, он принялся ругательски ругать людские законы. Сидевший напротив Добб решил вступиться за честь рода человеческого, но весьма оригинальным способом. Выслушав все претензии, которые мастер предъявил Галатону, он заявил:
— Ну и что? А у вас зато песен хороших нет!
— Как это нет?! — гном возмущенно пристукнул глиняной кружкой по столу.
— А если есть, так спой!
— Сейчас... — Триммлер долго настраивался, откашливался, что-то мучительно припоминал, затем разразился потоком резких, гортанных и, на мой взгляд, чрезвычайно немузыкальных звуков.
Пел он долго, и во внезапно наступившей тишине все воины с изумленным почтением внимали его руладам.
— Эк его разбирает! — сочувственно произнес Давин, когда гном издал особенно странный вопль.
Наконец, песня, если ее можно так назвать, закончилась, и новоявленный бард горделиво обвел взглядом безмолвных воинов. Кто-то сказал:
— Ну, хорошая боевая песня!
— Боевая? — возмутился мастер Триммлер. — Я пел про любовь!
Мне показалось, что деревянные скамьи сейчас рухнут от раскатов хохота. Как ни странно, сын гор смеялся вместе со всеми. Возможно, это было последствием чрезмерного употребления вина. Наконец, вытирая набежавшие слезы, Добб спросил:
— Скажи, мастер, того, этого, а правда, что у вас бабы тоже бородатые?
Действительно, торговлей с людьми занимаются исключительно мужчины. А вот гномих никто никогда не видел. О них ходили самые разнообразные слухи, вплоть до того, что у горного народа женщин нет вообще, а маленькие гномики сами собой появляются из земных недр.
— Какие бородатые! — мастер Триммлер даже подавился вином от такого поклепа. — Думай, что говоришь! Ты сам бы стал с бородатой-то?..
В общем, повеселились мы изрядно. Вопреки расхожему мнению об упрямстве и вспыльчивости гномов, этот был весьма компанейским малым.
Отяжелевшие после обильного ужина и еще более обильного возлияния, мы лениво потащились за город, к гарнизону Волков. Мастер Триммлер плелся позади строя, обнявшись с Доббом и горланя гимн горного народа. Самое странное, что капрал, похоже, прекрасно понимал, о чем в нем идет речь, и даже умудрялся подпевать. Хорошее, однако, вино подают в Негани!
В гарнизоне нас приняли радушно. Капитан Волков, молодцеватый подтянутый служака, даже выделил мне, Дрианну и гному местечки в низком дощатом домике, служившем воинам казармой. Но, войдя в душное, пахнувшее затхлостью и потом помещение, мы предпочли отказаться.
— Б'хойч любят свежий воздух! — гордо заявил мастер Триммлер, после чего, свалившись в траву, богатырски захрапел.
Я отошел подальше, дабы гномья какофония не мешала моему сну, и улегся, укрывшись плащом. Дрианн куда-то исчез, а рядом со мной упал Шран, пробормотав что-то о пользе нахождения возле мага, который, мол, в случае чего прогонит дурной сон. Я долгое время старался не закрывать глаза и пялился в безоблачное звездное небо, на котором низко висел широкий круг яркой луны, опасаясь, что вновь подвергнусь нападению. Но потом усталость и кислое вино взяли во мне верх, и я решил, что кем бы ни был кайлар, он тоже напился и вряд ли дождется глубокой ночи. Сдавшись на милость сну и судьбе, я задремал.
... Надо ли говорить, что меня разбудил Бродяга. Бесстыжий зверь укусил меня как раз в тот момент, когда до мамы оставался какой-то шаг. Я обреченно вздохнул и перевернулся на другой бок, собираясь снова заснуть. Но мое внимание привлек странный звук, издаваемый спящим рядом солдатом. Это не было похоже на храп, нет, скорее, это было предсмертное хрипение. Ночь была достаточно светлой, чтобы я мог увидеть искаженное страданием лицо Шрана. Парень задыхался. Я рванул ворот его рубахи, чтобы облегчить дыхание, и смочил лицо водой из фляги. Потом принялся рыться в мешке, лихорадочно отыскивая какое-нибудь зелье, которое могло бы помочь внезапно захворавшему воину. Тем временем Шран тихо, с трудом выдавил из себя два слова:
— Ухожу... сестренка...
Его лицо приняло вдруг умиротворенное выражение, губы сложились в слабую улыбку, парень дернулся в последний раз и затих. Грудь перестала вздыматься. Я просидел около него до утра, словно это могло что-то изменить. Пытался как-то объяснить уже вторую загадочную смерть. Но ничего так и не смог придумать. Единственное, что приходило в голову: предатель кайлар наслал какие-то чары, предназначенные для меня. Но по неведомой причине два раза промахивался и попадал в спящих рядом со мной. Тогда почему же я не ощутил обратной тяги?
Наутро мы похоронили Шрана. Воины, не привыкшие долго скорбеть, отдав товарищу последние почести, посовещавшись, отправились в купальню, находившуюся на противоположной окраине города. Мы же с Зарайей, знавшим в Негани все закоулки, переходы и тупики, пошли искать проводника. Это оказалось не таким уж и простым делом. Никто из местных не спешил наниматься в провожатые по Пустыне призраков. Их не прельщали даже предложенные нами хорошие деньги. Наконец нашелся один храбрец, невысокий и худенький, но зато обладавший изрядной способностью вести торг.
— Ай, мала! — упоенно взвизгивал он в ответ на предложенную Зарайей вполне пристойную цену.
— Да ты пойми, не по-лужески это! — кротко увещевал его капрал.
— Люг сказал: даром водить нада? — картинно изумлялся проводник, и все возвращалось к началу.
Наконец, утратив терпение, Зарайя отрезал:
— Пятьдесят паунсов — последняя цена! — и, обернувшись ко мне, добавил. — Пошли пока к нашим, лейтенант! Пусть переварит. Никуда не денется, согласится.
Оставив проводника проникаться суровыми реалиями, мы направились к купальне. Она представляла собой большой, выложенный по полу гладкой каменной плиткой бассейн. С одной стороны в него тонкой струйкой вливался чистый ручеек, из другой — вытекала мутная серая речушка. Отдав шустрому смотрителю по десять гентов каждый, воины скидывали одежду и с шумом прыгали в нагретую солнцем воду, поднимая тучу брызг.
— А ты чего, лейтенант? — позвал меня быстро присоединившийся к остальным Зарайя. — Водичка — самое оно!
Одетыми оставались только я, Дрианн и Лютый. Вся рота с гномом в придачу, охая и отфыркиваясь, предавалась удовольствию омовения. Маг, по-моему, просто стеснялся раздеваться, а поведение Ома было мне непонятно. Его слипшаяся шевелюра нуждалась в хорошей бане. Как, впрочем, и моя. Немного помявшись, я скинул рубаху: в конце концов, сколько можно стыдиться своего происхождения? Пусть думают, что хотят. Дрианн тихо ойкнул и отступил от меня на несколько шагов, голубые глаза расширились от удивления, смешанного со священным ужасом. Лицо же Лютого выражало нечто похожее на странное уважение. Я прыгнул в купальню. Мои опасения не сбылись, солдаты не обратили на клеймо никакого внимания. То ли не сочли это важным, то ли просто не заметили. Со мной рядом шумно обрушился Дрианн.
— Я хочу вам сказать, Рик... вы все равно мой друг!
Уж лучше бы он ничего не говорил, дурачок! Я пожал плечами и принялся яростно натирать голову настойкой корня мыльника, большая бутыль которой была выдана смотрителем на всю роту.
