— Смотри! — кричит человек.
В этот момент время оживает и начинает нестись безумными скачками. Я гляжу туда, куда указывает рука свалившего меня человека. Мама... меняется. Ее лицо будто стекает вниз, очертания фигуры колышутся и волнуются. В следующий миг вместо прекрасной женщины образуется извивающееся, постоянно меняющее форму, переливающееся всеми цветами, колышущееся нечто. Или ничто. Несколько мгновений оно словно в нерешительности перетекает из образа в образ, становясь подобием то человека, то животного, но вдруг срывается с места и стремительно летит ко мне. С ужасающей ясностью я понимаю, что сейчас оно поглотит меня, и я перестану существовать.
— Бежим! — вопит черноволосый, и, схватив меня за руку, тащит куда-то прочь из этого жуткого места...
... В первую секунду пробуждения мне показалось, что сердце остановилось. Охваченный ужасом, я сделал судорожный вдох. В легкие хлынул прохладный ночной воздух. Я уселся и попытался успокоиться. Отвратительное наваждение не отпускало меня.
— Что это было? — спросил вслух сам у себя.
— Астральный паразит, — тут же отозвался вкрадчивый мужской голос справа от меня.
Подскочив от неожиданности, я повернул голову и заметил Бродягу. Тот выглядел весьма необычно: его окружала легкая светящаяся желтоватая дымка, делающая зверя хорошо видимым в темноте.
— Астральный паразит, от которого мы еле унесли ноги, — повторил кот и выжидательно уставился на меня.
Я вдруг совершенно успокоился. Абсолютно ясно, что я сплю. Кошмар естественным образом перешел в более ровный сон, и вот теперь я вынужден любоваться на говорящего светящегося зверя.
— Нет, это не сон! — заявил Бродяга и в доказательство ощутимо цапнул меня за палец.
Я вскрикнул: боль была вполне реальная, острые зубы кота оставили на коже глубокие ямки. Верить Бродяге я не желал, поэтому строго просветил его:
— Животные не могут разговаривать!
— Бесспорно! — невозмутимо согласился тот, — Чего не скажешь о демонах.
— Ты — демон? — изумился я.
— Совершенно верно. Чтобы окончательно убедить вас...
Кот растворился в темноте, и тут же на его месте образовалось на редкость уродливое существо, отдаленно напоминающее человека. Впрочем, сходство ограничивалось лишь тем, что тварь стояла на двух ногах. Ростом демон был мне по пояс, болезненно тощ, к тому же все его тело покрывала какая-то резко пахнущая слизь. При всей его тщедушности голова, увенчанная длинными, как у осла, ушами, была непропорционально велика. Из маленького кривого рта торчали длинные желтые клыки, нос свело в невыразительный пятачок, и лишь глаза остались прежними: большие, желтые, горящие. Да... а ведь недаром я удивлялся странному поведению кота. Он и не кот совсем, оказывается. Вот почему при его появлении меня охватывало такое странное чувство. Дома, в привычной обстановке, я, скорее всего, просто не обращал внимания на его повадки, нетипичные для обычного животного. А может, это вообще совсем другой Бродяга?
— Так я смогу говорить с вами, не прибегая к мыслеречи, — монстр слегка пожал плечами, — но если вас смущает мой вид...
— Да-да, спасибо, пожалуйста, — забормотал я, стараясь не смотреть на то, во что превратился, в общем-то, вполне нормальный кот.
— Я понял, — кратко ответил он и снова принял привычное обличье.
Манерой выражаться Бродяга производил впечатление воспитанного и хорошо образованного человека... тьфу, кота... то есть, тьфу, демона... Я совсем запутался, а зверь тем временем сказал:
— Нам с вами предстоит долгая беседа. Поэтому будет лучше, если вы станете задавать вопросы. Я же, со своей стороны, постараюсь дать на них исчерпывающие ответы.
Кошачья морда оставалась недвижима, а его голос звучал где-то внутри моей головы. И был столь мягок, речь столь аристократична, а обороты так изящны, что я поневоле начал обращаться к демону на "вы". Первым делом, конечно, спросил:
— Что такое Астральный паразит?
— Современными магами уже неоспоримо доказано, — тоном университетского профессора завел кот, — что внутри вашего мира существует великое множество Тонких миров. Их совокупность принято называть Астралом. Каждый человек имеет астральное тело — отражение мыслей, эмоций, движений души — которое во сне воссоединяется с тонким миром. При этом душа человека находится на перепутье между двумя мирами. В момент сновидения люди наиболее уязвимы. Именно этим и пользуется паразит. Как правило, он принимает образы близких и любимых, и, вынуждая астральное тело соприкоснуться с ним, уводит душу.
— Куда?
— Паразит питается тонкими эманациями астрального тела. Истощив его, он отпускает душу. А уж куда она попадет — на то воля богов...
— И что же, по Астралу вот так запросто разгуливает этакий монстр? — возмутился я.
— Ах, дорогой барон, чего только не случается в Астрале, — беспечно отозвался кот. — Но в вашем случае, паразита поместили туда руки человека.
— Человека?.. но как? Тонкая магия — очень сложное искусство. Среди тех, кого я знаю, нет таких могущественных чародеев. Неужели меня хотел уничтожить волшебник, со мной даже незнакомый?
Бродяга со вкусом зевнул и свернулся в уютный клубок.
— Что меня поражает, — заявил он, — так это ваша неспособность анализировать ситуацию. И еще, простите, безоглядная вера в людей. Вы же сами только что назвали его. Подумайте: каких сильных магов, помимо, разумеется, вашего достопочтенного дядюшки, вы знаете?
— Вериллий... — я не мог поверить, — но зачем?
— Причины мне неведомы, — ответствовал Бродяга. — Но враг определен вами верно.
— Но каким образом... — я с трудом приходил в себя. Получалась какая-то ерунда. Верховный сам уговаривал меня отправиться в путешествие, во имя спасения империи, а теперь стремится уничтожить?
Меж тем кот огорошил еще одной новостью:
— Учитесь размышлять, барон! Вам предстоит схватка с серьезным противником. Что дарил вам Вериллий?
Я ухватился за толстую цепочку и вытащил из ворота рубахи коготь Угелука. Белое золото оправы тускло мерцало в свете луны.
— Именно, — подтвердил Бродяга. — Я все это время ждал, что вы сами догадаетесь. Когда вы узнали, что на шее у вас — не безобидный рог единорога, почему не сняли его?
— Но... он спас мне жизнь!
— Случайность! Артефакт был призван отнять ее. Вериллий, обработав коготь и поместив туда Астрального паразита, не мог предвидеть, что вы окажетесь в плену у народа, поклоняющегося моему господину... Но ведь потом вас пытались предупредить гоблины! Почему вы не вняли их словам?
— Так слов-то я не понимал!
— Но зато верно истолковали жесты! Нет, вы продолжали упорствовать, хотя вам надлежало избавиться от когтя. К примеру, утопили бы в болоте. А из-за вашей беспечности погибли двое солдат. Мне, конечно, их смерть безразлична, но ведь уменьшается боеспособность роты! А вам еще пригодится каждый меч.
Двое солдат... Борил и Шран... Значит, их убил паразит... Я дурак! И их смерть — на моей совести. Ох, как все плохо! Но почему же...
— Почему паразит убил их так быстро, а до меня не добрался?
Бродяга скромно потупился:
— Я делал все что мог...
— Так вот для чего вы спали то на моей груди, то на голове!
— Именно. Я старался нейтрализовать действие артефакта, влияя на ваши сны. Но я — всего лишь Низший демон, поэтому мог только замедлить развитие паразита, ненадолго проникая в Астрал и останавливая движение сна. Потом, конечно, приходилось вас будить.
Так вот почему в том мире мне было так тяжело ходить и дышать!
— И в сегодняшнем сне... были вы?
— Это мой истинный, увы, давно позабытый облик, и один Сацеол ведает, скольких усилий мне стоило проникнуть в Астрал, — кот томно потянулся. — Я совершенно измучен!
Мысли, догадки, сомнения роились в моей бедной голове, сталкиваясь и перебивая друг друга.
— Спасибо вам, Бродяга! Но почему вы сразу меня не предупредили?
— Я бы и сейчас не стал этого делать! — фыркнул кот. — Все это очень опасно для меня. Я ждал, что вы сами догадаетесь и избавитесь от когтя. Но вы, из-за своей безалаберности и легковерия, подошли к последней черте. Пришлось нарушить инкогнито.
Туманные объяснения зверя запутывали меня еще больше. Мне нужно было задать ему столько вопросов, когда Бродяга заявил:
— А теперь — спать! Я очень устал.
— Но...
— Завтра, все завтра! Только уж будьте так любезны, снимите артефакт!
— Да, конечно, — я сдернул цепочку и нерешительно посмотрел на кота.
— Зашвырните подальше — и дело с концом! — посоветовал тот.
— Но если кто-нибудь подберет?
— Обязательно подберет! Вам-то что до этого? — в голосе Бродяги послышалась усмешка.
— Но артефакт может убить и его!
— Ох уж, это ваше нездоровое человеколюбие, — укорил меня кот. — Оно вас до добра не доведет, поверьте. Лучше бы о себе подумали.
— Я не могу так поступить, — твердо решил я.
— Ну, тогда хотя бы положите в капсулу из Солнечного камня и заройте в песок, — скучливо протянул Бродяга. — Хотя... — он выразительно зевнул.
Нашарив пустую капсулу, чудом сохранившуюся в кармане штанов, я так и сделал, оборвав и вышвырнув цепочку (вот ею пускай местные жители поживятся). Потом отошел на десяток шагов и принялся разрывать песок. Копать руками было неудобно, и поначалу я хотел было воспользоваться мечом. Но потом устыдился: негоже грязным трудом оскорблять благородное оружие. Когда яма достигла локтя в глубину, кинул туда капсулу и завалил ее песком. Потом вернулся и улегся, укрывшись плащом, а кот устроился на моей груди. Теперь, когда я видел его и демонический и истинный облики, такое положение дел меня несколько смущало.
— Может, вы устроитесь на ночлег где-нибудь в другом месте?
— Спасибо, мне и здесь удобно. Привычка, знаете ли... — зверь перестал светиться в темноте и зажмурил желтые глаза. А я вспомнил, что не спросил у него одну важную вещь.
— Как мне к вам обращаться?
— Во Мраке меня называют Артфаал, людское же мое имя лорд Феррли, герцог Ассивайн, — поведал кот и захрапел.
Я долгое время лежал с открытыми глазами, пытаясь осознать произошедшее. Выходило, что у меня на груди хрюкает герцог Ассивайн — представитель одной из самых богатых, родовитых и влиятельных семей Галатона. То есть, конечно, то, что от него осталось. Почему-то я был уверен, что он не покинет меня и еще не раз выручит, несмотря на его недовольство моими взглядами. Ну, что тут поделаешь! Не мог я просто выбросить артефакт и тем самым обречь еще кого-то на муки и смерть. Надеюсь, ветер еще долго не сметет песок с того места, где похоронен коготь. А сколько вопросов у меня было к... не знаю, как его теперь именовать! Но поскольку лорд Феррли, он же кот Бродяга, он же демон Артфаал ясно дал понять, что больше не желает разговаривать, пришлось постараться уснуть. Что я и сделал.
Наутро, слава Лугу, мне не пришлось обнаружить покойников. Я проснулся засветло и скомандовал подъем. Бродяга, конечно, опять исчез. Возможно, по каким-то своим причинам он мог приходить только по ночам. Проводник уже появился. Он наблюдал за построением роты и, кажется, сам боялся предстоящего похода. Чего нельзя было сказать о мастере Триммлере, к примеру. Выспавшийся гном развил бурную деятельность. Он несколько раз проверил наличие провизии, пересчитал бурдюки с водой и раздал солдатам закупленные накануне нами с Зарайей шаджабы. Затем спел гномий марш, чем заставил меня задуматься: интересно, все дети гор лишены музыкального слуха, или только этот? Наконец угомонившись, мастер Триммлер зашагал рядом с Доббом, с которым за последние два дня очень подружился. За мной же как всегда плелся Дрианн.
— Вы знаете, Рик, — спросил он, — почему пустыня Призраков носит такое название?
— Потому что там погибает много путешественников, — буркнул я.
— Не совсем так. Да, они погибают, но души их навечно остаются в плену пустыни. Они являются путникам, сводя их с ума.
Не могу сказать, что эта новость меня порадовала. Но я решил не переживать по этому поводу, пока не увижу пустыню своими глазами. Вполне возможно, что наставники опять напичкали своего студента непроверенными сведениями. Как в случае с гоблинами. Но проводник, шагавший в голове роты, услышал его слова и подтвердил:
— Да! Многа ходит бродячий душа! Туда-сюда, туда-сюда...
— Ладно, не пугай, пуганые уже! — прикрикнул на него Хамар.
Сначала мы шли по ровной местности, покрытой низкой пушистой травой. К середине дня пейзаж изменился. Теперь среди растительности все чаще проглядывали песчаные проплешины. После привала, прошагав еще часа три, мы оказались в самой Пустыне призраков. Впереди расстилалось бесконечное, покрытое волнами барханов, море песка. Из растительности имелись только желто-коричневые, покрытые длинными шипами, сухие стебли какого-то кустарника. Проводник остановился, сделав роте знак подождать, упал на колени и, обращаясь куда-то вниз, принялся бормотать нечто вроде стихов на своем языке.
— Что он делает? — тихо поинтересовался я у Зарайи.
Мне ответил Хамар:
— Возносит молитву Песчаному богу.
Интересно, что за бог такой? Впервые слышу. Знаю тринадцать богов Аматы, но чтобы Песчаный... Помолившись, проводник, которого, кстати, звали Салим, предостерег нас:
— Далеко в сторону не уходить! Дэви заберет! Или в зыбучий песок попадешь!
Что такое Дэви — не знал никто. А Салим вместо разъяснений только цокал языком и загадочно щурился.
— Что-то не вижу я тут ни призраков, ни Дэви, — ворчал мастер Триммлер. — И вообще, экая ошибка богов эта пустыня!
Ноги увязали в песке, он осыпался под подошвами, заставляя на каждый шаг затрачивать вдвое больше сил, чем на твердой поверхности. Раскаленный добела солнечный диск безжалостно изливал вниз свои невозможно горячие лучи. Я не уставал мысленно благодарить Салима за совет: шаджаб отлично защищал голову от атак жестокого солнца. Идти в доспехе было совершенно невозможно — через полчаса кольчуги раскалились и начали обжигать тело. Так что мы, в ущерб обороноспособности, избавились от них. По той же причине не водружали шлемы поверх шаджабов.
Мы уныло брели по бесконечному песку, и я уже начинал мечтать об отдыхе. Надоевшее светило коснулось горизонта, и на пустыню упала серо-синяя тень. Я собрался было командовать привал, когда проводник, взвизгнув:
— Нэ смотры! Нэ слюшай! — что-то сунул в уши, зажмурился, обхватил голову руками и уселся на песок.
Пустыня наполнилась шорохами и тихими голосами. Следом появились те, в честь кого было названо это странное, неправильное место. Унылые и бескровные, бледные призраки шли на нас со всех сторон. Робкой стайкой они окружили онемевших солдат.
— Да...да...да...
— Прости... прости... прости...
— Мама...мама...
Их тихие монотонные голоса сливались в единый шелест, и казалось, что это говорит с нами сама пустыня. Что песок поет свою прощальную песню тем, кто обречен погибнуть в его желтой бесконечности.
Иссохший старик в белом одеянии, молодая женщина с распущенными черными волосами, маленький мальчик, прижимающий к груди деревянный меч... Взрослый мужчина, на шее которого зияла разверстая рана, юная девушка, почти ребенок, в изодранной, запятнанной кровью одежде, древняя старуха, взирающая на нас пустыми провалами вытекших глаз...
