Магия грёз 1 и 2

То ли почувствовав, что действительно больше ничего не добьётся, то ли приняв близко к сердцу упрёк насчёт "иных сведений", Сниур переключился на чисто практические вопросы. Время пребывания на нижних ярусах, маршруты, размеры и форма оплаты — и ещё множество других подобных деталей, существенных с профессиональной точки зрения. Поскольку клиентка отвечала на все вопросы быстро и не торговалась за каждый медный ял, с деловой частью беседы было покончено довольно быстро.

Подходя к комнате, выделенной им для Аны, Парс уже знал, что хозяйки на месте нет. Правнучка его племянника улизнула из дома, не уведомив никого о своих планах. И даже более того, ухитрившись не оставить никаких следов ухода. "Дармоеды" в ливреях не заметили никаких подозрительных фигур, тайком покидающих особняк. Полуживые сторожа и система охранных заклятий не зафиксировали передвижений адепта в плаще невидимости либо под маской иллюзии. Тем более не шло речи о более грозной магии. Ана не открывала прохода на Тропы Сна, не творила заклятий Долгого Мгновения или Прямого Пути — эхо такой магии скрыть практически невозможно, хэльт уловил бы его моментально...

Тем не менее всё это не отменяло факта исчезновения.

В особняке, шестом слева по Светлому бульвару, не было мест, куда не имел бы доступа его владелец. Мысленный приказ Парса, подкреплённый словом и жестом, отворил дверь гостевой комнаты. Хэльт вошёл.

В первую очередь его внимания удостоились обруч-концентратор на туалетном столике, меч в ножнах, висящий на стене, и дорожный костюм, висящий на спинке стула. Бросив взгляд на раскрытое окно и нахмурившись, Парс сложил ладони в замысловатую фигуру и шепнул Имя. Сила вызова была велика, однако даже эхо её не потревожило ни живых, ни полуживых. То, к чему взывал хэльт, не имело отношения к обычному миру и к его магии.

Над ладонями Парса возникло нечто, подобное стеклянистой дрожи нагретого воздуха.

— Какой службы хочешь, Призвавший? — раздался тихий, но вполне человеческий голос. Только голос — ни мыслей, ни эмоций, ни биения жизни. Дух Сна изъяснялся на одном из диалектов Срединной Омери, и Парс, отвечая на его вопрос, воспользовался тем же диалектом:

— Говори коротко и по существу. Что делала в этой комнате бывшая тут недавно женщина?

— Войдя, разделась. Села на кровать. Предалась глубокой медитации с забвением собственного "я". Несколько часов спустя вышла из медитации. Встав, прибегла к нескольким несильным заклятиям. Переоделась. Покинула это место.

— Какую магию она использовала перед тем, как переодеться?

Ответ сопровождали мыслеобразы и повторное эхо магии, отражённые Духом Сна сквозь завесу времени:

— Заклятие Зеркала и заклятие Развёртки.

— Во что она переоделась?

— Это от меня скрыто.

"Вот тебе раз! Конечно, физические объекты для него смутны, но..."

— Кем или чем скрыто?

— Не могу сказать.

— Почему не можешь?

— Знание недоступно.

Парс нахмурился.

— Как женщина покинула комнату?

— Через окно, с помощью заклятия левитации.

"Вот как. Что ж, придётся улучшить систему сторожевых заклятий".

— Где кончается След этой магии?

— Здесь, — Образ места в общественном парке.

— Куда женщина двинулась дальше?

— Не могу сказать.

Парс нахмурился сильнее. Семнадцатилетняя сумасбродка вновь поставила в тупик одного из Духов Сна. Разумеется, нелепо думать, что такое искусство — плод её личного опыта. Оно наверняка подарено Паутиной...

Но результат, увы, один.

— Почему не можешь сказать, Призванный?

— Потому что женщина никуда не двинулась, — тот же образ общественного парка, — с этого места.

— Да? Она что, стоит там до сих пор?

— Нет. На том месте она перестала быть.

— Что?! Каким образом?

— Не могу сказать.

Пауза.

— Ты можешь найти в реальности тень её магической Силы?

Пауза.

— В реальности текущего момента — нет.

"Следует ли понимать это так, что маг Ана Соллей каким-то образом покинула Фаэрн? А если так, то каким образом?.."

— Перед тем, как перестать быть, женщина творила заклятия?

— Нет.

"Значит, миры Изнанки тоже отпадают. Дух не пропустил бы прокалывающего барьер импульса Силы и тем более — открытия Врат. Но во имя Безначального, что всё это значит?!"

— Если она не творила заклятий, то что она вообще делала?

— Это от меня скрыто.

Парс шёпотом выругался.

— Не понял приказа, — сообщил Дух Сна.

— И очень хорошо, что не понял. Так. Скажи мне, — промолвил Парс неторопливо, выстраивал фразу как можно тщательнее, — появится ли в этом городе в ближайшее время тень магической Силы той женщины, о которой я спрашивал тебя?

На этот раз пауза длилась дольше.

— Да, — был ответ. Парс Райан помолчал, по крупинке перебирая недолгий разговор. Медленно покачал головой, борясь с соблазном задать ещё вопрос-другой, и сказал:

— Освобождаю тебя от присутствия в этом пространстве и времени. Иди и возвращайся, Призванный.

Дух Сна исчез. А хэльт несколько раз глубоко вздохнул, снова сосредоточился и сплёл сеть "серого" проклятия. Проверил её звенья, набросил на себя и вышел из комнаты.

Только невнимательный человек мог счесть Успара Лопату туповатым и медлительным увальнем. Ничего подобного. То есть стихов старший сын Сниура сроду не писал, в мечтательной меланхолии замечен не был, а искренний интерес на его лице можно было увидеть куда реже, чем улыбку. Короче говоря, воздух и огонь проявлялись в его темпераменте слабо. Но тупость?

Нет, нет и нет.

Успар замечал и запоминал многое. И выводы он тоже умел делать ненамного хуже других людей с интеллектом выше среднего — только предпочитал держать эти выводы при себе. Когда Чёрная Маска достала свиток с аккредитивами, он сделал в памяти одну зарубку. Когда упомянула о человеке, просившем её о помощи — другую. Когда назвалась адептом — третью. Успар молчал, но не забывал о сделанных выводах и постоянно добавлял к ним новые.

Что нисколько не мешало ему оставаться бдительным и надёжным телохранителем.

Без особых эмоций он сопровождал Чёрную Маску в её передвижениях по нижнему краю Горба. Столь же невозмутимо он принял необходимость спуска в Яму. Успар привычно запоминал замедленные движения клиентки в некоторых, выбранных как будто совершенно произвольно местах. Шёпот Квожа, ученика Альдена: "Она в трансе. Что-то ищет, но что именно — не пойму". Запоминал Успар и короткие, редко содержавшие больше дюжины фраз разговоры Чёрной Маски с обитателями Холма — разговоры на совершенно произвольные темы, но в чём-то неуловимо похожие. Понадобилось выслушать десятка два таких разговоров, прежде чем Успар Лопата вычленил из них, наконец, общее звено. Этим звеном было слово "холод" — причём с оттенком конца, гибели. Когда сын Сниура понял это, он сделал в памяти новую зарубку.

— Успар! — окликнула его Чёрная Маска, завершив очередное замедленное кружение — по счёту не то четырнадцатое, не то пятнадцатое. — Подойдите, пожалуйста. Надо поговорить.

Успар повернулся и подошёл.

— Я должна предупредить вас об изменении моих планов. То, что можно было сделать здесь, внизу, я сделала. Сейчас я, скорее всего, покину Холм — или не покину, этого я пока не знаю. Но что я ни стану делать в ближайшее время, это будет опаснее прогулок по Яме. Намного опаснее. Формально вы выполнили свою часть контракта и имеете полное право вернуться к себе. Я не буду иметь к вам никаких претензий, если вы так и сделаете. Требовать чего-либо я не могу и не хочу, однако я бы хотела по-прежнему находиться под вашей охраной. На всякий случай. Итак, что вы скажете, нир? Вы и ваши парни уходите или остаётесь?

— Полагаю, — сказал Лопата, не особо раздумывая, — бумажками да контрактами наше дело не исчерпывается. Если на то есть ваше желание, мы по-прежнему сопровождаем вас... нимма Кана.

— Благодарю вас... мэтр Успар.

Обменявшись взаимными поклонами, они разошлись. Успар снова встал таким образом, чтобы видеть оба конца коридора. Чёрная Маска отошла на несколько шагов и замерла на месте. Потом быстро повернулась и двинулась к ближайшей лестнице. Успар свистнул своей команде и пошёл следом. Квож догнал его и сообщил приглушённым голосом:

— Она наложила на себя проклятие!

— Так. И что сие означает?

— Я не всё понял, но это проклятие из числа "серых", нейтральных для жизни носителя.

— А попроще? И конкретнее?

— Её проклятие касается случайностей и везения. Кане должно повезти отыскать что-то. Или кого-то, не знаю.

Успар кивнул, делая в памяти очередную зарубку.

Вечеринка набирала обороты. А Тициаса взяла в оборот весьма решительно настроенная девица с фиолетовыми волосами.

Стук барабанов и звон цимбал тонул в топоте бьющих в доски пола подкованных каблуков. Топот же отступал на второй план, теснимый звуками, которые изрыгались коробками усилителей в четырёх углах зала. Кристаллы основы в усилителях были настроены небрежно и давали заметный диссонанс на средних басах, но веселью это не мешало. Рекой лились всевозможные соки, пиво, вино и спалд, а для отдельных любителей и трёхминутка. Парень за стойкой взмок не хуже танцоров, но всё равно еле успевал исполнять заказы. Было, как водится, громко, жарко и потно — однако веселью не мешало и это.

Грохоча подкованными каблуками, как все, и как все кружась и подскакивая, Тициас посматривал на девицу. Девица изучала его. И улыбалась. Поощрительно так: мол, гляди, дружок, гляди, да не забывай почаще сглатывать. Помимо фиолетовых волос в её активе были большие глаза, недурная по любым стандартам фигура и явное отсутствие предрассудков.

Что ж, подумал Тициас, — почему бы и нет?

Девица улыбнулась шире, словно подслушала его мысль. Или, вернее, в правильном ключе истолковала выражение лица своей... скажем, цели. Тициас начал дрейфовать в сторону смежного зала. Фиолетовая опередила его и прошла сквозь иллюзорный занавес первой.

Грохот каблуков, барабанов и усилителей словно отрезало. В тёмном и на две трети пустом зале плели кружево мелодии скрипка, гитара и арфа. По вощёному полу медлительно плыли танцующие пары. Неподкованные.

— Приветик! А я тебя здесь раньше не видела, — Сходу сообщила фиолетовая девица. — Ты кто будешь?

— Тициас. Из Кориссы.

— Ой, как здорово! Срединная Омери, да? Рэйнсгейрец?

— Да. — Ответил Тициас, увлекая её за собой в сторону возвышения с музыкантами изящным движением танцора.

— У меня всегда были высшие баллы по географии, — гордо сказала фиолетовая. Сразу после этого она назвала своё имя, которое Тициас тут же выбросил из головы за ненадобностью. — Так значит, ты эмигрант? Или просто путешественник?

— Путешественник. Но я был бы не прочь осесть здесь, в Эрдау.

— Слушай, а ты здорово шпаришь по-нашему!

— Спасибо. Языки мне всегда легко.

— Легко давались, — деловито поправила девица. — А почему ты отправился путешествовать? И где побывал? Расскажи!

Тициас принялся рассказывать, машинально следя за тем, чтобы не говорить слишком бегло и временами "забывая" правильно строить фразы. Поскольку рассказ был в нужной мере романтичен, фиолетовая цвела и сияла, с энтузиазмом поправляя речь кавалера. К скрипачу, гитаристу и арфистке добавила свою партию отдохнувшая флейтистка, и квартет заиграл в полном составе. Старая мелодия ласкала слух Тициаса, девица оказалась неплохой партнёршей, и его настроение пошло в гору.

— Слушай, ты классный парень. Где ты так наловчился танцевать?

— Дома. Там у меня была гейлар, по-вашему — нимма. Дочь барона. Она-то меня и наловчила.

— Правильно — научила, а не наловчила. А эта гейлар была красивая?

— Да. Но не так красивая, как ты.

— Правда?

— Истинная. Клянусь душой.

Фиолетовая просияла. Тициас воспользовался моментом и притянул её к себе. Для начала всего на пару секунд.

Сколько раз ты говорил то же самое? Сколько раз дарил и получал такие вот мимолётные поцелуи? Неважно. Не имеет значения. Сейчас и здесь — не имеет.

...После бального зала фиолетовая взяла инициативу в свои руки и потащила его наверх, в комнаты для гостей.

Цивилизующим, прогрессивным и несомненно освежающим веянием, которому Тициас не уставал радоваться все последние месяцы пребывания в Эрдау, была доступность чистой воды для мытья. На материке с этим имелись серьёзные трудности. Уступив даме честь первой воспользоваться ванной, Тициас вышел на маленький балкон, оплетённый какой-то вьющейся по решёткам и по столбикам зеленью.

Когда-то он помнил её название... или не помнил? А-а-а, какая, в самом деле, разница! Правильно, никакой. Это ведь такая мелочь по сравнению со всем прочим.

Поглядев вверх, Тициас понял, что пропустил появление первых звёзд. Десятка два глаз ночи, самых ярких, различались уже совершенно свободно. А'Сайа была не видна, но только потому, что балкон выходил на юго-восточную часть небосклона, а Малая Луна стремилась на запад вслед за солнцем. Зато вот-вот должна была взойти Эн'Сайа, и Тициас всем своим существом чувствовал, как истекают минуты, оставшиеся до её появления в чернеющих небесах. Рэйнсгейрцы называли ее Госпожой Ночи, это он пока что помнил.

— Красиво, правда? — шепнула фиолетовая, проскальзывая на свободный пятачок рядом с ним. От неё исходили запахи свежести, мыла и цветов, названии которых Тициас не знал.

— Сегодня — первая ночь полнолуния, — Немного невпопад сказал он.

— А-а... Да, конечно. Первая из трёх. Посмотри, сколько огней.

Тициас не сразу сообразил, что она указывает вниз, на город.

— Конечно. Много светов, ты права.

— Ещё бы. Света много, и будет ещё больше. Ночь только начинается, — Многозначительно сказала фиолетовая, толкнув его в бок. — Давай, иди мойся, там уже набежало. И возвращайся побыстрее, а?

— Слушаю и повинуюсь, прекрасная нимма.

Фиолетовая хихикнула. Тициас пошел в ванную, постаравшись обернуться поскорее. Не для того, чтобы исполнить пожелание "прекрасной ниммы"... не только для того. Просто время поджимало.

8

Странное дело, но площадь Кавиррат, сразу после захода солнца обычно оживлённая, сейчас была тиха и пустынна. Ни одного прохожего, ни одного экипажа — и более того: ни одного огня за окнами, выходящими на площадь. Даже бродячих кошек и собак, да что собак — даже голубей, и тех не видно! Можно было подумать, что город вымер, если бы не звучавшие не так уж далеко шаги, голоса, смех и если бы не мелькающие в соседних переулках человеческие силуэты.

Но существо не занимали подобные странности. Оно знало, что всё идёт так, как должно идти. Как и в случае с комнатушкой на Пятом ярусе, оно не задавалось лишними вопросами.

Достав талисман Каттана, существо погрузило взгляд в его глубины. Плавность и последовательность усилий; мгновение полного, слепящего мрака — не только для глаз, но и для иного зрения — и вдруг...

Фокус видения неуловимо и неестественно сместился, словно внутри какой-то причудливой оптической иллюзии (что более чем наполовину соответствовало истине). Существо увидело сразу весь Эрдау, но не извне, а из той самой точки, в которой оно и талисман находились физически. Так или почти так могла бы видеть мир стрекоза с её практически круговым зрением. И всё же существо видело не так, как стрекоза, а как-то иначе. Чётко, объемно... и чуть-чуть фальшиво, словно через бинокль.