Магия грёз 1 и 2

— Лорда Джарма. Всего вероятнее, что он явится в компании с твоим... другом — Бинисом Ниддонским.

— Гм. Похоже, я напрасно тебя отыскал. Или, скорее, не ко времени. Если у тебя какие-то дела и я мешаю...

— Нисколько. По правде говоря, Парс, мои дела в данный момент напрямую связаны с твоими. И хорошо, что ты явился сюда, оправдав мои ожидания.

Хэльт изобразил вежливое удивление.

— Мои дела? Твои ожидания? Клянусь Безначальным, ты говоришь загадками!

— Разве? По-моему, напротив, я выражаюсь достаточно ясно. Не так ли, нир Ларвис?

Я не стал ни подыгрывать ей, ни изображать несогласие.

Ситуация, в которую я угодил, мне не нравилась совершенно. Любое живое существо, наделённое инстинктом самосохранения (а я, безусловно, отношусь к таковым), будет по мере сил избегать таких ситуаций. Увы! Как справедливо заметила Ана, она не испрашивала моего дозволения на организацию этой встречи. И её замечание насчёт "своей стороны" в возможном бою тоже, мягко говоря, не успокаивало...

От входа в комнату-ячейку донеслись слабые размеренные звуки шагов. Силовые линии дрогнули, затронутые блеском личной магии.

— Ну, — сказала Ана, — вот и ещё один гость. Если ты действительно спасовал перед моими загадками, Парс, то потерпи ещё чуть-чуть, и я внесу полную ясность.

Хэльт кивнул (как мне показалось — немного слишком учтиво) и сложил руки на груди.

13 — финал

Шаги приближались. Я позволил себе слегка развернуться и, не выпуская из вида пару Ана — Парс, поглядеть краем глаза в сторону входа. Верледи проделала сходный манёвр, отойдя к вогнутой стене ячейки и встав к ней спиной. Я солгал бы, сказав, что в воздухе повисло ещё что-либо, кроме заклятий Аны: из-под глухих экранов не просачивались наружу ни следы эмоциональных порывов, ни шальные обрывки размышлений, но...

Но. Именно в нём заключалась суть молчания, разбавленного шорохом дождя и отдалёнными раскатами грома.

На пороге комнаты выросла фигура "гостя" в долгополом сером плаще. Я заметил, что с плаща не капало. И хотя причин тому могло быть много...

— Бинис. Рада тебя видеть. А где лорд Джарм?

— Он не придёт.

— Понятно.

Ана тряхнула головой и словно прибавила в росте. Отражавшееся на её лице спокойствие сменилось суровой уверенностью. Возникнув вновь, поглощающая звуки магическая сфера растянулась так, чтобы укрыть всех четверых.

— Что ж, — сказала верледи, — оно, пожалуй, и к лучшему. Зачем огорчать лишнего свидетеля неприятной правдой, если можно разобраться с проблемой в узком кругу? Нет, незачем.

Парс слегка изменил позу.

— Опять намёки и загадки? Нельзя ли вносить ясность... пояснее?

— К тому же, — добавил Бинис, кивая в мою сторону, — нельзя ли узнать, что делает здесь вот этот свидетель?

Пропустив вопрос мимо ушей, Ана адресовала Парсу успокаивающий жест и неприятную улыбку.

— Я буду говорить прямо, как юнгатец. Господа, сегодня я связалась с лордом Согаррана, сказав, что этим вечером мне предстоит небезынтересный разговор, которому ему полезно быть свидетелем. Также я сказала, что момент, когда он больше не сможет следить за разговором издалека, будет подходящим моментом, чтобы приблизиться и принять участие в беседе лицом к лицу. Поскольку, сотворив своё заклятие, я имею честь лицезреть вас, верлорд Бинис, и вас, нир Парс, то я не стану пересказывать историю "вампира" Тициаса, вам уже известную, и перейду к смежной теме.

— К вампиру номер два? — спокойно спросил Бинис почти без вопросительной интонации, тогда как Парс сказал:

— Что до меня, то мне лорд Согаррана о твоих с ним делах не рассказывал. Прошлой ночью, которую у меня есть все причины запомнить надолго, я потерял твой след и хорошего служебного духа. Сдаётся мне, этого духа ты просто размолола на составляющие, даже сама того не заметив, пока дралась с вампиром...

— Нет. Я приметила, что ты активно используешь полуживых, и потому не забыла поставить на выходе из ворот Прямого Пути соответствующую отсечку. Но сейчас...

— А-а-а, ну что ж, — продолжил Парс, не дав Ане завершить реплику, — Как бы то ни было, я не смирился с твоим бегством и продолжал искать тебя по эху личной магии...

— Перестань, — В свою очередь резко оборвала собеседника Ана. — Не пой на ту же тему, Парс, не то ещё немного, и ты нарушишь в придачу к духу Клятвы Чести её букву. Коль скоро в твоём распоряжении имеется Дух Сна, для которого нет преград ни в пространстве, ни во времени, — тебе нет нужды просеивать эхо творимых в городе заклятий, чтобы отыскать меня. А ты думал, я не замечу внимания одного из обитателей Троп? Если так, то ты ошибался.

Речь Аны вызвала на лице Парса подобающую смесь недовольства и смущения. Каковы его истинные чувства, оставалось лишь догадываться. А вот Бинис владел собой похуже и не сумел скрыть искреннего изумления, отражавшегося на его лице целую секунду. Видно, даже для прирождённых магов некоторые вещи были из ряда вон.

— Что касается прошлой ночи, — меж тем продолжала Ана, — то о ней мы поговорим позже. Сейчас меня интересует иное. — Демонстративно повернувшись к Парсу спиной, она возвысила голос. — Бинис!

— Да?

— Когда ты впервые вкусил плоды знания, извлечённого из тайной лаборатории в особняке Парса? Той самой, в которую ведёт другое ответвление Сжимающего Хода?

— Так ты всё-таки узнала, — сказал Бинис, неколебимо спокойный, — и теперь решила встать в позу обличения грешников, подобно варварскому священнику. Можно было ожидать.

— Кончай с общими фразами.

— Жаждешь материала для проповеди? Что ж, изволь. Впервые я, как ты выразилась, вкусил аккурат в тот самый год, когда ты появилась на свет. И с тех пор вкушал ещё ровно двадцать пять раз. На моей совести лежит смерть девяти людей-растений, из-за различных несчастных случаев получивших необратимые травмы мозга и полностью утративших личность; девяти других "людей", из-за врождённых дефектов не способных удержать в руках ложку и сказать "мама"; затем двоих калек, добровольно решившихся на эвтаназию, поскольку даже для лучших целителей некоторые недуги остаются неподвластными. И, наконец, шестерых субъектов, ради которых дому Ниддон стоило бы заново ввести обычай смертной казни. Таковы факты. С большим интересом послушаю, какое обвинение ты выстроишь на их фундаменте.

Ана приняла вызов.

— Как я вижу, твоя совесть без больших терзаний способна оправдать смерть двадцати шести "сорных побегов". Удивительно гибкая совесть, прямо завидно! Настолько гибкая, что её как бы нет, и апеллировать к ней я не буду: бесполезно. Лучше я напомню тебе об ином. В клятву, которую давали мы все, исключая Ларвиса, входит и такой пункт: "Не убью никого живого без жестокой необходимости. Также, если смогу, не дам убивать другому иначе как тогда, когда в его обстоятельствах и сам я был бы вынужден преступить запрет". Как насчёт этого, верлорд Бинис? В соблюдении этих слов порукой должна была быть уже не совесть, но твоя честь! Куда же она подевалась? Какой такой жестокой нуждой ты оправдал 26 своих клятвопреступлений?

— Не боясь показаться циником, отвечу: такой же, какой оправдываешь себя ты, когда поглощаешь за едой продукты животного происхождения. Осмелюсь также сказать, что мои оправдания могут быть меньше твоих, поскольку та же телятина готовится из жизнеспособных существ, тогда как уничтоженные ради меня "сорные побеги" — нежизнеспособны!

— В схоластических спорах нет и не может быть победителя. Я не стану опровергать твои доводы своими, столь же доступными для опровержений. Не ради прений о семантике устроила я эту встречу...

— Ты?

— Я, Бинис, я. Конечно, повлиять на вас напрямую я могу не больше, чем вы можете повлиять на меня. Прирождённые свободны и неуправляемы, что суть одно и то же. Но прирождённые в достаточной мере предсказуемы, чтобы этим можно было воспользоваться. Интересное положение, не правда ли? Паутина делает невозможным силовое разрешение проблемы, а несмертельные формы принуждения лишает эффективности наша взаимная независимость. Остаются слова, которыми одна из сторон должна переубедить другую — а слова слабы... Почти пат!

— Не совсем, — Мягко сказал Бинис. — Паутина не так уж всемогуща. Точнее, её правила можно обойти, как и любые другие правила большого мира. Нас двое, а ты одна, и это даёт нам некоторые преимущества.

— Видишь, Ларвис? — Улыбнулась Ана, пропуская угрозу мимо ушей. — В точности, как я и говорила, набирает силу словесная дуэль. Убеждение против убеждения. Верлорд раздувается и топорщит шерсть, но реализовать свои "преимущества" на практике не торопится. Ибо даже если забыть, чем грозит ему прямой поединок со мной; если допустить, что им с Парсом удастся скрутить меня без "шума" и притом так, чтобы избежать неприятных вопросов со стороны Джарма — даже если соблюсти все эти условия, остаётся одна проблема. Убийство живых лишь физически калек и уничтожение преступников — это одно, а вот насилие над двумя полноценными личностями — это уже совершенно другое. Совесть у верлорда гибкая, как-никак, он семнадцать лет тренировал её, но необходимой гибкости пока что не достиг. Нам с тобой не стоит беспокоиться... разве что слегка.

— Да, Ларвис, — улыбнулся мне уже Парс, — беспокоиться тебе не стоит. Борьба с привлечением магии почти наверняка приведёт к огласке всей истории. А огласка, как прекрасно понимают все присутствующие, выпустит на свободу чересчур могучие разрушительные силы. Реальное бессмертие без ограничений, навязанных Паутиной — огромный соблазн, способный сокрушить даже очень жёсткие моральные нормы.

— Говори за себя, — фыркнула Ана через плечо.

— Но ведь этот соблазн — не пустяк, верно? Иначе ты немедля широко огласила бы дело. Сама ты молода... пока... и к тому же вследствие полученного воспитания ставишь общее благо выше личных интересов. Но существование исключений не отменяет правила, а ты не только фанатична, но и не лишена воображения. Открытый доступ к тайне продления жизни не нужен никому из нас, ибо последствия его по своему размаху могут затмить даже Излом.

На мгновение я включил собственное воображение и представил цепочку последствий.

Тайна перестаёт быть секретом маленького "общества долгожителей". Её пускают в ход в массовом порядке. Врождённые отклонения, несчастные случаи и неизлечимые болезни довольно редки и для обеспечения долгой жизни тысяч магов явно недостаточны. Тем более, что своей доли бессмертия потребуют и варлы, менее могущественные по отдельности, но представляющие собой огромную силу, взятые как целое. Отказать им маги не смогут, иначе грядёт такая война, что древний катаклизм, уничтоживший два из трёх полюсов мировой магии, и впрямь померкнет рядом с её размахом. Так что все адепты получают Жизнь — за счёт не-адептов, обречённых на смерть. Вновь вводится смертная казнь, обретшие бессмертие на кораблях и на крыльях магии разлетаются по миру ради завоевания новых земель и доступа к новым рабам, из которых можно выдоить их жалкие жизни... Тысячи, а там и десятки тысяч послушных вампиров расправляются с мятежниками, преступниками, больными, стариками, с просто впавшими в немилость у хозяев жизни и смерти... Орда неумирающих адептов, заполонивших мир, умножается в числе, часть их уходит за Грань, заражая собой, словно чума, иные миры... Но и сам Фаэрн трещит по швам. Соотношение "едоков" и "едомых" возрастает до тех пор, пока не устанавливается биологическое равновесие — читай, вечная диктатура адептов надо всем сущим — либо до момента, когда, как восемь столетий назад, реальность попросту не выдерживает чрезмерного количества манипулирующих ею людей, и...

Новый Излом, похуже первого?

Поистине чудовищная картина.

— Красно говоришь, Парс. Вот только каким образом вы намерены эксплуатировать своё адское открытие, храня тайну? Секреты такого рода плохи тем, что так и норовят выскользнуть из-под контроля. А уж коли вы вознамерились жить вечно, то в ТАКОЙ перспективе любые потуги скрыть секрет становятся недостаточными. Тайна, известная троим — уже не тайна. Ах да! Не троим — пятерым. Ещё того хуже.

Я тут же произвёл нехитрый подсчёт. Пять минус три — Ана и я, новые полупосвящённые в тайну "общества долгожителей". Но если в сём "обществе" состоят не только Парс и Бинис — то кто же третий? Неужто верледи намекает на...

Лицо Биниса на мгновение исказилось.

— Думаешь, это Джарм выдал мне вашу маленькую афёру? — Немедленно истолковала его гримасу Ана, презрительно усмехнувшись. — Нет, Бинис, нет. Я всё раскопала сама, и это не было так уж трудно. Правда, следует признать, что первый толчок к истине дал действительно Джарм. Невольно. Когда он поручал мне изловить вампира и установить, кто им управляет, он оставил в своём заклятии тайны лазейку. Надо думать, затем, чтобы вы могли убедиться, что он не сказал ничего лишнего. Вы с Парсом недостаточно доверяли ему — и потому предали сами себя. Поскольку я обнаружила лазейку в заклятии с помощью моих особых талантов. Джарм наверняка знал о них побольше вашего; возможно, он подозревал, что я не пройду мимо изъяна в его магии, но предпочёл как бы забыть о своих подозрениях. — Задумчиво склонив голову набок, верледи добавила. — Видно, в глубине души ему хотелось устроить вам "проверку на невинность". Если это так, душа Джарма оказалась прозорливей его разума.

— Ты что, обвиняешь нас в тех беспорядочных убийствах, вину за которые несёт тот тип, Тициас?

— Как можно, Бинис! — Снова нехорошо усмехнулась Ана. — Нет, до настоящих обвинений дело не дошло... пока! Сейчас я просто поясняю ход своих рассуждений и лишний раз показываю, как трудно хранить тайны. А кроме того, когда возникает нужда замять какое-нибудь дрянное дельце, всегда возникает и соблазн спустить на тормозах вину отдельных участников, извратить факты и мотивы. Я по мере сил забочусь — и буду заботиться впредь — чтобы в данном случае этого не случилось. Итак, Джарм совершил прокол с заклинанием тайны... Это раз. Я задумалась, с чего бы это лорд стал давать вам шанс подслушать приватный разговор. Если бы он имел веские причины очистить от подозрений кого-то из магов, то сообщил бы мне об этом при передаче памяти. Но ничего подобного не было, и на лицо оказалась неувязка: на словах Джарм подозревал всех, а на практике делал для вас с Парсом исключение. Затем прокол совершил уже Парс, когда посвятил меня в секрет Сжимающего Хода. Замечание насчёт старой секретной лаборатории было либо венцом простодушия, либо признаком редкостной наглости. Даже если таким вывернутым способом Парс пытался убедить меня в том, что ему-то бояться нечего, что он чист и ничего из сказанного под покровом заклятия тайны не слышал, своими манёврами он всё равно лишь усилил мои подозрения...

Я не очень-то понимал, о чём говорит Ана, и поэтому сосредоточился больше на том, КАК она говорит и как на это реагируют Парс с Бинисом.

Речь Аны только внешне напоминала напыщенный монолог героя из какого-нибудь классического детектива, раскусившего некую загадку и по этому поводу тычущего всем в уши своим интеллектуальным превосходством. (Кстати, в моей-не-моей памяти засел такой сюжетец: хитромудрый герой собирает всех подозреваемых в одной комнате и запирает дверь, чтобы убийца ненароком не скрылся. Но в ходе посиделок выясняется, что все подозреваемые, до единого — убийцы... и хитромудрый герой-детектив кончает весьма плохо. Не разделила бы Ана его судьбу!)