Магия грёз 1 и 2

И вернулась.

Месть удалась. Ваннок, её брат по отцу, остался в Паутине, Ана получила титул верледи Синтара. Но триумфа не получилось. Тарья Джин встретила её, как и проводила — молчанием. Едва взглянув на неё при встрече, Глэндор вновь с головой ушёл в изучение тонкостей магического искусства. Во время редких встреч с сестрой он был наглухо скован бронёй защитных Сил и не снимал своего рубинового венца, равно как и кинжала по имени Телгранум. От былой открытости не осталось и следа.

По бело-жёлтому ковру с коричневыми и чёрными узорами, лежащему на полу в Янтарной библиотеке, расхаживала взад-вперёд молодая девушка. Молодая — да; но вряд ли кому-то, кроме разменявшего третий век мага с присыпанными пеплом прожитого глазами, пришло бы в голову назвать её юной. Ана Соллей уже успела привыкнуть, что при первом знакомстве её нередко относят к омолодившимся с помощью Паутины. И удивляются, услышав, что ей действительно только семнадцать.

За последний год ей пришлось ко многому привыкнуть.

Неожиданно замерев, Ана быстро и вместе с тем плавно развернулась к некой точке возле центра комнаты. При этом её левая рука отработанным жестом придержала ножны прямого узкого меча, похожего на шпагу. То был чисто автоматический жест человека, привыкшего к оружию не меньше, чем к одежде. Спустя секунду на полу в точке, приковавшей её внимание, замерцали бледные контуры круга диаметром чуть больше полуметра. Круг тут же исчез, а на его месте возник Глэндор: расшитая золотом одежда чёрного и полуночно-синего цветов, сапоги для верховой езды, безымянный меч на левом боку, на правом — Телгранум с красным камнем в навершии чёрной рукояти. На голове — венец с рубином, вокруг тела и разума — плотная завеса магии. Кивнув сестре, Глэндор сходу поинтересовался:

— Так что это за серьёзное дело, о котором ты говорила?

Ана неторопливо улыбнулась. Всё снедавшее её напряжение точно по волшебству исчезло из её движений, перестало читаться в выражении лица. Надо было очень хорошо знать её, чтобы поймать в глубине серых глаз просверки умело скрываемых чувств.

Глэндор знал её очень хорошо.

— Право же, — протянула Ана, оглядывая брата с головы до ног и обратно, — дело не настолько серьёзно.

Черноволосый маг пожал плечами. При его телосложении, почти достойном слова "массивное", движение вышло предельно выразительным.

— Откуда же мне было знать, насколько серьёзна твоя проблема? Ты бы не стала срывать меня с места ради ерунды, но при этом напустила такого тумана... Что ж, я перед тобой. Говори.

— Ну, проблемой я бы это не назвала. Всё, чего я на самом деле хотела -чтобы ты составил мне компанию в конной прогулке до Старого Мыса. По слухам, в тамошних развалинах опять что-то шевелится. Мать поручила мне проверить, что именно, и в случае чего принять меры. Чтобы больше не шевелилось.

Глэндор приподнял правую бровь.

— Почему же мать не занялась этим лично? Принятие таких "мер" входит в круг её прямых обязанностей.

— Да, но сейчас её занимают вещи посерьёзней, чем проверка маловразумительных слухов. Возле руин не случалось ни загадочных исчезновений, ни подозрительных смертей... А вот в Серых Гротах — о чём ты знал бы, если б почаще интересовался новостями — сейчас близок очередной пик инфляции.

Черноволосый маг кивнул. Инфляция нестабильности в Серых Гротах, нечисть из Крапского урочища и Высокой Дыры — это вам не слухи, не болтовня за кружкой пива после рабочего дня. Однако, когда люди действительно начнут пропадать, принимать меры будет уже несколько поздновато, не так ли?

Да, Тарья Джин не глупа. Если с руинами на Старом Мысу ничего скверного не происходит, то она ничего не потеряет, послав туда Ану вместо себя. Если скверное происходит, то Ана сладит с этим немногим хуже неё. А если не сладит — Паутина воскресит её дочь. И все дела.

Неплохая это вещь, Паутина лордов. Конечно, с точки зрения выживших.

— Хорошо, мотивы леди мне ясны. Но я-то зачем тебе понадобился?

— Я же сказала — для компании. Пока я доеду до места, успеет кончиться вечер; думаешь, мне охота бродить по руинам ночью, да вдобавок в одиночестве? У страха, известно, глаза велики, и ничего особенного я там, скорее всего, не найду. А с тобой мне будет не так скучно.

Глэндор вздохнул.

— Хорошо. Считай, ты меня уговорила. И впрямь надо хоть иногда выбираться на простор. Тем более, я уже и одет подобающе... Кстати! Ана, ведь ты намекала помимо дела ещё и на некий разговор?

— Верно. Пока будем ехать, как раз и поболтаем.

...Ветер, дувший с моря, пах влагой, солью и водорослями. Точно полководец, он бросал на штурм прибрежных екал ряды волн, увенчанных гребнями белой пены. Впрочем, особым напором ветер не отличался, и брызги от накатывающих на берег валов не залетали, как это часто бывало в шторм, за кромку обрыва. Рокот прибоя тоже звучал приглушённо; посвист ветра в ветвях сосен и трещинах скал был куда явственнее, но и он уступал перестуку копыт и чаячьим вскрикам. Рдели клочья облаков, разбросанных по южной четверти небосвода. Пламенело закатное солнце.

По широкой дороге по-над обрывом ехали Глэндор и Ана, дети Тарьи Джин. Он — в чёрном и синем с золотом, она — в зелёном, сером и светло-коричневом, без особых украшений и излишеств. Её лошадь, норовистая дымчато-серая трёхлетка, заметно нервничала из-за соседства с неспешно ступающим скакуном Глэндора. Вороного зверя с белыми клыками в оскаленной пасти и почти разумным взглядом лиловых глаз действительно немудрено было испугаться. Но черноволосый ездил на гриспате вместо обычного коня не ради производимого впечатления, а больше из практичности. Гриспата, потомка коней-демонов из мира Шиул-тох, можно было без малейшего ущерба для него месяцами держать в летаргии, будя только при необходимости.

Пламенел закат. Кричали чайки. Двое ехали по краю обрыва над морем. Ночь обещала быть холодной и ветреной.

— Глэн, — нарушила молчание Ана. — Что с тобой происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, о чём я. Мы родились с разницей в три года. До прошлогодних событий ты и выглядел немного постарше. А сейчас — сейчас всё переменилось. Для тебя словно дюжина лет пролетела, а не один-единственный год. Вот я и спрашиваю тебя: почему? Что происходит?

— Поверь, ничего страшного. Я просто экспериментирую со скоростью хода локального времени. Благо моё гнёздышко и так изолировано от мира.

Ана остро взглянула на брата.

— Ход локального времени? Не знала, что тебе подвластна ТАКАЯ Сила.

— А она мне неподвластна. Но в моей лаборатории горит синее Пламя Грёз, так что энергии у меня в избытке.

— Вот оно что... Но ведь игры со временем всё равно очень опасны. Зачем тебе это нужно?

— Как так — зачем? Опыт несёт знание, а знание — источник могущества. Это же аксиома.

— Ну-ну.

Ана отвернулась и стала смотреть на линию, где небо смыкалось с морем. Сколько она себя помнила, она всегда любила этот простор. Любила до ледяного восторга, до боли. Море... "Помнит ли ещё Глэн, — подумалось ей вдруг, — как мы втроём мечтали раствориться в нём, уплыв за горизонт?"

Посвист ветра. Ночь ближе с каждой минутой.

— А как твои дела? Я слышал, ты недавно снова была в Эрдау...

— Была. — Эхом откликнулась Ана. В памяти всплыл запутанный мирок переулков и дворов в районе Склонов, уступы террас на Муравьином Холме и в Парящих Кварталах, гавань с иглой маяка... сады Макушки... И с неизбежностью — та гора в половине дня езды от города, к которой приезжают испытывать себя и свою судьбу наследники лордов Земли Эрдайа... — Да, я была в Эрдау, — сказала Ана слегка изменившимся голосом. — Всё там по-прежнему, кроме цен и мод: цены и моды меняются непрерывно.

Глэндор кивнул и посмотрел вверх. Тонкие, насквозь прошитые солнечным светом облака неотвратимо смещались в своём сиянии от оттенков золота к цвету крови. А она, — подумалось ему вдруг, — она ещё не забыла, что значит смотреть в небо? Или, подобно мне, больше не поднимает глаз?.."

— А что до моих дел, — добавила сероглазая, — то ничего особо интересного со мной не случилось. Жизнь течёт размеренно и скучновато. Как всегда. Нечего рассказывать.

Недосказанность, недосказанность

Не таи в себе — расскажи!

Недосказанность — неприкаянность:

Ты не лучше

открытой

лжи.

Голос 1: Голос 2:

Но молчит она, День идёт к концу,

он молчит в ответ; в мир вступает ночь,

в небесах — закат и надежда их

(умирает свет) отлетает прочь?.

...Дорога сузилась и запетляла меж выветренных скал. Влево-вправо, вверх-вниз... Глэндор придержал гриспата, и Ана поехала шагах в десяти перед ним. Обоих одолевали какие-то смутные, тягостно-неопределённые предчувствия, но они продолжали ехать дальше, пока за очередным поворотом дороги не открылся вид на Старый Мыс и обширные, довольно беспорядочные руины.

За восемь с лишним веков, истекших со времён Излома, многое было забыто. Но история борьбы Сирда Белобородого с Ралфетом Властителем Демонов сохранилась, став легендой. Как и дюжина-другая похожих историй, случившихся примерно в то же время.

...Если отбросить мишуру поэзии и мифологии, то стоявшие за легендой факты заключались в следующем. Правнук Сирда, молодой — то есть не достигший 50-летия — но сильный маг и амбициозный политик Ралфет был одним из авторов проекта "Паутина". А Сирд был консерватором во внутренней политике и сторонником проимперской линии в политике внешней. То есть являлся, с точки зрения Ралфета, одним из людей, лично ответственных за события конца эпохи Древних Царств. Было в этом замешано и родство Белобородого с низверженной царской династией, и разнообразные личные мотивы. Не последу нее место занимало стремление Ралфета стать лордом Гаидда в обход многочисленного потомства Сирда, имевшего над ним преимущество в праве наследования... Короче, лезть в Паутину Сирд не спешил, а Ралфет не желал терпеливо ждать, когда старый лорд вместе со своими сторонниками сойдёт в могилу от старости. И началась война.

Помпезное прозвище Властитель Демонов досталось Ралфету по той простой причине, что его войско состояло большей частью из обитателей миров Изнанки Фаэрна. Попадались среди них, разумеется, и весьма необычные существа, но большинство вполне подходило под определение "человек" и внешне, и биологически. (Среди предков Аны такими демонами были её дед Джин Винсент и бабка со стороны отца Юлия Сергеевна Нелединская, более известная как Джулия Леннокс). В отличие от Ралфета Сирд делал ставку не на живых, а на нечисть и на своих прямых вассалов: магов, варлов, Изменённых.

Но на стороне Ралфета тоже стояло немало магов. В итоге именно он и одержал верх, применив некое секретное оружие из Дальних Миров, называемое "самонаводящаяся ракета". Это оружие разрушило седьмой этаж главной башни осаждённого замка, где находились покои Сирда,

и убило самого Белобородого. Тут-то и вылез на поверхность главный изъян исповедовавшейся старым лордом политики Силы. Между осаждёнными тут же началась свара за вакантное место на самом верху пирамиды власти. На пике свары Ралфет начал массированный штурм. Нечисть, подчинённая напрямую Сирду, не приняла участия в отражении атаки, и древняя твердыня лордов Гаидда пала.

Осыпались башни и рухнули стены.

Немногих защитников гибель настигла.

Могуч ты неправедной Силой, Властитель;

Так правь же руинами! Ты — победитель!

"Песнь о победе Ралфета" (финал)

Ралфет не пожелал править руинами. Став родоначальником новой линии лордов Гаидда, он выстроил себе резиденцию около Трёхпалой бухты, меньше похожую на крепость и больше — на нормальный дом. Его потомки вплоть до Тарьи Джин и её детей жили на новом месте в обществе немногочисленной прислуги и не предпринимали попыток заново отстроить развалины на Старом Мысу. В течении восьми столетий эти обломки давней войны пребывали в том же состоянии, в каком их оставили войска Властителя Демонов. Поначалу оттуда достаточно регулярно выползала недобитая нечисть, но со временем затихли и эти проявления полужизни. Старый Мыс окончательно опустел. Однако дурная слава по-прежнему тянулась за ним, словно вонь за тележкой золотаря.

Глава 2

В чертогах, где цари вершили суд,

Теперь колючки пыльные растут.

И с башни одинокая кукушка

Взывает горестно: "Кто тут? Кто тут?"

— Жутковатое местечко, — буркнула Ана, вглядываясь в нагромождение камней. Из седловины между двух утёсов, по которой проходила дорога, руины могли показаться беспорядочной грудой обломков. Среди них едва угадывались очертания былых строений. Лишь одинокий огрызок главной башни оставался сравнительно целым.

Но это — если смотреть глазами, как смотрят не-адепты.

...На протяжении веков стягивались к этому месту потоки могучих Сил. Здесь работали с Магией Грёз, изменяя саму основу ткани реальности. Здесь открывали Врата в иные пространства и иные миры, творили заклятия — от малых до величайших. Отсюда живая человеческая воля подчиняла энергию, материю и даже время. И пусть не осталось здесь почти ничего, кроме камней — но и камни эти сочились магией, как пепел отгоревшего костра дышит теплом.

Но среди остывающего пепла часто встречаются угли. И несмотря на дистанцию, Ана ощущала среди руин лёгкое движение активной магии.

— Что-то там есть, — заметил подъехавший сзади Глэндор, вторя её мыслям. — Всё-таки есть. Но вот что именно?

— Скоро узнаем. — Трёхлетка Аны затанцевала, но быстро смирилась и пошла дальше по дороге, петляющей между скальных выступов.

Вскоре начали попадаться следы отшумевших сражений. Сперва вполне вещественные: развалившиеся от времени каменные укрытия для пехотинцев, линии траншей и гнёзда наблюдательных постов. Затем пошли следы, различимые только магическим зрением. Пустынная местность сохранила их на удивление хорошо. Бледные тени неких заклятий, смазанные пятна, оставшиеся после чьих-то давних смертей; более чёткие, но тоже полустёртые ядовитые оттиски, созданные взрывами катапультных снарядов с алхимической отравой либо Тёмным Огнём. Вот чёрные нашлёпки и целые лужи расплавленного и вновь застывшего камня; вот углубления в граните, заполненные лишь ржавой пылью, а когда-то служившие опорой для катапульт осаждавших. И снова — траншеи, окопы, редуты... С насыпи, по верху которой шла теперь дорога, детали были различимы неплохо, несмотря на стремительное наступление темноты. Одно из маленьких преимуществ, имеющихся у прирождённого мага над немагами, состоит в способности видеть при свете звёзд ненамного хуже, чем в пасмурный день. Причём без заклятий и второго зрения, просто глазами.

Впереди вставала размытая стена чего-то неопределённого, имеющего отношение разом к Магии Грёз и к Магии Стихий. Серая кобыла зафыркала, задрожала, инстинктом чуя что-то неладное и снова отказываясь идти вперёд. Ана не стала принуждать её и спешилась. Глэндор у неё за спиной сделал то же. Как бы не глядя друг на друга, как бы по отдельности, независимо, а на деле — кожей чувствуя каждый шаг и каждый вздох соседа, двое прирождённых двинулись дальше. К призрачной стене и сквозь неё.