Магия грёз 1 и 2

И тут всё застопорилось.

Любой адепт способен делать несколько дел разом; в теории поток внимания может дробиться если не до бесконечности, то в очень широких пределах. Но на практике многоцелевое мышление применяется редко. Причина тому проста: ограниченность резервов человеческого мозга. Хоть тресни, а если станешь думать одновременно о десяти разных вещах, то особой глубиной каждая отдельная мысль отличаться не будет. А магия предъявляет к адепту ещё более жёсткие требования. Как правило, маги, без особого труда создающие одно изощрённое заклятие за другим, терпят неудачу, пытаясь сплести 2 простых заклятия не по очереди, а одновременно.

Попробуйте-ка написать правой рукой свои имя и фамилию, рисуя левой рукой садовый домик с дымом, идущим из трубы. Ну, как? То-то и оно...

В злосчастной каверне нечисти стало ещё больше. Да и линейные размеры каверны по всем трём осям выросли почти вдвое. Никто не управлял этим раздуванием, оно шло спонтанно, более того — вопреки старым стабилизирующим заклятиям, наложенным на зал Врат его создателями. И от этого становилось ещё страшнее. Но Ана умела чувствовать страх только тогда, когда это не мешало ей делать своё дело. Она без раздумий врубилась в облако сущностей, порождённых Магией Грёз и хоть с трудом, но пробилась к центру каверны, к гудящей, воющей, свистящей на разные голоса колонне Сил. А пробившись, обнаружила, что никоим образом не сумеет заглушить её, пока со всех сторон напирает нечисть. Попросту недостанет сил.

Подумав, Ана пересмотрела свою оценку. Если сдерживать нечисть, закрывать Врата и пытаться выжить, то на выполнение этих ТРЁХ задач ее сил и впрямь не хватит. До сих пор ей не доводилось умирать ради выполнения долга, но недаром сказано: когда-нибудь всё случается в первый раз...

Ана отбросила нечисть одним мощным заклятьем. В воздухе повис вибрирующий грохот, а гранитные стены зала "поплыли", как раскисшая глина. Развернувшись, верледи одним прыжком оказалась в центре каверны. Над трупом горбуна.

Развалины замка на Старом Мысу содрогнулись. Падали неустойчиво лежавшие камни, поднималась пыль. Мёртвая гладь воды впервые за века утратила свою неподвижность. Сперва медленно, а затем всё быстрее и быстрее, набирая массу и высоту, водяной вал покатился к основанию бывшего замка. Гигантская волна с пушечным грохотом ударила в скалу. С протяжным вздохом к небу взметнулись горько-солёные брызги, орошая собой руины и даже огрызок донжона — до самого верха, до остатков седьмого этажа. Треснуло, резко зазвенев, чудом уцелевшее в окне шестого этажа башни стекло; но этот звон утонул без следа в многоголосом хаосе других разрушений.

Когда же скала и море вокруг неё снова успокоились — а произошло это не сразу, не в одну минуту и не в две — и когда над Старым Мысом снова сгустилась разорванная в клочья тишина, оказалось, что скала с руинами замка опустилась глубже в воду на добрых три человеческих роста.

Сущий пустяк, если поразмыслить.

Серебристое мерцание, заткавшее арку второго выхода из Зала Ожидающих, посветлело. Сквозь это мерцание, неуверенно ковыляя, прошла молодая девушка с серыми глазами и серебряным обручем на голове. Поглядев вниз, она с некоторым недоумением уставилась на свои руки: в правой — узкий прямой меч, в левой — кинжал с алым камнем в навершии. Закрыв глаза, девушка несколько раз глубоко вдохнула. Серебристое мерцание позади неё вспыхивало и угасало в такт дыханию. Снова открыв глаза, воскресшая неуверенно улыбнулась, нахмурилась и побежала к первому выходу, ведущему наружу, в мир.

Не оглядываясь.

Гора в половине дня езда от Эрдау — та, в недрах которой высечен без помощи рук Зал Ожидающих — находится на расстоянии почти ста лиг от Старого Мыса. Глядя на карту Земли Эрдайа, начертанную с соблюдением масштаба, убедиться в этом проще простого.

Однако, помимо кратчайшего пути из точки в точку, магам известен Прямой Путь. Поэтому Ана оказалась на Старом Мысу вновь ещё до того, как подошёл к концу второй час после заката. Смерть, воскрешение и возвращение не отняли лишнего времени. Конечно, если посмотреть на циферблат часов, с педантичностью старой девы отщёлкивающих секунды от вечности, и измерить время по смещению стрелок.

Опускаясь на развалины от ворот Прямого Пути, прыгая по камням, сочащимся незримой отравой, сходя в подземелья под руинами, Ана Соллей чувствовала себя так, словно в последний раз заглядывала сюда десятилетия назад. Прекрасно знала, что чувство это обманчиво, знала, что и часа не минуло с момента, когда она исчезла из каверны, окутанная серебристым мерцанием Паутины... Но ощущение временной дезориентации не проходило.

Дойдя до коридора, в котором она оставила раненного Глэндора, Ана не нашла ни плаща иллюзии, скрывающего это место, ни Барьерного Знака, ни брата — но даже не слишком удивилась. В груди противно заныло. Верледи внимательно огляделась, но не нашла в свете почти угасших Рун ничего, кроме нескольких тёмных пятен на полу. И тогда, заранее стиснув зубы, Ана взглянула.

Череда видений. Она сама, пускающая в ход небогатые навыки целителя, склонившись над неподвижным телом брата. Телепатическая беседа, салют — и уход. Глэндор лежит, сосредоточенно медитируя и погружаясь в процесс самолечения всё глубже и глубже. Огонь жизни и Силы горит в нём всё слабее... Всплеск! Настоящая река магии, вливающаяся в раненого неизвестно откуда! И сразу — магические барьеры незнакомой, хотя и смутно напоминающей что-то структуры, плотные и жёсткие экраны чужих заклятий, окутывающие Глэндора с головы до ног. Он встаёт, и раны у него в груди больше нет. Он усмехается, как никогда не усмехался Глэндор, идёт по коридору...

Продолжая видеть, Ана двинулась следом за своим видением.

По ступенькам вниз, к залу Врат. Никакой нечисти на пути — ни в прошлом, по следу которого шла верледи, ни в настоящем. Тихо. Пусто. Но Ана не поленилась окружить себя плотным коконом защитной магии. Меч по имени Братоубийца и кинжал по имени Телгранум она держала так, чтобы при необходимости пустить их в ход мгновенно, откуда бы ни последовала атака. Всё дальше, дальше и всё ближе. Поворот... Ана отпустила взгляд, поскольку необходимости в нём больше не было. Глэндор во плоти стоял спиной к ней в двух шагах от почти погасшей колонны Сил.

Того, что осталось от мага-горбуна, нигде не было видно. Словно его труп слизнул молох.

И нигде никакой нечисти.

— Глэн!

Высокая мускулистая фигура у колонны шевельнулась. Едва-едва.

"Ты вернулась раньше, чем я ждал".

Телепатия допускает много уровней общения. Долетевшая до Аны мысль

была практически лишена обертонов. Была суха, как воздух зимой около северного полюса, как фраза, напечатанная в учебнике. Но Ана сразу поняла: эта мысль родилась не в разуме её брата.

Глава 4

Росток мой — от воды небытия,

От пламени скорбей — душа моя,

Как ветер, я кружу, ищу по свету —

Где прах, в который превратился я?...

Шаг вперёд. Еде один. Фигура возле колонны Сил развернулась — фантастически быстро. Ана поклялась бы, что живое существо из плоти и крови не может двигаться настолько резко, даже применяя выеокоинтенсивный паракинез. Однако фигура возле колонны это сделала. Без паракинеза. По нервам, словно треск рассевшейся надвое каменной глыбы, ударило эхо высшей магии. Ана замерла, как стрела, увязшая в дубовой мишени. И напряглась, посылая вперёд зондирующий импульс. Напряглась до звона в ушах, до боли.

Бесполезно. Импульс увяз в моментально уплотнившейся защите, расщепился, истаял. Молочно-белый камень во лбу верледи потеплел, виски заломило, нахлынул приступ тошноты.

"Извини, но этого я тебе не позволю".

— Кто ты?

В сознании Аны вспыхнул короткий смешок, сухой и холодный. Замороженный. И не вполне живой.

"Силой ты ответа не добьёшься. Убери оружие".

"Ещё чего!" — Верледи снова сосредоточилась и взглянула.

Мутно-серый экран. Ореол чужой Силы, каскад заклятий, ядро — разум, размазанный по волнам вероятности, связанный с этим местом-временем лишь косвенно, но прочно. Неопределяемые, ускользающие мысли — безэмоциональные, бледно-синие, как кровь глубоководных рыб. Ещё: грязная накипь иррациональных побуждений. Липкая, омерзительная, густая. Биение жизни. Ещё: другой разум, знакомый, но пассивный и сильно фрустированный, ничего не воспринимающий, полумёртвый.

Вспышкой: Глэндор, ещё бледнее обычного, стоит с окровавленной грудью, закрыв глаза.

Доля секунды, щелчок — чёрный экран. Мрак.

— Гралвеч! — проскрежетал ругательство нечеловеческий голос. — Кто ты?

— Я задала вопрос первой, — отвечая вслух, Ана быстро перебирала в уме потоки магии, всё ещё пульсировавшей вокруг после закрытия Врат. Энергии у неё будет немало, да плюс ещё личный потенциал... Но хватит ли этого? Верледи не хотелось умирать снова спустя столь короткий срок. Совсем не хотелось. Но её тревожило отсутствие поблизости нечисти. Куда она исчезла? Куда — и почему?..

— Я задала свой вопрос первой, — медленно повторила Ана Соллей, — но отчасти я уже знаю ответ на него.

Замолчав, верледи бросила вперёд быстрый, почти мгновенный импульс:

"Кто породил тебя, кластрол?"

Ответом была не атака, а более мощный мысленный импульс, сложный, хитро шифрованный, содержавший в себе непререкаемый приказ.

И по этому приказу каверну затопил вал явившейся отовсюду нечисти.

Но хоть рать полуживых порождений магии собралась быстро, Ана успела-таки совершить то, что позже неоднократно являлось ей в кошмарных снах.

...Однажды она уже убила одного из своих братьев. Создала прецедент. Дело было за повторением убийства. За превращением прецедента в традицию — вернее, за включением в русло уже существующей традиции, освящённой временем и жестокой необходимостью.

Стянув и выдав в едином выплеске максимум доступной ей энергии, Ана коротким вращением кисти отправила Телгранум в грудь Глэндора. А вернее, в грудь выеденной высшей нечистью оболочки. Инкарнируя в человеческое тело, кластролы полностью подавляют разум и волю прежнего хозяина. Физическая гибель после этого лишь ставит точку, становясь чем-то вроде эвтаназии.

Но убийство оставалось убийством. Пусть даже милосердным.

Спустя почти два года — девятнадцатилетней, если мерить возраст с оглядкой на движение часовых стрелок — верледи Синтара стояла на палубе барки, плывущей вверх по течению Эгаля. Где-то впереди, где именно, она пока не знала точно, её ждала встреча с единокровным братом. С последним, если не считать её саму, оставшимся в живых отпрыском Соллея Хлан. На поясе Аны висели ножны Братоубийцы и ножны Телгранума.

Несмотря на хороший попутный ветер, вызванный пассажиркой и наполняющий единственный прямой парус, барка продвигалась вперёд вполне неспешно. Коротая время, верледи поглаживала пальцами чёрную рукоять кинжала и вспоминала былое. Среди прочего — злосчастную прогулку до Старого Мыса, лишившую её Глэндора. Вспоминала последовательно, от события к событию, не пропуская ничего.

Когда настал черёд вспоминать тот убийственный бросок, пальцы Аны на рукояти Телгранума закаменели.

Каверна вздрогнула, как издыхающее животное в последних конвульсиях. Разогнанный не столько силой мышц, сколько силой воли, кинжал устремился к цели быстрее арбалетного болта, быстрее звука, быстрее ружейной пули. Основной удар был направлен Аной не на тело брата, а на занявшего это тело кластрола. Тем не менее сила магического выпада была такова, что даже помимо её воли часть его выплеснулась в материальный мир, и по стенам каверны зазмеилиеь трещины. Верледи хотела покончить со своим главным противником без проволочек, одним ударом. Или, на худой конец, причинить ему такой ущерб, чтобы добивание не стало серьёзной проблемой. И она бросала Телгранум так, чтобы уклониться с его пути не могло ничто и никто.

Но кинжал летел не настолько быстро, чтобы опередить свет или мысль. Кластрол успел заметить угрозу и даже перестроил защитные заклятья. Созданный для того, чтобы проникать сквозь завесы чужой магии, кинжал должен был нейтрализовать любые потуги нечисти. Однако в этот раз вышло иначе. Встретившие Телгранум заклятья оказались особенными. Они слишком уж точно отражали его суть, словно создавший их знал М-структуру кинжала до тонкостей. Одна Сила встретила и поглотила другую Силу. Снова грянуло эхо высшей магии. Рука Глэндора вскинулась в фантастически быстром рывке...

И поймала Телгранум за чёрную, увенчанную алым камнем рукоять.

Секунда. Вторая. Третья.

Нечисть не нападала. Кружилась возле стен, бликуя на грани восприятия, двигалась, неуловимо перетекая с места на место. Но не принимала зримых форм, не воплощалась и не спешила атаковать.

Рука Глэндора с кинжалом медленно опустилась. И так же медленно, растягивая слова, голос Глэндора — да-да, именно его голос! — произнёс:

— Зря. Мне ли не знать СВОЁ оружие, сестрица?

Мысли Аны смешались. Невозможно! А вдруг?.. Поколебавшись, она наплевала на нешуточную опасность, оттянула часть внимания от контроля сферы Сил и взглянула. Словно по заказу, защитный экран вокруг существа у колонны Врат посветлел. Самую малость. Верледи сосредоточилась сильнее, пытаясь заглянуть сквозь него — и не сумела достаточно быстро отреагировать на подкравшуюся сзади угрозу.

Прервав концентрацию взгляда, она начала уклоняться, разворачиваясь. Не успела. Крепко получила по голове чем-то тупым и твёрдым, из-за удара не заметив слабого укола в область шеи. Покатилась по полу, наугад отмахиваясь мечом и пытаясь в то же время усилить магическую защиту. Не вышло. В игру вступил некто, отлично знающий фамильную магию лордов Гаидда вообще и личную магию Аны в частности, а вдобавок превосходящий её в Силе. Его вмешательство практически аннулировало защитную сферу Аны, и на верледи тут же обрушился настоящий град ударов — не смертельных, но чрезвычайно болезненных. Удары смяли её, парализовали, выбили из руки меч, сорвали с головы обруч-концентратор и под конец погасили сознание.

Колыхание — плавное, звенящее. Тяжесть, подобная мягко-неумолимой хватке песчаных наносов. Бесконечно далёкая пульсация боли: "Ррум-а-ах, ррум-а-ах, ррум-а-ах!" — за пеленой слабости и безразличия. Гул в ушах, отупение, мерцающий свет... Ничто не мешало открыть глаза, но вот держать их открытыми было невероятно трудно. Даже пустячной концентрации, необходимой для этого, противилось всё её существо. Бессилие... Туман... Туман? Да! Немного зеленоватый, гнилостно светящийся собственным светом, пахнущий... не разобрать, чем именно. Отчего? Думать трудно, удерживать мысли на одном и том же объекте ещё труднее — но надо, надо, надо... Надо что? Туман... Да, глаза — надо держать открытыми глаза! Меня отравили, изолировали сознание от источников энергии, я не контролирую себя, не могу. Я не... контролирую. Плохо. Где я? Что это за туман?

Сквозь зеленоватую мглу — и, кажется, сквозь закрывшиеся не вовремя веки — показалась гротескная фигура. Искажённый получеловеческий силуэт, нечто двуногое, длиннорукое, дышащее грубой физической мощью; поворот, прыжок — и вот оно рядом. Длиннорылое существо, нагое, мужского пола, непрерывно меняющееся: то покрытое короткой щетиной, то чешуёй, то пупырчатой и влажной кожей земноводного, когти появляются и исчезают, гребень на массивном черепе сменяют рога, фигура то худеет, то бугрится мускулами, то становится совершенно человеческой, то опускается на четвереньки, раздувая ноздри... Но глаз не видно вовсе, ощутим лишь взгляд сквозь прутья решётки — жадный, угрожающий, сочащийся многими видами похоти. Избавляя от кошмара, поднимаются наконец непослушные веки, и в тумане на месте жуткой твари оказывается человек в чёрном и синем с золотом. Взгляд ползёт вверх по костюму для верховой езды, задерживается на поясе с ножнами для меча и кинжала — не пустующими, это важно! — поднимается к лицу... Веки опускаются, не выдержав собственной тяжести, но и сквозь них виден мрачный свет: алое, алое, алое, ни белков, ни зрачков, только один-единственный цвет, цвет крови, не пламени. Брат? Страшно... Хуже, чем в Паутине, будь она благословенна и проклята. Это — плен. Я под заклятием. Ничего нельзя сделать. Ждать. Только. Всё решится помимо моей воли. Скоро вмешается Тарья, и... Не выстоять против всех. Нельзя держать её здесь вечно...