Тем не менее, приказ есть приказ, и, если велено испытать "Уродца", то вот оно "Воронье поле" с длинной и широкой, специально для таких случаев построенной бетонной взлетно-посадочной полосой, с которой можно, как говорят, поднять в небо даже "летающий утюг", лишь бы разбега хватило. И поднимали, разумеется. На то и существует испытательный полигон. Другое дело, что Виктор никогда еще опытных машин первым в небо не поднимал, и сейчас ему предстояло сделать это впервые в жизни и сразу с такой охренительной махиной. Страшновато, положа руку на сердце, и, чего уж там, волнительно, но когда-нибудь надо же начинать! Пилот-испытатель потому так и называется, что должен испытывать. И Виктор знал, на что подписывается, когда соглашался на эту специализацию, так что ничего неожиданного — обычная рутина.
Механики подкатили к аппарату алюминиевый трап, и Виктор забрался в кокпит. Высота расположения кабины и практически полное остекление передней полусферы обеспечивали хороший обзор при взлете и посадке. С задним обзором все обстояло гораздо хуже, но на самом деле кабин было две, — Виктор сидел сейчас в левой, функционально лучше приспособленной для стартов и финишей, — и обе были двухместные. Так что, если бы это был боевой вылет, пилотов тоже было бы двое, а еще штурман и стрелок радист, прикрывающие заднюю полусферу. Другое дело, какое боевое применение можно придумать для такого невероятного монстра: грузоподъемность 1600 кг, максимальная скорость 530 км/ч. На этот счет пилоты-испытатели были полны пессимизма. Все, кроме Виктора, который пытался сейчас вспомнить, для чего применялись такие вот тяжеловесы в его прежнем мире. Что-то такое пыталось пробиться со дна его памяти, но пока образы были слишком смутными, чтобы начать прямо сейчас создавать новую авиационную концепцию.
"Ладно, — решил Виктор, предприняв очередной бесплодный мозговой штурм, — полетаю, посмотрю, может быть, что-то и придет в голову. Не в первый раз".
Он запросил разрешение на взлет, сверил полетный план с картой местности, получил свежую метеосводку и, наконец, башня ЦУПа дала "добро". К этому моменту двигатели уже разогрелись и набрали обороты, так что Виктор снял тормоза и начал разбег. Что ж, предупреждение испытателей прототипа оказалось верным: машина была тяжеловата, несколько излишне инертна и имела не слишком удачную аэродинамическую схему, проще говоря, ее оказалось непросто разогнать и поднять в воздух. Тем не менее, отрыв прошел благополучно, и, продолжая набирать скорость, Виктор начал потихоньку карабкаться в облака. Заданного эшелона 1300 метров он достиг уже над озером Лача и повел машину над водой. От устья Онеги озеро было вытянуто в длину почти на пятнадцать километров, так что Виктор успел проверить работу практически всех бортовых систем, включая моторную группу и камеры радиоскопов, позволявших пилоту смотреть назад. Все работало согласно параметрам, отмеченным в заводской документации, и, достигнув точки поворота на траверзе колокольни церкви Рождества Пресвятой Богородицы, Виктор начал левый разворот. И вот, разворачиваясь чтобы сменить курс с севера на юг, он наконец сообразил, о чем напоминала ему память прошлого.
"Bomber! — всплыло в памяти английское слово. — Бомбер! Ну, конечно! Тысяча двести килограмм бомб в отсеках, скрытых внутри фюзеляжей, или на внешней подвеске, как это делают сейчас на торпедоносцах... Или... Или поставить мощный радиоискатель вместо правой кабины... и... и получится... Как же он там назывался у нас? Вот зараза! — напрягся Виктор, вспомнивший странный силуэт самолета со шляпкой гриба-переростка на спине. — Самолет разведки? Нет, не то! Там была еще такая запоминающаяся аббревиатура. ДЛО? ДРЛО? Самолет дальнего радиолокационного обнаружения? Точно! ДРЛО. Радиоискатель. Морской разведчик? Разведчик зональной ПВО? Неплохая идея! Что-то еще?"
Но ничего больше сейчас в голову не приходило. Впрочем, и этого достаточно. Речь ведь немного-немало о двух новых классах боевых машин. И не сказать, чтобы себерская военно-техническая мысль совсем уж не работала в этом направлении, но концептуального перехода пока не произошло, — себерцы, как и все остальные в этом мире, застряли между воздушными кораблями и штурмовиками, — так что Виктор вполне мог оказаться первооткрывателем. Но все это, разумеется, стоило сперва хорошенько обдумать. Как бы не занести в этот мир ненароком какую-нибудь интеллектуальную гадость из его прошлой жизни. Там, помнится, люди успели наворотить такого, что не знали потом, как со всем этим жить.
Как предписывало полетное задание, Виктор поменял эшелон и прибавил скорость, обходя Каргополь по большой дуге. Погода стояла так себе, — переменная облачность, временами дождь, ветер порывистый, слабый до умеренного, — но напрямую на параметры полета это не влияло. Виктор снова проверил все контрольные приборы и пошел на второй круг. Теперь уже вдоль западного берега озера, но в виду воды. Все это время он обдумывал свои новые старые идеи, пытаясь выудить из памяти еще что-нибудь полезное, но так в этом деле и не преуспел. Зато по какой-то хитро-кривой ассоциации вспомнил вдруг о Варваре и, откровенно говоря, едва не застонал от огорчения. Последняя их встреча явно закончилась фиаско, и виноват в этом он сам.
Встретив ее после месячного перерыва на учебном аэрополе близ Псковского озера, куда курсантов-первогодков вывезли на первую летную практику, Виктор понял две вещи. Во-первых, Варя — пилот от бога. Достаточно было посмотреть на то, как мастерски она провела взлет-посадку, какими безукоризненно точными получились у нее фигуры простого пилотажа, чтобы понять, перед ним будущий первостатейный ас. Если бы сам этого не увидел, никому бы на слово не поверил, что курсант первогодок, да еще к тому же мелкая девушка, способна на такое совершенство на своей первой летной практике. Впрочем, было и "во-вторых". Варя оказалась куда симпатичнее, чем запомнилось ему с прошлой их встречи. Некрупная, но ладненькая девушка, одевающаяся в недавно вошедшем в моду стиле Гарсон. На самом деле, поветрие это началось из-за двух-трех актрис, сыгравших в получивших известность франкских фильмах. Тогда в моду и вошли худенькие и невысокие девочки-мальчики. Варя, скорее всего, им не подражала, но в тренд попадал безошибочно, и Виктору она скорее понравилась, чем наоборот. Было в ней что-то необычное, что привлекало его внимание. Недаром же на этот раз он сам пригласил ее на свидание, и она согласилась. Приехала в оперу на извозчике, словно по волшебству, снова обратившись изысканной светской дамой, — такое, оказывается, она умела тоже, — и была само очарование, практически прямо высказавшись о возможности продолжения чудесного вечера на ее квартире. Оказывается, она снимала студию в старом центре, и обещала по такому случаю, — гость же не лишь бы кто, а настоящий пилот-испытатель, — откупорить бутылку коллекционной гдовской старки крепостью в сорок шесть градусов.
— Э... — сказал на это Виктор, прикинув размеры своей собеседницы и ее гипотетическую устойчивость к крепкому алкоголю, — а не захмелеем?
— Серьезно? — удивилась она. — Боишься захмелеть? Или это ты обо мне беспокоишься?
— О тебе, — признался Виктор, вспомнив, что в некоторых ситуациях честность лучшая политика.
— Ну, и зря! — улыбнулась она. — Если захмелею, тебе же лучше.
— А тебе? — спросил тогда он.
— А я пью только пока весело не станет, а после сразу прекращаю, — без тени смущения ответила девушка. — Ты меня еще по-настоящему веселой не видел, вот и посмотришь!
Если честно, ему нравился такой стиль общения. Но, с другой стороны, он Виктора смущал. Никак не удавалось понять, что бы это могло быть? Раскованность, свойственная некоторым уверенным в себе мужчинам, или распущенность, которую некоторые девушки принимают за независимость? Однако сейчас, пилотируя "Уродца", Виктор понял наконец, что Варя в этом смысле скорее парень, чем девушка. И дело не в какой-то ее внешней мужиковатости или грубости нрава, — встречал Виктор пару раз в жизни таких женщин, — а в том, что она по-настоящему свободна, независима и попросту бесстрашна. Не зря же она любит охоту и учится на авиатора, явно тяготея к профилю пилота-истребителя. Однако все это он понял только сейчас во время полета, а в тот момент, в опере, когда она прямым текстом — без экивоков и околичностей, — пригласила его к себе, он просто предвкушал чудесное продолжение вечера, которое должно было превратиться в восхитительную ночь. Но не сложилось. В антракте они встретили Настю, и все его планы пошли коту под хвост...
4. Псков-Саратов, 1951
Чем дольше Ара училась в Академии, тем определеннее становился ее профиль: истребитель. Скорость реакции — одна из самых высоких в Академии, интуиция, граничащая с магией, невероятная выносливость и концентрированная воля — все по высшему разряду. Но все-таки главное — это чувство пространства и ситуации. Такое у пилота или есть, или нет. Научиться этому невозможно. С этим, как с цветом волос и глаз, рождаются, но вот развить дар, если уж повезло с ним родиться, в человеческих силах. И, если вы готовите настоящего истребителя, то делать это не только можно, но и нужно. Этим, собственно, и занимались в Академии ее учителя и инструкторы. День за днем, месяц за месяцем, кропотливо и последовательно, не пережимая, но и не давая спуску. И результат был, что называется, налицо. Ее техника пилотирования совершенствовалась постоянно, и это было еще одно доказательство того, что Академия — это то единственное место, где она должна быть, и слава богу, что она действительно здесь.
Летом пятьдесят первого Ару и еще девять курсантов пилотажного факультета послали в Саратов в центр боевой подготовки истребителей — "Березина речка". Это была известная база Флота, где пилоты истребителей-штурмовиков овладевали теорией и практикой воздушного боя или проходили соответствующую переподготовку. Сюда же, на правый берег Волги ежегодно присылали лучших курсантов Академии, перешедших на 3-й или 4-й курс. Вот такими и были девять парней, прибывших в "Березину речку", чтобы овладеть техникой и тактикой скоростного, а значит и маневренного воздушного боя. Ара, десятый член команды, была среди них единственной девушкой, к тому же она, в отличие от этих ребят, перешла всего лишь на второй курс. Возможно, поэтому и разговаривали с ней отдельно ото всех других. Парни отправились на общую встречу с заместителем командира базы по боевой подготовке, а курсанта Бекетову дежурный кондуктор препроводил в кабинет старшего инструктора базы капитана-лейтенанта Франка.
— Меня зовут Макс Иосифович Франк, — представился невысокий, но широкоплечий каплей. — Я старший инструктор по технике воздушного боя и занимаюсь обычно только с молодыми пилотами из линейных полков. Вас курсант Бекетова я, по просьбе вашего академического наставника старшего лейтенанта Васнецова, беру на обучение только в качестве исключения. Иван Никанорович говорит, у вас талант, а раз так, вашей задачей, Варвара Авенировна, является овладение летным мастерством на уровне курсанта четвертого курса. Полноценным офицером-авиатором это вас не сделает, но, если справитесь, то к окончанию академии наработаете себе звание пилота 2-го класса. Задача ясна?
— Так точно! — бросила Ара руку к фуражке, от открывшихся перспектив у нее едва не случился нервический обморок, но, слава богу, обошлось, благо нервы у нее с рождения крепкие.
— Вот ваше расписание занятий, — протянул ей между тем каплей листок бумаги. — Четыре часа в день физподготовка. Задача максимум — повысить выносливость организма к перегрузкам, укрепить вестибулярный аппарат и научиться расщеплять внимание. Понимаете, о чем говорю?
— Так точно!
— Отставить солдафона! — неожиданно улыбнулся ей инструктор. — Успеете еще, Варвара Авенировна! Наслужитесь. Вот она где будет у вас вся эта шагистика, — показал он на горло. — Поэтому, учитывая особый характер организованной для вас практики, предлагаю, упрощенный вариант общения без формальностей. По именам, но на "вы". Что скажете?
— Скажу, "спасибо"! — сразу же ответила Ара.
Каплей начинал ей нравится, рыжий и голубоглазый он отнюдь не выглядел коверным, которые в себерских балаганах по традиции все — рыжие. Серьезный такой дяденька, непростой и заслуженный — два ордена и медаль на груди, — но при этом не самовлюбленный и без чувства собственной неполноценности, которое иной раз возникает именно у таких застрявших между небом и землей мужиков.
— Ладно тогда, — кивнул каплей. — Еще четыре часа в день — техническая подготовка. Летать будете на кочах 9-й и 11-й серий. Вы их в Академии еще не изучали, придется наверстывать.
"Одиннадцатый? — опешила Ара от такого подарка судьбы. — Мне? Я не ослышалась?"
Коч 9-й серии являлся на данный момент основной рабочей лошадкой кадровых полков, — и в Академии к его освоению они еще не преступали, — но 11-й — это новейший ударный самолет, поступающий пока, как рассказывал отец, лишь в приграничные полки первой линии Завесы. Полетать на таком звере — предел мечтаний не одних только курсантов младших курсов, на такое с удовольствием подписались бы и многие кадровые авиаторы.
— И, разумеется, полеты, — продолжал между тем свою вводную лекцию каплей Франк. — Два часа в день — тренировочные полеты со мной или с кем-то из моих инструкторов. Первоклассного бойца, Варвара, я из вас за два месяца не сделаю. Просто не успею, даже если вы совершеннейший аэронавтический гений. Но к концу практики вы должны, хотя бы вчерне, освоить все основные фигуры сложного пилотажа: виражи с большим креном, переворот, "мертвая петля", иммельман... В общем, работы нам предстоит много. Как говорится, непочатый край. Начинаем завтра. Жду вас в восемь утра у 9-го ангара. Вылетим на учебно-тренировочном "Шнеке"-спарке, хочу посмотреть на ваш уровень пилотирования. Все понятно?
— Так... — начала было Ара, но успела поймать себя за язык. — Да, — улыбнулась она. — Спасибо, Макс!
— Хорошо, — улыбнулся в ответ инструктор. — На сегодня вы, Варвара, свободны. Спросите у дежурного, где находится женское общежитие офицерского состава и идите устраивайтесь пока. Время позднее, а вам еще поужинать надо. Кастелянша там, в общежитии, вольнонаемная, Пелагея Ниловна. Она про вас знает.
Кастелянша приняла Ару равнодушно. Она, видно, не любила работать по вечерам, но делать нечего, — выдала новой жиличке белье, одеяло и подушку и определила в комнату на третьем этаже, а комнаты в общежитии, — поскольку оно офицерское, а не лишь бы как, — оказались отдельными, объединенными по три вокруг общей гостиной, туалета и душевой. Так что Ара разместилась с неожиданным комфортом, а вернувшись в общежитие после ужина, нашла в гостиной импровизированную вечеринку, организованную ее новыми соседками — лейтенантом медицинской службы Верой Вершиной и мичманом-радиометристом Ниной Савельевой, — пригласившими повечерничать еще двух девушек-соседок, мичманов технической службы Капу Теличкину и Алису Гуллямову.
