За едой почти не разговаривали, обмениваясь короткими репликами, осторожными взглядами и доброжелательными улыбками, то есть вели себя, словно, старые друзья. Во всяком случае, Ара чувствовала себя в компании Шкловского просто замечательно. Отпустила вожжи, позволив себе впервые за эти дни расслабиться и перестать просчитывать ходы, нести бремя ответственности, бояться и ненавидеть. Сейчас — после бани и сытного обеда, и, разумеется, не без воздействия крепкого алкоголя, — ей было попросту хорошо. Легко на душе, спокойно на сердце. И, прочувствовав момент, она вдруг подумала, что, возможно, ничто в этой жизни не происходит случайно. И что вот оно подходящее время и место, чтобы потерять наконец девственность, сделав это с правильным мужчиной, в соответствующей духу времени обстановке и с идеальным настроем на то, чтобы заняться сексом.
— Ну, — спросила она, опрокинув в рот четвертый стаканчик самогона, настоянного на кедровых орешках и корне женьшеня, — я уже достаточно красивая, или как?
— Что, прости? — не понял ее Шкловский.
— Ну, знаешь, как говорят, — ответила Ара, чувствуя приход истинного вдохновения, — не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки.
— Дура! — покачал головой каплей. — Не знаю, кто тебя обидел, но знаю, что он поц! Но и ты, Варвара, хороша, если ведешься на такую ерунду! Лично мне ты нравишься, и водка тут не при чем. Ты ведь об этом хотела спросить?
— Спросила, — кивнула она. — Ответил.
— Сложно с тобой, — покачал головой Шкловский. — На тех барышень, с которыми я знаком, не похожа. Но и на тех женщин, с которыми я... встречался прежде, тоже. Не знаю, право, как и поступить.
— Налей, — предложила Ара. — Выпьем. Авось, догадаешься...
Ну, он оказался вполне догадливым, капитан-лейтенант Шкловский: подсел к Аре и, без разговоров усадив к себе на колени, поцеловал в губы. Остальное получилось как-то, само собой. То есть, она даже не поняла, как очутилась в постели на втором этаже, куда пилот отнес ее на руках. Но вот, как она осталась без одежды, Ара помнила вполне отчетливо, и последовавший за этим интенсивный "экзерсис" тоже. Не то, чтобы улет, как рассказывали ей знакомые девушки, которые уже отнюдь не девушки, но и не отстой, на что открытым текстом намекали другие. Для первого раза вполне познавательно и приемлемо по ощущениям, тем более, что второй заход оказался, и в самом деле, запоминающимся опытом. Но тут, возможно, все дело было в ней, а не в нем. Каплей, как и следовало ожидать, оказался опытным мужчиной. Чего он, впрочем, не ожидал так это того, что "нарвется на целку". Но Ара его утешила, как могла, и попросила, чтобы не брал в голову. А потом они выпили еще по паре стаканчиков и, то ли женьшень в голову ударил, то ли, потеряв девственность, Ара наконец по-настоящему расслабилась, но на второй заход они пошли практически крылом к крылу, и отбомбились так, что ни одному, ни другой мало не показалось! Еле отдышались, ей богу!
* * *
Вопрос о свадьбе всплыл уже наутро. Инициатором, к слову, выступил капитан-лейтенант. Но сперва он организовал Аре теплую воду, чтобы вымыться — заботливый мужчина, к тому же разбирающийся в женских потребностях, — потом накормил плотным завтраком, включавшим яичницу-глазунью с салом и жареным луком, хлеб и все ту же домашнюю колбасу, и только после этого, поставив перед свежеиспеченной женщиной большую чашку натурального цинского чая, заговорил о делах:
— Почему не сказала? — спросил в лоб, но сделал это тактично, без раздражения и прочих глупостей.
— Не посчитала нужным, — улыбнулась Ара, — такой ответ тебя устроит?
— Нет, но приму, как есть.
— Вот и молодец! — похвалила Ара и в задумчивости посмотрела на бутылку с настойкой. В ней оставалось еще на треть. — Один стаканчик, как думаешь?
— Думаю, что летать сегодня нам не придется, — Шкловский подтянул к себе бутылку и налил обоим.
— За тебя, красавица! — поднял он тост.
— Издеваешься? — поморщилась Ара и запила "горькую пилюлю" самогоном.
— Опять ты за свое! — покачал головой капитан-лейтенант.
— А что неправда? — посмотрела она ему прямо в глаза.
— Правда она разная бывает.
— Уточни!
— Ну, если следовать принятому стандарту, то нет, ты не Василиса Микулишна! Роста недостает, грудь маловата, бедра узкие. Не уродина, конечно, но и не красавица, — объяснил Шкловский, доставая пачку папирос.
— А по морде? — Ара не злилась, но этот его разбор ее внешности ей никак не понравился. Одно дело, когда она сама критику наводит, и совсем другое, когда об этом говорит мужчина, с которым она провела ночь.
— А ты не спеши, — остановил ее Олег. — Я еще не все сказал. Курить будешь?
— Буду.
Закурили, пыхнули дымом.
— Ты, — сказал тогда Шкловский, — другая. Невысокая, и что с того? Лицо у тебя хорошее и тело ладное. Лично мне нравится, а чужое мнение мне неинтересно. Своим умом живу.
— Неужели? — не поверила Ара, считавшая, что не будь у них боевого стресса и алкоголя в крови, ничего бы между ними не случилось. Во всяком случае, он бы точно ее не захотел.
— Я такими вопросами не шучу, — отрезал Шкловский. — Ты мне нравишься, и, на мой вкус, ты красивая, просто красота у тебя непривычная. Может быть, кто-то и не разглядит, не оценит, а я сразу и увидел, и оценил. Еще тогда, перед вылетом.
— Ты мне вот что объясни, — прищурилась Ара, — эти слова... Их можно трактовать, как признание в любви?
— Наверное, можно, — кивнул Олег, обдумав вопрос. — Но я думаю, что еще наступит момент, когда я это скажу тебе, как следует. Если только ты не будешь возражать.
— Я в изумлении! — признала Ара. — То есть, это только от меня зависит, будем мы встречаться или нет?
— Так точно, — не моргнув, подтвердил Шкловский. — Я бы очень хотел. И не только встречаться.
— А что еще? — не поняла Ара. — Я же тебе, вроде бы, уже дала. Два раза, если быть точным.
— Если бы это было возможно, я бы позвал тебя замуж.
— Замуж?! — не поверила Ара своим ушам. — Вот так сразу? Переспали и ага?
— Ну, мы же с тобой авиаторы, — улыбнулся каплей. — Торпедоносцы. У нас все решения принимаются быстро и бесповоротно. На раздумья обычно времени нет.
"А что, если и в самом деле? — задумалась вдруг Ара. — Шкловский мужчина видный, все девки обзавидуются! Вежливый, интеллигентный, внимательный, и в постели с ним хорошо..."
— Ладно, — сказала она вслух. — С этим разобрались. Но ты, кажется, в чем-то сомневаешься. В чем?
— А сама не понимаешь?
— Нет, — честно ответила Ара.
— Ты православная...
— Ну, и что? Тебе это мешает?
— Мне нет, но я же не православный!
— А то я ночью не заметила, — хихикнула Ара, до сегодняшней ночи знавшая лишь теоретически, чем обрезанные отличаются от необрезанных.
— То есть, тебе это не мешает?
— Нет, Олег, мне это не мешает, я не кулема слободская! Я авиатор, и третьего дня вместе с тобой ходила в атаку! И ты меня прикрывал от огня... Ерунду несешь!
— Брак дело семейное, — уточнил между тем Шкловский, — твоим родным это может не понравиться.
— А твоим? — перебросила Ара мяч на его сторону корта.
— На мнение моих родных мне насрать, — отмахнулся каплей. — Не подумай плохого, Варвара, я их всех нежно люблю. Но их мнение по данному вопросу мне совершенно не интересно.
— Что ж, — усмехнулась Ара, — мне нравится твой подход к делу. Беру на вооружение.
— Значит, да? — откровенно изумился Шкловский.
— Ты сначала сделай предложение, а потом уже спрашивай! — Снова отбила мяч Ара.
— Выходи за меня замуж! — сказал Шкловский, вставая из-за стола.
— Согласна! — Она тоже встала из-за стола. — Можешь взять меня на руки и поцеловать. Но не увлекайся, — хихикнула, едва он шагнул к ней, — мне еще начальство искать...
2. Земля Хабарова, август-сентябрь, 1953
По правде сказать, известие, что ему придется служить вместе с Варей в сводном штурмовом полку, Виктора ничуть не обрадовало. То есть, случись это до того, как они с ней объяснились, он был бы этому только рад. Но, увы, его девушка, — вернее, "не совсем его", — окончательно ушла к другому, за которого, к слову, собралась идти замуж. При таком повороте дел видеть ее каждый день, — а на службе по-другому никак не выйдет, — представлялось актом жесточайшего мазохизма. Но тут Виктору неожиданно повезло. Не успел он представиться капитану-лейтенанту Корнееву, ИО командира корволанта Центральной группы, как тут же выяснилось, что летать с Арой ему не придется. Волевым решением контр-адмирала Минчакова штурмовой полк, вошедший в состав "передового охранения", был сокращен до трехэскадрильного состава, тогда как четвертую эскадрилью, к которой как раз и была приписана мичман Бекетова, срочно перебросили на аэрополе хабаровчан Моряк-Рыболов, находившееся почти в ста километрах на юго-восток от залива Владимира. Так что по службе они с Варварой теперь не пересекались, но и Виктор в полку надолго не задержался. Полетал на коче всего одиннадцать дней, поучаствовал в трех воздушных боях и даже сбил, — правда, в группе, — один ниппонский штурмовик, и тут как раз пришел обещанный Минчаковым крейсер "Изборск", и Виктор убыл к новому месту службы. Так что, в следующий раз Виктор увидел Варю только в конце августа на аэрополе Рисовая Падь.
За прошедшее время вооруженный конфликт с Ниппонской империей успел превратиться в полномасштабную войну, в которую не преминули ввязаться и цинцы, решившие под шумок отнять у Себерии Манчжурию. В отличие от Земли Хабарова Маньчжоу-Го до сих пор являлась колонией Себерии. Объяснялось это, прежде всего, этническим составом населения, среди которого преобладали китайцы. Здесь, правда, жили так же русские — выходцы из Себерии и Киева, — а также корейцы и эмигранты из южнославянских и прирейнских государств, сербы, баварцы и пруссаки, но китайцев все равно было больше. Оборонять этот огромный край было непросто, тем более, что в тылу действовала ниппонская и цинская агентура, а ниппонские войска давили на себерцев и хабаровчан не только с островов, но также из давным-давно проглоченной и, в известном смысле, переваренной Кореи.
В этой ситуации, бухта Троицы приобрела важное стратегическое значение. С военных баз в Зарубино, Сухановке, Андреевке и Рисовой Пади себерские войска и хабаровские "партизаны", не только прикрывали столицу Дальнего Востока — город Владивосток, но и контролировали с воздуха почти всю северо-восточную Корею, обеспечивая к тому же тылы военно-морских сил, оперирующих в Ниппонском море, и 3-ей армейской группы генерал-полковника Мохова, сражавшейся с ниппонскими войсками в Хамгён-Пукто. Соответственно, расширялась и база Флота в бухте Троицы, куда из метрополии сплошным потоком шли военные грузы и маршевые пополнения. Переброска людей и грузов производилась, в основном, по железным дорогам — это был гораздо более безопасный путь, чем морем в Порт-Артур или Владивосток, — но спешные грузы перебрасывались воздушным транспортом. Этот маршрут был короче по времени и практически безопасен на большей части пути. Однако приграничные области Золотой орды и Сибирского ханства стали в последнее время небезопасны из-за перехода ниппонцев и цинцев к откровенному каперству. Соответственно изменилась и тактика себерцев, хабаровчан и союзных им сибиряков. Транспорты теперь сбивались в группы, именуемые по старинке караванами или обозами, и на всех опасных участках их сопровождали военные корабли. Так попал в бухту Троицы и крейсер "Изборск".
Вахта Виктора — с 4 до 8 утра — как раз пришлась на крайний отрезок маршрута. Под наблюдением командира крейсера он проконтролировал обустройство судов каравана — двух малых армейских транспортов, флотского грузовика и трех коммерческих судов, зафрахтованных где-то в западной Европе, а затем провел снижение и постановку крейсера на якорную стоянку. Проследил за установкой башни лифта и только тогда, получив прямой приказ командира, застопорил машину и сдал пост следующей вахте. Спать он не хотел, хорошо отдохнув перед тем, как заступил на дежурство, поэтому решил проветриться и размять ноги. Проверил свое отделение, решил для младших чинов и двух мичманов неотложные бытовые вопросы, испросил у старшего помощника командира разрешение сойти на берег и, переодевшись в повседневную офицерскую форму — вахту он держал в летном комбинезоне, — спустился на щебенку аэрополя.
Огляделся. База была новой и выглядела, как всякое выстроенное в спешке и все еще не доведенное до ума новье. Бетонные полосы успели проложить только для самолетов. Все остальные корабли "швартовались" на огромном поле, засыпанном гранитным щебнем, утрамбованным тяжелыми асфальтовыми катками, но положить асфальт, по-видимому, не успели, точно так же, как построить капитальные ангары, башню управления и прочие необходимые на аэрополе здания. Их заменяли многочисленные вагончики и кунги, сборные ангары, а то и вовсе брезентовые армейские палатки. Там, насколько было известно Виктору, размещались даже две кантины и неплохой бар, но он все-таки решил ехать на Заимку Янковского, где можно было найти заведения получше.
Попутка нашлась тут же — буквально под днищем крейсера, куда уже начали подвозить необходимые припасы, — и через полчаса Виктор шагал, насвистывая какой-то мотивчик, по центральной улице городка, являвшегося до войны центром обширной зоны летнего отдыха. Неудивительно поэтому, что вдоль Троицкого бульвара расположились многочисленные лавки, салоны и парикмахерские, а также синематограф, летний театр и кабаки на любой вкус. Бордели здесь тоже имели место быть, но находились они, как, впрочем, и ночные клубы, казино и бурлески на боковых улицах, чтобы не смущать своим видом праздношатающуюся по бульвару чистую публику, хотя сейчас от тех отдыхающих не осталось и воспоминаний. Везде были видны одни лишь люди в военной форме или, на худой конец, в тужурках гражданского торгового флота. Ну, а все штатские, как легко было догадаться, являлись местными обывателями, и их на улицах города было почти не видно.
Виктор прошелся по бульвару, выбрал наугад приятную на вид чайную, — которые здесь, как он знал, не всегда являлись именно чайными, — вошел и сразу же увидел Варю. Мичман Бекетова сидела за столиком в глубине зала с незнакомым Виктору капитаном-лейтенантом. Судя по тому, что на столе перед ними в одиннадцатом часу утра стояли лишь едва пригубленные кружки с пивом, господа офицеры пришли незадолго до него и максимум успели сделать заказ. Небось тоже не завтракали. Вопрос, однако, состоял в том, как себя с ними вести? Подойти и поздороваться? Кивнуть издали, если пересекутся взглядами, или попросту уйти, пока его никто не заметил. Впрочем, уходить стало поздно в тот самый момент, когда он об этом подумал. Варя подняла взгляд, увидела Виктора и тут же радостно разулыбалась, призывно взмахнув рукой. Что-то сказала своему спутнику, тот обернулся, смерил Виктора оценивающим взглядом, сдержанно улыбнулся и кивнул на свободный стул, недвусмысленно приглашая присоединиться к компании. Оказалось, это и был тот самый торпедоносец, который увел у него Варвару.
